Адрес: г. Москва, пер. Большой Гнездниковский, 10
Станция метро «Тверская»
Михаил Булгаков часто бывал в знаменитом доме Нирнзее по адресу Большой Гнездниковский переулок, 10. В 1921 году он часто приходил в гости к «старику» — А.С. Готфриду, начальнику Лито, а в 1922—1924 годах посещал московскую редакцию берлинской газеты «Накануне», в которой часто публиковался. Она находилась на первом этаже. Сама газета выходила в Берлине с марта 1922-го по июнь 1924 года, ее издателями были сменовеховцы Ю.Н. Потехин, П.А. Садыкер и другие. Газета издавалась на советские деньги, распространялась только за рубежом и призывала недавних эмигрантов вернуться обратно в Россию. В газете печатались Николай Асеев, Анна Ахматова, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Осип Мандельштам, Евгений Петров, Борис Пильняк. Московским бюро заведовал Алексей Толстой, триумфально вернувшийся из эмиграции в Москву летом 1923 года. Он с удовольствием публиковал очерки и рассказы Булгакова почти в каждом выпуске «Литературного приложения» к газете.
Кроме газеты «Накануне» в «первом московском небоскребе» после революции размещались самые разные бюро и конторы — в том числе редакция журнала «Экран», для которого Булгаков в 1921 году написал фельетон «Евгений Онегин», и редакция журнала «Россия», в котором частично были опубликованы «Белая гвардия» и вторая часть «Записок на манжетах».
У газетчика случайно на Кузнецком увидел 4-й номер «России». Там первая часть моей «Велой гвардии», т. е. не первая часть, а первая треть. Не удержался и у второго газетчика, на углу Петровки и Кузнецкого, купил номер. Роман мне кажется то слабым, то очень сильным. Разобраться в своих ощущениях я уже больше не могу. Больше всего почему-то привлекло мое внимание посвящение. Так свершилось. Вот моя жена1.
Из дневника М.А. Булгакова, в ночь на 28-е декабря 1924 года
Журнал «Россия» возглавлял талантливый редактор и энергичный издатель Исайя Григорьевич Лежнев, с которым Булгаков познакомился в 1922 году. Почти сразу Лежнев пригласил его работать — в декабре 1922 года Булгаков уже значился среди лиц, на чье сотрудничество журнал рассчитывает в следующем году. И в январском номере 1923 года увидела свет вторая часть «Записок на манжетах». Вместе с Булгаковым на страницах журнала печатались Андрей Белый, Михаил Кузмин, Осип Мандельштам, Борис Пастернак, Борис Пильняк и многие другие. Позднее Лежнев принимал авторов, корреспонденцию и вел издательские дела по своему домашнему адресу (Большая Полянка, дом 15, кв. 7), а в 1925 году снова организовал редакцию, но уже на Страстном бульваре, дом 4.
В 1923 году Булгаков приходил в гости к Юрию Николаевичу Потехину, который в то время жил в этом доме. Финальная сцена повести Булгакова «Дьяволиада», написанной в 1924 году, разворачивается на крыше этого здания.
На самую высшую точку в центре Москвы я поднялся в серый апрельский день. Это была высшая точка — верхняя платформа на плоской крыше дома бывшего Нирензее, а ныне Дома Советов в Гнездниковском переулке. Москва лежала, до самых краев видная, внизу. Не то дым, не то туман стлался над ней, но сквозь дымку глядели бесчисленные кровли, фабричные трубы и маковки сорока сороков.
«Сорок сороков»
* * *
Рычащий, как кузнечный мех, Коротков стремился к гиганту — одиннадцатиэтажному зданию, выходящему боком на улицу и фасадом в тесный переулок. На самом углу — стеклянная вывеска с надписью «RESTORAN I PIVO» треснула звездой, и пожилой извозчик пересел с козел на мостовую с томным выражением лица и словами:
— Здорово! Что ж вы, братцы, в кого попало, стало быть?.. <...>
Перегнувшись через парапет, он прицелился и пустил один за другим три шара. Они взвились, затем, описав дугу, ухнули вниз. Коротков подхватил еще одну тройку, опять влез и, размахнувшись, выпустил и их. Шары сверкнули, как серебряные, потом, снизившись, превратились в черные, потом опять засверкали и исчезли. Короткову показалось, что жучки забегали встревоженно на залитой солнцем площади. Коротков наклонился, чтобы подхватить еще порцию снарядов, но не успел. С несмолкающим хрустом и треском стекол в проломе бильярдной показались люди. Они сыпались, как горох, выскакивая на крышу. Вылетели серые фуражки, серые шинели, а через верхнее стекло, не касаясь земли, вылетел люстриновый старичок. Затем стена совсем распалась, и грозно выкатился на роликах страшный бритый Кальсонер со старинным мушкетоном в руках.
— Сдавайся! — завыло спереди, сзади и сверху, и все покрыл невыносимый оглушающий кастрюльный бас.
— Кончено, — слабо прокричал Коротков, — кончено! Бой проигран. Та-та-та! — запел он губами трубный отбой.
Отвага смерти хлынула ему в душу. Цепляясь и балансируя, Коротков взобрался на столб парапета, покачнулся на нем, вытянулся во весь рост и крикнул:
— Лучше смерть, чем позор!
Преследователи были в двух шагах. Уже Коротков видел протянутые руки, уже выскочило пламя изо рта Кальсонера. Солнечная бездна поманила Короткова так, что у него захватило дух. С пронзительным победным кликом он подпрыгнул и взлетел вверх. Вмиг перерезало ему дыхание. Неясно, очень неясно он видел, как серое с черными дырами, как от взрыва, взлетело мимо него вверх. Затем очень ясно увидел, что серое упало вниз, а сам он поднялся вверх к узкой щели переулка, которая оказалась над ним. Затем кровяное солнце со звоном лопнуло у него в голове, и больше он ровно ничего не видал.
«Дьяволиада»
Согласно одной из версий, именно в этом доме, в квартире № 527, 28 февраля 1929 года у приятелей-художников братьев Моисеенко Михаил Афанасьевич Булгаков познакомился с Еленой Сергеевной Шиловской (урожденная Нюрнберг), которая стала его третьей женой и главным прототипом Маргариты из знаменитого романа.
Это было в 29-м году в феврале, на масленую. Какие-то знакомые устроили блины. Ни я не хотела идти туда, ни Булгаков, который почему-то решил, что в этот дом он не будет ходить. Но получилось так, что эти люди сумели заинтересовать составом приглашенных и его, и меня. Ну, меня, конечно, его фамилия. В общем, мы встретились и были рядом. Это была быстрая, необычайно быстрая, во всяком случае, с моей стороны, любовь на всю жизнь.
Из воспоминаний Е.С. Булгаковой
* * *
В 29—30 гг. мы с М.А. поехали как-то в гости к его старым знакомым, мужу и жене Моисеенко (жили они в доме Нирензее в Гнездниковском переулке). За столом сидела хорошо причесанная интересная дама — Елена Сергеевна Нюренберг, по мужу Шиловская. Она вскоре стала моей приятельницей и начала запросто и часто бывать у нас в доме.
Так на нашей семейной орбите появилась эта женщина, ставшая впоследствии третьей женой М.А. Булгакова.
Л.Е. Белозерская, «О, мед воспоминаний»
Доходный дом Нирнзее — многоквартирный жилой дом в Большом Гнездниковском переулке в Москве. «Первый московский небоскреб» (во времена постройки этого дома английское слово skyscraper переводили как «тучерез») в десять этажей был построен в 1912—1913 годах по проекту архитектора Эрнста-Рихарда Нирнзее. Он же и стал владельцем этого здания. Автор венчающего дом керамического панно с лебедями — художник Александр Головин. В то время Нирнзее строил в Москве много и успешно: почти сорок домов за четырнадцать лет. Главным образом это были доходные дома — на них в начале XX века существовал такой спрос, что Нирензее ежегодно выполнял два-три заказа, а в хороший год мог работать над пятью или шестью, и это не считая тех зданий, которые Эрнест Карлович строил уже для себя. Многие из этих зданий сохранились до наших дней. В доходном доме в Гнездниковском переулке находились малогабаритные недорогие квартиры без кухонь с высокими потолками. По замыслу архитектора, арендаторами этих квартир должны были стать служащие, офисные работники или небольшие семьи. Построенный всего за год, дом взметнулся на девять этажей, причем на его плоскую крышу архитектор поставил еще один этаж, десятый, не очень заметный снизу, зато со смотровой площадкой, откуда можно было обозревать практически всю Москву. До революции в доме проживало около 700 человек. В 1915 году Нирнзее продал дом банкиру Дмитрию Рубинштейну за 2,1 млн рублей.
В июле 1918 года здание национализировали, после чего стали называть Четвертым домом Моссовета. Вместо выселенных жильцов в квартиры заехали партийные работники, служащие советских учреждений. Дом получил статус коммунного, председателем выборного правления назначили революционера Льва Каменева. Тогда же в нем открыли самые разные конторы и редакции. В июле 1922 года здесь открылось московское бюро газеты «Накануне». В этой газете печатались Н. Асеев, А. Ахматова, В. Иванов, В. Катаев, О. Мандельштам, Е. Петров, Б. Пильняк и другие. Рассказы и очерки Булгакова в 1922—1923 годах печатались практически в каждом номере, тем не менее писатель тяготился работой в издании, имевшем откровенную просоветскую направленность. В сентябре 1923 года он с горечью пишет в своем дневнике: «О, мне очень туго придется впоследствии, когда нужно будет соскребать накопившуюся грязь со своего имени. Но одно могу сказать с чистым сердцем перед самим собой. Железная необходимость вынудила меня печататься в нем. Не будь "Накануне", никогда бы не увидали света ни "Записки на манжетах", ни многое другое, в чем я могу правдиво сказать литературное слово».
В период НЭПа в помещении дома на десятом этаже начал работу частный ресторанчик с увеселительными программами. Бывал на этой крыше и Михаил Булгаков, описавший свои впечатления так: «В июльский душный вечер я вновь поднялся на кровлю того же девятиэтажного нирензеевского дома. Цепями огней светились бульварные кольца, и радиусы огней уходили к краям Москвы. Пыль не достигала сюда, но звук достиг. Теперь это был явственный звук: Москва ворчала, гудела внутри. Огни, казалось, трепетали, то желтые, то белые огни в черно-синей ночи. Скрежет шел от трамваев, они звякали внизу, и глухо, вперебой, с бульвара неслись звуки оркестров. На вышке трепетал свет. Гудел аппарат — на экране был помещичий дом с белыми колоннами. А на нижней платформе, окаймляющей верхнюю, при набегавшем иногда ветре шелестели белые салфетки на столах и фрачные лакеи бежали с блестящими блюдами».
В настоящее время в доме располагаются учебный театр ГИТИС, художественно-производственная студия, московское концертное объединение «Садко», редакция журнала «Вопросы литературы», фонд «Литературная критика» и другие организации. Здание является объектом культурного наследия регионального значения.
Вид с крыши дома Нирензее. Фото 1926—1927 гг.
Страстная площадь. Фото Николая Петрова, 1930—1932 гг.
