Введение

В российском литературоведении, начиная с XIX в., большое значение придавалось творческой истории художественных произведений. Связано это с тем, что изучение рукописей, первоначальных вариантов позволяет проникнуть в замысел художника, проследить его развитие, понять характер и причину произошедших изменений, приведших именно к такой, а не иной окончательной редакции. Диахронное изучение произведения расширяет знания исследователя не только о творческом процессе писателя, но и о самом произведении, его деталях, тончайших нюансах: то, что завуалировано в окончательной редакции, может быть открыто высказано в предыдущей. Данная работа имеет своей целью рассмотреть некоторые проблемы творческой истории главного произведения М. Булгакова — романа «Мастер и Маргарита».

Этот роман стал одним из самых репрезентативных произведений советской эпохи, вызвав в момент публикации настоящий бум не только в кругу читающей публики, но и в литературоведении. Неослабевающее внимание к роману следует отнести за счет актуальности, а вернее сказать, вечности избранных писателем тем — добра и зла, истины и лжи, веры и неверия. Среди работ, затрагивающих различные аспекты исследования романа, можно выделить работы М. Чудаковой, В. Лакшина, Б. Гаспарова, И. Бэлзы, А. Вулиса, И. Галинской, М. Йовановича, О. Кушлиной, Ю. Смирнова, Б. Соколова, Л. Яновской, В. Химич, B. Lowe, B.A. Beatie, F.W. Powell и многих других. Однако при всем обилии публикаций, следует отметить, что творческая история романа изучена еще явно недостаточно. Работ же текстологического характера и вовсе немного. Первооткрывателем в этой области следует признать М. Чудакову, работавшую с рукописями М. Булгакова, ныне хранящимися в Российской Государственной библиотеке (бывшей «Ленина»). В период с 70-х годов до сего времени были опубликованы статьи в литературных журналах, касающиеся истории написания романа, проблемы периодизации рукописных вариантов, их количества и некоторых прототипов героев¹. Надо сказать, что единого взгляда на творческую историю романа не выработано до сих пор. Исследователи расходятся даже во мнении о том, сколько было редакций «Мастера и Маргариты». Так, М. Чудакова утверждает, опираясь на исследования рукописей Булгакова, что их было восемь², Л. Яновская, на основании исследования тех же рукописей, считает, что их было шесть³.

К наиболее значимым в области исследования творческой истории романа, кроме уже упомянутых, следует отнести, на наш взгляд, следующие работы: «Материалы к творческой биографии М. Булгакова» Г. Файмана и Е. Земской, «Товарищ Дант и «бывший регент» В. Маргулева, работы В. Чеботаревой, М. Утехина, Б. Соколова, Б. Гаспарова и других (см. список используемой литературы).

Все перечисленные авторы, занимаясь в большей или меньшей степени творческой историей романа, или вовсе не касались текстологических аспектов проблемы или (как, например, Б. Гаспаров в книге «Литературные лейтмотивы»⁴) лишь слегка затрагивали этот вопрос. Однако в последнее время в периодической литературе и в специальных сборниках стали появляться работы, посвященные именно текстологическим аспектам изучения «Мастера и Маргариты».

Предлагаемая работа основывается на текстологическом исследовании и сопоставлениях всех редакций романа. Поскольку рукописи М. Булгакова, а конкретно, черновики «Мастера и Маргариты» до сих пор недоступны по разным причинам для широкого круга исследователей, мы будем опираться на работы М. Чудаковой и опубликованные редакции романа. Это, прежде всего, издание черновых вариантов под редакцией кандидата исторических наук В. Лосева под общим названием «Великий канцлер»⁵, а также «Неизвестный Булгаков»⁶ (текстологическая подготовка В. Лосева, В. Волковой, М. Маливановой и Т. Назаровой).

Следует отметить, что издание В. Лосева не отвечает требованиям, предъявляемым к научной публикации, оно рассчитано на интерес массового читателя и обусловлено «модой» на произведения М. Булгакова, в частности на «Мастера и Маргариту». В указанное издание, к примеру, не включены главы, реконструированные М. Чудаковой, некоторые куски текста выпущены по непонятным причинам и их существование оговаривается лишь в сносках. Взгляд же В. Лосева, составителя и комментатора обеих книг, на роман, на причины многочисленных переделок текста и на их результаты и вовсе не выдерживает научной критики. Так отмечается, что первые варианты более созвучны авторскому замыслу, а последующая правка сделана из цензурных соображений.

Мы придерживаемся иной точки зрения, т. к. в творческом процессе художника такого масштаба, как Булгаков, причины внешнего характера вряд ли могут иметь инициирующее значение. А потому понятие цензуры по политическим соображениям предполагается обоснованным заменить на понятие цензуры внутренней, связанной с удовлетворением эстетических, творческих принципов и запросов самого писателя на каждом этапе работы над произведением. Коротко обрисуем, что представляют собой редакции романа.

Первая, под названием «Копыто инженера» включала в себя 15 глав. Повествование велось от лица непрофессионала, взявшегося за перо (причем причины, побудившие его к тому, созвучны с позицией хроникера «Бесов» Ф. Достоевского).

Друзья Булгакова вспоминают, что он читал им этот роман в 1928—29 гг. Однако первые тетради черновиков были уничтожены самим автором. Причины этого объяснены писателем в известном его письме к правительству СССР: «Ныне я уничтожен... Погибли не только мои прошлые произведения, но и настоящие и все будущие. И лично я, своими руками, бросил в печку черновики романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа «Театр».

Все мои вещи безнадежны»⁷.

Однако в 1929—31 гг. писатель вновь возвращается к замыслу романа «о дьяволе». Вторая редакция первых четырех глав остается почти без изменений в плане идейного смысла произведения. Необходимо отметить только, что глава «Мания фурибунда» (впоследствии — «Шизофрения, как и было сказано») готовилась Булгаковым для отдельной публикации. Она имела эпиграф: «Quos vult perdere Yupiter, dementat...» (Кого Юпитер хочет погубить, лишает разума...») и занимала, по свидетельству М. Чудаковой, 32 листа.

По-видимому, тема этой главы была одной из наиболее интересных для Булгакова (что позволяет проследить некоторые параллели с творчеством Ф. Достоевского, в частности, с «Братьями Карамазовыми» и с уже упоминавшимися «Бесами»).

Глава эта переписывалась чаще других, и до нас дошло наибольшее количество именно ее редакций (около 6).

После 1929 года появляется новое название произведения: «Консультант с копытом» и «Черный маг».

К осени 1932—1933 гг. относится третья редакция романа — первая полная. Здесь появляются новые варианты названия: «Великий канцлер», «Сатана», «Вот и я», «Черный богослов», «Шляпа с пером», «Он появился», «Подкова иностранца». Второй и последний подчеркнуты автором как наиболее подходящие. Сверху подпись: «Фантастический роман». Рассматривая все приведенные названия, можно заметить, что главным героем своего произведения Булгаков полагает именно дьявола, Воланда (важность этого факта объясним позднее).

Однако, уже здесь прочитываются первые намеки на появление Мастера (так, одна из реплик Азазелло обращена к некоему «мастеру»), уже появилась и Маргарита — герои, отсутствовавшие в первых двух вариантах романа.

Четвертая редакция, относимая к 1933 г., включает уже повествование о тайных любовниках Фаусте и Маргарите, о черной мессе.

Пятый, незаконченный вариант романа, оборвавшийся на главе «Полночное явление», носит название «Князь тьмы». На титульном листе проставлены даты: 1928—1937 гг. по свидетельству Е.С. Булгаковой, М. Булгаков вернулся к роману весной 1937 г. Теперь повествование очищено от множества первоначальных подробностей. Рассказчик уже не тот неумело пишущий свидетель событий, а человек отстраненный, часто исчезающий, предоставляющий героям действовать самостоятельно. Мастер постепенно вытесняет Воланда. Об этом свидетельствует, например, сцена у постели больного Ивана: в первых редакциях ночным гостем к нему приходит Воланд, в этой — Мастер.

Осенью 1937 г. появляется шестая редакция под названием «Мастер и Маргарита» — вторая полная редакция, законченная 22—23 мая 1938 г. и состоящая уже из 38 глав.

В седьмой редакции (1938 г.) фигура Мастера сформировалась окончательно, сформировался и мотив его безумия, соотносимый с мотивом безумия героя рассказа М. Булгакова 1922 г. «Красная корона» и с осознанием этого (сравните: «Да, я безнадежен», «...Не беспокойтесь, я прекрасно знаю, что я болен»⁸ и в «Мастере и Маргарите»: «...И вы, и я — сумасшедшие, что отпираться!», «Я неизлечим, — спокойно ответил гость»⁹).

Последняя, восьмая редакция 1939—40 г. это то, что широкий читатель знает как роман «Мастер и Маргарита». По свидетельству жены писателя, Булгаков правил этот вариант до самой своей смерти. Авторская правка обрывается на описании похорон Берлиоза, так что сейчас достаточно трудно сказать, как выглядел бы окончательный вариант романа, это можно предположить лишь с определенной долей вероятности, учитывая, что правка была скорее отделкой, оттачиванием уже имеющегося материала, чем созданием чего-то нового.

Для удобства изучения черновых вариантов, мы обозначим их следующим образом: первоначальный текст — «Черный маг» (1928—29 гг.), I редакция — «Копыто инженера» (1928—29 гг.), II — наброски 1929—31 гг., условно назовем их, используя один из авторских вариантов, «Консультант с копытом». III — «Великий канцлер» (1933 г.), IV — главы, дописанные и переписанные в 1934—36 гг., с той же мерой условности назовем их «Черный богослов», V — «Князь тьмы» (1928—37 гг.), VI — вторая полная редакция 1937—38 гг., VII — «Мастер и Маргарита» 1939 г., и, наконец, VIII — собственно окончательная редакция «Мастера и Маргариты»¹⁰.

Настоящая работа не претендует на исчерпывающий анализ всех материалов творческой истории романа. Избранный нами аспект проблемы — становление системы персонажей произведения.

Система персонажей — понятие достаточно новое в истории теоретического литературоведения, хотя попытки выделить это понятие предпринимались еще в советском литературоведении 20-х годов. Так, М. Рыбникова выделяла систему образов как часть проблемы композиции¹¹.

В данной работе мы будем придерживаться следующей точки зрения на понятие системы персонажей: это «художественно целенаправленная соотнесенность «ведущих» героев и всех так называемых «второстепенных действующих лиц в литературном произведении»¹². Изучение системы персонажей позволяет наиболее полно уяснить характер авторского представления об обществе, человеке, природе, истории и т. п., позволяет воссоздать модель мира конкретного писателя и выявить модель взаимоотношений с этим миром героев произведения. Такая художественная модель «строится на различных критериях и способах со — или противопоставления и может принимать различные формы»¹³. Так, центральные герои могут образовывать «пары», «треугольники», «прямоугольники» и т. п. Что касается булгаковской модели человеческого общества, то она, на наш взгляд, бинарна, т. е. герои Булгакова поделены на достаточно определенные пары. Для нашего исследования мы возьмем основные пары в романе «Мастер и Маргарита». Это две пары так называемых «московских» героев: Мастер / Маргарита и Бездомный / Берлиоз, — затем две пары из «ершалаимских» глав: Пилат / Афраний и Иешуа / Матвей, — и, наконец, две пары героев, как бы связующих собой два пласта в романе, два времени, две эпохи: Воланд / Азазелло и Коровьев / Бегемот. Хотя, оговоримся, практически всех персонажей романа на протяжении всего повествования или в разные моменты делятся на пары, действующие и соотносительные. (По-видимому, подобная бинарность задается Булгаковым также и в самом последнем варианте заглавия романа — «Мастер и Маргарита»). К первым, кроме уже названных, можно отнести следующие: Римский — Варенуха, Низа — Иуда, Варенуха — Гелла, Иван — Мастер, Маргарита — Наташа и т. д. Ко вторым: Левий — Мастер, Афраний — Воланд, Пилат — Мастер и т. д. Именно поэтому представляется необходимым не только проследить эволюцию указанных выше образов, но и выявить их взаимодействие в парах, а также между ними, т. е. сопоставить сами пары.

Выбор именно этих героев обусловлен не только тем, что они являются основными действующими лицами романа, но и тем, что их развитие в процессе работы писателя над романом является наиболее показательным для формирования основной идеи произведения. Тем более что они (кроме Маргариты и Мастера) присутствуют во всех без исключения вариантах, правда, иногда под другими именами и с несколько иными функциями.

Вопрос становления системы персонажей является одним из основных вопросов так называемой динамической поэтики¹⁴, а также напрямую связан с вопросами текстологии, в частности, творческой истории. Исследование с точки зрения динамической поэтики позволяет судить о произведении не как о некоем неизменном, раз и навсегда сложившемся монолите, но как о явлении живом, развивающимся по собственным законам, заданным его создателем. Именно исследование творческой истории произведения «позволяет видеть его генезис, закономерность возникновения и создания, дает ответы на важнейшие вопросы: почему и зачем создано произведение»¹⁵. Соотношение творческой истории и поэтики — один из актуальных вопросов современного литературоведения. Как отдельный раздел науки, творческая история была предложена и обоснована еще в 20-е гг. Н.К. Пиксановым. Вопросу же о соотношении двух названных понятий посвящена, в частности его книга «Творческая история Горя от ума», где в методологическом предисловии указывается, что «творческая история должна органически входить в историко-теоретическую поэтику», а «надежный способ обнажения художественной телеологии — изучение текстуальной и творческой истории произведения — по рукописным и печатным текстам»¹⁶.

Развивает и дополняет построения Пиксанова Б.В. Томашевский, отводя, однако, творческой истории место не самостоятельной дисциплины, а «более скромное место среди вспомогательных методов обработки материала, результатами которой и должна по мере надобности воспользоваться наука»¹⁷.

Положение это основано на убеждении, что творческие намерения писателя не являются неизменными и обусловлены эпохой, для исследователя же важна конечная цель автора. С подобным пониманием вопроса не согласился Д.С. Лихачев, полагая, что важны и намерения автора и конечный результат, в который вылились первоначальные намерения: «отрицать целесообразность изучения «творческой истории» только на том основании, что намерения творца меняются в процессе этой творческой истории, или что помимо намерений творца имеет значение и эпоха, — нет никаких оснований»¹⁸.

«На сегодняшний день вопрос о методологическом значении творческой истории остается открытым. При этом вряд ли кто сомневается в том, что творческая история — весьма полезный тип исследования, или как сказано в итоговом на сегодняшний день, обобщающем труде А.Л. Гришунина, «комбинированный исследовательский прием, индуктивная работа, тесно связанная с изучением истории текста, т. е. с текстологией»¹⁹.

В данной работе на материале текстологического исследования всех редакций романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита», мы постараемся проследить один из аспектов творческой истории произведения: эволюцию образов героев романа в плане становления их системы.

Примечания

1. Чудакова М. Жизнеописание М. Булгакова. М., 1987.

Чудакова М. Творческая история романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Вопросы лит-ры. 1976. № 1.

2. См. указанную выше статью.

3. Яновская Л. Творческий путь М. Булгакова // Октябрь. 1991. № 5.

4. См.: Гаспаров Б. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»: Новый Завет в произведениях М.А. Булгакова // Гаспаров Б. Литературные лейтмотивы. М., 1994.

5. Булгаков М. Великий канцлер. М., 1992.

6. Неизвестный Булгаков. Сост. и комм. В.И. Лосева. М., 1992.

7. Булгаков М. Под пятою // Театр. 1990. № 2. С. 154.

8. Булгаков М. Красная корона // Булгаков М. Собр. соч.: В 5 т. М., 1990. Т. 1. С. 443, 447, 448.

9. Булгаков М. «Мастер и Маргарита» // Булгаков М. Собр. соч. В 5 т. М., 1990. Т. 5. С. 134, 146.

10. Первоначальный текст, редакции 1—4 и 6 приводятся по изданию: Булгаков М. Великий канцлер. М., 1992. (далее в тексте будут обозначены: ЧМ, КИ, КК, ВК, ЧБ с указанием страниц); редакции 5, 7 приводятся по изданию: Неизвестный Булгаков. Сост., комм. В. Лосев. М., 1993 (далее в тексте: КТ, 1 МиМ); 8 редакция приводится по изданию: Булгаков М.А. Собр. соч.: В 5 т. М., 1999. Т. 5. (далее в тексте: 2 МиМ).

11. См. Рыбникова М.А. По вопросам композиции. М., 1924.

12. Тамарченко Н.Д. Система персонажей // Литературоведческие термины: Материалы к словарю. Коломна, 1997. С. 36. Сходное понимание термина см.: Чернец Л.В. Система персонажей // Русская словесность. 1994. № 1.

13. Тамарченко Н.Д. Указ. соч. С. 37.

14. См.: Динамическая поэтика: От замысла к воплощению. М., 1980.

15. Гришунин А.Л. Исследовательские аспекты текстологии. М., 1998. С. 199.

16. Пиксанов Н.К. Творческая история «Горя от ума». М., 1971. С. 19, 21.

17. Томашевский Б. Писатель и книга. Очерк текстологии. Изд. 2-е. М., 1959. С. 152.

18. Лихачев Д.С. Текстология: На материале русской литературы X—XVII вв. Л., 1983. С. 33—45.

19. Гришунин А.Л. Исследовательские аспекты текстологии. М., 1998. С. 210.