Введение

Библиографический обзор и цель исследования

С момента публикации романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» прошло более тринадцати лет, но полемика вокруг романа, вспыхнувшая сразу после его выхода в свет в СССР и на Западе, не утихает и поныне. Неослабевающий интерес критики к роману свидетельствует о том, что далеко не все связанные с ним вопросы окончательно решены. За последние три года в СССР и на Западе вышло несколько острых, полемических работ, уделяющих большое внимание так называемой «исторической части» романа¹. Интерес критики к «древним главам» «Мастера и Маргариты» далеко не случаен. Он объясняется не только тем, что главы о Понтии Пилате, по словам К. Симонова, — «вершина булгаковской прозы»². История Иисуса Назорея, заново прочитанная и пересказанная Булгаковым, вызывает у читателя множество недоуменных вопросов.

Первое, что бросается в глаза при чтении «иудейских глав», — весьма вольное обращение автора с новозаветным материалом. Многие, чрезвычайно важные для христианской догматики элементы начисто выброшены: в романе отсутствует непорочное зачатие, рождение в Вифлееме, триумфальный въезд на осле в Иерусалим, двенадцать апостолов, многочисленные случаи излечения безнадежно больных и воскрешения мертвых, воскресение Иисуса, явление апостолам, вознесение на небо и т. д. В то же время многие евангельские эпизоды переписаны заново, ряд участников событий исключен, введены новые герои: Крысобой, Афраний, Низа, по-новому очерчены характеры персонажей евангельской драмы. Почти полностью отсутствуют проповеди Иисуса, в которых он излагает основы своего учения. В то же время в уста Иисуса вложены две сентенции — одна о человеческой доброте, другая о власти, — которые бесполезно искать в каком бы то ни было из Евангелий. История Иешуа и Понтия Пилата изобилует историческими деталями, которыми так беден Новый Завет.

Такая большая разница не может не вызвать целого ряда вопросов. В чем смысл столь сильного искажения новозаветной фабулы? Почему Булгаков выбрасывает одни элементы евангельского рассказа и оставляет почти нетронутыми другие? Почему в одних случаях автор вкладывает в уста персонажей высказывания, явно противоречащие христианской традиции, а в других — почти дословно цитирует Новый Завет? С какой целью в роман введены исторические детали и из каких источников они почерпнуты? Какая историческая и философская концепция стоит за этим своего рода «Евангелием от Булгакова»? Позицию критиков по этому вопросу можно разделить на три категории:

1) Ряд критиков — В. Завалишин, Л. Ржевский, А. Краснов, О. Ханнс³ прямо отождествляют булгаковского Иешуа Га-Ноцри с евангельским Иисусом Христом, при этом или не замечая расхождений между двумя текстами, или отмахиваясь от них, считая их, по-видимому, несущественными. В. Завалишин, например, прямо заявляет: «Мастер вселяет в читателя нерушимую веру в подлинность евангельских описаний земной жизни Христа», как бы не замечая, что в сцене допроса Иешуа Га-Ноцри полностью опровергает все, что записывает за ним «евангелист» Левий Матвей.

2) Вторая часть критиков — Г. Струве, Е. Стейнбок-Фермор, Э. Эриксон⁴ — обращают внимание на расхождения, но не понимают их смысла. Г. Струве признается в этом прямо; Е. Стейнбок-Фермор отмечает чрезвычайно свободную трактовку автором евангельского текста, но не пытается найти причины столь вольного обращения писателя с новозаветный материалом; Э. Эриксон, видя в искажении евангельского текста камень преткновения, объясняет все дьявольским наваждением: по его мнению, булгаковский рассказ о Иешуа Га-Ноцри и Понтии Пилате передается через призму дьявольского воздействия. Такая точка зрения выглядит, по меньшей мере, неубедительно, также как и утверждение критика, что главы о Понтии Пилате — всего лишь пародия. Вэл Болен, констатируя значительные расхождения между булгаковским и евангельским текстами, признает, что учение Иешуа расходится с христианством в его общепринятом понимании: «It is quite obvious that conventional christianity is not the true expression of Ieshua's teachings»⁵.

3) К третьей группе можно отнести Р. Плетнева и Д. Пайпера, а также советских критиков В. Лакшина, К. Симонова, И. Бэлзу и Н. Утехина⁶. Р. Плетнев видит в рассказанной Булгаковым истории Иешуа Га-Ноцри спор автора с представителями так называемой «мифологической школы» в библеистике и косвенно намекает на принадлежность Булгакова к «исторической школе», называя имена Д. Штрауса, Э. Ренана, Ш. Гиньебера.

Д. Пайпер, отмечая коренное расхождение между новозаветным текстом и романом Мастера, высказывает предположение, что при написании романа Булгаков опирался на труды Шлейермахера, Гольцмана, Дибелиуса и Бультмана. При этом критик подчеркивает, что представители немецкой исторической школы сомневались в историчности Нового Завета. По мнению Д. Пайпера, «роман в романе» — реальная история, участники которой на глазах у читателя создают миф. Критик считает, что позиция автора по вопросу об историчности новозаветных текстов выражена словами Воланда: «...ровно ничего из того, что написано в Евангелиях не происходило на самом деле никогда»⁷.

Мысль о том, что в изображении Иисуса Назорея Булгаков стоит на позициях исторической школы, так или иначе выражена в работах некоторых советских литературоведов. В. Лакшин в своей статье «Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», опубликованной в шестом номере журнала «Новый мир» за 1968 год, в частности, пишет следующее: «История Иисуса Христа, канонизированная церковью, ставшая религиозным догматом, представляет собой реконструкцию реального эпизода истории, происшедшего в римской Иудее в I веке нашей эры»⁸. «Обмирщенное» имя героя (Иешуа Га-Ноцри, а не Иисус Христос), как бы подчеркивает, по мнению критика, подлинность рассказа, его независимость от евангельской традиции.

В предисловии к трем романам М. Булгакова, выпущенным издательством «Художественная литература», К. Симонов подчеркивает тот факт, что в основу евангельских мифов лег реальный исторический эпизод. По его мнению, внимание автора сосредоточено на реальной исторической основе христианских мифов⁹.

И. Бэлза в своей статье «Генеалогия «Мастера и Маргариты» указывает, что созданное писателем «Евангелие от Воланда» разрушает евангельскую легенду на основе современных методов научной критики Нового Завета. Проводя аналогию между записями Левия Матвея и «логиями Иисуса», критик отмечает стремление автора «очистить зерна исторической правды, содержавшейся в логиях, от многочисленных легендарных напластований»¹⁰.

Н. Утехин, полемизирующий с И. Бэлзой в деталях, но не по существу, отмечает тщательную работу Булгакова над произведениями Иосифа Флавия, Филона Александрийского и Корнелия Тацита, которые автор использовал в качестве первоисточников¹¹.

К сожалению, малый объем статей не позволил их авторам подробно проанализировать соотношение между новозаветными текстами и их интерпретацией в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Кроме того, большинство работ посвящено роману в целом, а многоплановость и сложность этого произведения не позволяет охватить всю глубину поставленных в нем проблем в одной монографии.

Цель настоящей работы — подробно рассмотреть творческую концепцию автора, определившую специфику глав о Понтии Пилате. Для этого понадобилось почти полностью выделить «роман в романе» из художественной ткани произведения и рассмотреть его как бы через увеличительное стекло. Поэтому «московский план» романа рассматривается здесь лишь постольку, поскольку он имеет прямое отношение к раскрытию содержания его исторической части. Одним словом, главы о Понтии Пилате рассматриваются в настоящей работе как совершенно самостоятельное художественное произведение.

Ключ к разгадке «романа в романе» содержится в двух фразах Воланда: «Имейте в виду, что Иисус существовал» и «ровно ничего из того, что написано в Евангелиях, не происходило на самом деле никогда»¹². первую фразу можно расшифровать следующим образом: Иисус — не миф, а конкретное историческое лицо, жившее и действовавшее в конкретную историческую эпоху. Постановка глагола в прошедшем времени означает ничто иное, как то, что автор уверен в физической смерти своего героя и исключает возможность его воскресения. В принципе, такая фраза полностью противоречит идее предсущего и вечного бога.

Вторую фразу можно смело истолковать в ее буквальном смысле: история Страстей Господних, описанная в Евангелиях, неточно отражает реальные события, происшедшие в Иерусалиме в первой трети I-го века н. э. Поскольку историческая ценность Евангелий вызывает у автора сильные сомнения, он решается заново переписать историю Иисуса Назорея, внеся в евангельский миф, выражаясь языком А. Альтшулера, «существенные коррективы»¹³. Стремясь придать евангельскому рассказу исторически правдивый и убедительный характер, автор идет тем же путем, что и библеисты исторической школы (Д.Ф. Штраус, Ю. Велльгаузен, А. Гарнак, М. Дибелиус, Р. Бультман и др.): счищая с новозаветной истории налет агиографии и апологии, он докапывается до исторического ядра. Булгаков выбрасывает из евангельского рассказа все (или почти все) агиографические и апологетические элементы, заполняя пустоты конкретными, физически: ощутимыми деталями, укрепляя шаткую фабулу евангельского повествования.

Яркость и выпуклость исторических деталей — одна из самых сильных сторон «романа в романе». Естественно, в этой связи возникает вопрос: какими источниками пользовался автор? Нет сомнения в том, что Булгаков в той или иной мере использовал произведения Иосифа Флавия, Филона Александрийского, Корнелия Тацита, а также Д.Ф. Штрауса, имена которых упоминаются в первой главе «Мастера и Маргариты»¹⁴. Ряд деталей указывает на знакомство автора с Талмудом (в русском переводе), а также с новозаветными апокрифами, в частности, с Евангелием от Никодима. Влияние «Жизни Иисуса» Э. Ренана явно сказывается не только на отдельных деталях, но и на характеристике некоторых персонажей.

Цель настоящей работы — проследить, какие агиографические элементы евангельского рассказа Булгаков исключает из своего повествования и почему; что из евангелий оставлено и с какой целью; в чем смысл изменения Булгаковым элементов, взятых из Нового Завета; в какую сторону автор меняет индивидуальные характеристики действующих лиц и какая за этим стоит философско-историческая концепция; какие исторические детали вставлены в ткань повествования, откуда они взяты и какую смысловую нагрузку они несут. Дать ответы на все эти вопросы можно только на основании текстуального анализа глав о Понтии Пилате.

Примечания

1. Richard W.F. Pope, «Ambiguity and Meaning in the Master and Margarita: The Role of Afranius», Slavic Review, No 1, March 1977; Бэлза И., «Генеалогия «Мастера и Маргариты» в кн. Контекст — 1978, М., 1978, стр. 156—248; Утехин Н., «Мастер и Маргарита» Булгакова», Русская литература, № 4, 1979, стр. 89—109.

2. М. Булгаков, Романы, Л., 1978, стр. 459.

3. В. Завалишин, «Мастер и Маргарита», Новый журнал, № 90, 1968, стр. 296—299; Л. Ржевский, «Пилатов грех». Новый журнал, № 90, 1968, стр. 60—80; А. Краснов, «Христос и Мастер, о посмертном романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита», Грани, №№ 71—73, 1969; O.J. Hunns, «A Soviet Acceptance of Biblical Jesus Christ?», Times (London), March 1, 1975, p. 14.

4. G. Struve, «The Re-Emergence of Mikhail Bulgakov», Russian Review, 27, No 3, July 1968, p. 343; E. Steinbock-Fermor, «Bulgakov's The Master and Margarita and Goete's Faust», Slavic and East European Journal, 13, No 3 (Fall 1969), p.p. 309—325; Edward E. Ericson, Jr., «The Satanic Incarnation: Parody in Bulgakov's The Master and Margarita», Russian Review, 33, No 1 (January 1974), p.p. 20—36.

5. Val Bolen, «Theme and Coherence in Bulgakov's The Master and Margarita», Slavic and East European Journal, 16, No 4, Winter 1972, p.p. 427—437.

6. Р. Плетнев, «О Мастере и Маргарите», Новый журнал, № 92, 1968, стр. 150—160; D.G.B. Piper, «An Approach to Bulgakov's Master and Margarita», Forum for Modern Language Studies, 7, No 2 (April 1971); В. Лакшин, «Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», Новый мир, № 6, стр. 284—311; К. Симонов, «О трех романах Михаила Булгакова», М. Булгаков, Романы, Л., 1973, стр. 3—10; И. Бэлза, «Генеалогия «Мастера и Маргариты» в кн. Контекст — 1978, М., 1978, стр. 156—248; Н. Утехин, «Мастер и Маргарита» Булгакова», Русская литература, № 4, 1979, стр. 89—109.

7. М. Булгаков, Романы, Л., 1973, стр. 459.

8. В. Лакшин, «Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»», Новый мир, № 6, стр. 288.

9. К. Симонов, «О трех романах Михаила Булгакова», стр. 8.

10. И. Бэлза, «Генеалогия «Мастера и Маргариты», стр. 157, 169.

11. Н. Утехин, «Мастер и Маргарита» Булгакова», стр. 91.

12. М. Булгаков, Романы, стр. 435, 459.

13. А. Альтшулер, «Булгаков-прозаик», Литературная газета, 7 февр. 1968.

14. М. Булгаков, Романы, стр. 425, 429.