Заключение

В ходе проделанной работы нами были сделаны следующие выводы. Мифопоэтическое пространство романа тесно связано с сакральной географией Москвы, под которой мы понимаем совокупность топонимов, связанных со «святыми местами», культивируемыми в различных религиях. Речь идет о религиозно-философски и историко-культурно осмысленной географии, элементами которой являются не топонимы, а культуронимы.

Одним из важнейших культуронимов Москвы является Чертолье, с его историческим и сакральным центром — Патриаршими прудами, мыслимыми как исток веры, исток православия. Наложение топонимов — киевской реки Черторый и иерусалимской — Драконова Источника, семантически близкого к слову «Черторый», позволяет видеть в гибели Патриарших прудов гибель всего православного мира, переосмысление истоков нравственности.

Анализ важнейших культуронимов московского пространства в романе «Мастер и Маргарита», таких как Патриаршие пруды и Чертолье, позволяет считать их своеобразными культурными кодами, выводящими читателя на более глубинные проблемы, скрытые в булгаковских текстах, — проблемы веры и безверия, революционного Апокалипсиса.

Патриаршие пруды с момента их устроения являлись символом торжества веры над безверием, элементом сакрального пространства Москвы, местом святым и чистым. В советскую эпоху, связанную с политикой атеизма и разрушением храмов, Патриаршие пруды превратились в место нечистое, в инфернальный теменос, что сделало возможным появление Воланда именно в районе Патриарших прудов.

Семантика культуронима «Арбат» в романе «Мастер и Маргарита позволяет установить, что Арбат и арбатские переулки — элемент сакрального пространства Москвы, связанного с охраной священного пространства. Арбат противостоит центру, но предполагает идею повторения изначальной иерофании, которая освятила некогда данное пространство, преобразив его, придав ему особый смысл, иначе говоря, — отделив его от окружающего профанного пространства.

Разрушение целостности арбатского теменоса связано с закрытием, а затем и разрушением арбатских храмов, а затем с постепенной переориентацией пространства «чистого», «святого» в нечистое. Архетип Пути очень важен для интерпретации романа «Мастер и Маргарита». Этот архетип мы классифицируем как средство формирования героя, способ проверки-испытания (обретение опыта), исполнение клятвы (завета), наказание (проклятие) и, наконец, как игру, связанную с моральным выбором. Мифологический путь можно рассматривать как путешествие по сакральному пространству.

Соответственно, можно выделить ряд разновидностей сакрального пути:

— победа Пути над Путником — это вариант Агасфера, обреченного на вечные странствия по земле. В романе это путь Бездомного, путь Пилата.

— Путь — возмездие. Это путь (движение) трамвая, сыгравшего роковую роль в судьбе Берлиоза, путь Низы к Нижним садам — месту гибели Иуды из Кириафа, путь Левия Матвея.

— Путь как наказание, путь к смерти. Это путь Берлиоза, Иуды, путь целого ряда героев в клинику Стравинского.

В романе писателем представлен ряд героев путешествующих, путь которых, на первый взгляд, не вписывается в традиционные схемы мифологического пути: это Путь Иешуа к Лысой горе и Путь Мастера (путь в подвал, из него — в клинику Стравинского и, наконец, в беззвучие). Перед нами путь в никуда, который можно рассматривать как вариант духовной смерти героя.

Путь к Патриаршим прудам и с Патриарших прудов можно рассматривать как путь-наказание для Берлиоза и путь как залог вечных странствий для Ивана Бездомного.

Анализируя причины странной гибели Берлиоза на Патриарших прудах, мы склонны рассматривать Берлиоза как Учителя, духовного наставника Ивана. При этом в контекст проблемы «Учитель-Ученик» укладываются взаимоотношения Берлиоза — Ивана Бездомного, мастера — Ивана Бездомного, Воланда и Ивана Бездомного. Когда же на роль истинного учителя Иванушки претендует сам Сатана, Берлиоз оказывается лишним, буквально лишним.

Примечательно и то, что Берлиоз погибает по дороге домой, буквально у порога снесенного храма — Ермолаевской церкви — и почти у порога собственного дома. Порог мы рассматриваем как часть дома, в традиционных представлениях, связанных с народными верованиями, порог — символическая граница между домом и внешним миром, «своим» и «чужим» пространством, место совершения множества ритуалов¹.

Порог наряду с перекрестками и межами считается мистическим теменосом славянской мифологии. Это место, где сходятся две дороги, — одна ведущая к дому, другая ведущая от дома. Отторгнувший себя от церкви и Бога Берлиоз погибает на пороге разрушенного храма, как раз на средокрестии дорог, ведущих их дома в храм и из храма в дом, под колесами появившегося из ниоткуда трамвая.

Образ трамвая всегда интересен как часть облика города. Трамвай у Булгакова — символ механической энергии («Роковые яйца»), символ возмездия в «Мастере и Маргарите». Анализ образа-символа трамвая на Патриарших прудах позволяет увидеть в трамвае роль некоего «антиковчега», в котором едет та часть человечества, которой не положено жить в светлом коммунистическом раю. Управляет трамваем девушка-комсомолка — Харон нового времени.

Сопоставление поэмы Н.С. Гумилева «Заблудившийся трамвай» с эпизодом смерти М.А. Берлиоза, представленным материалами из черновиков романа разных лет, позволяют сделать следующие выводы: образ трамвая в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» можно воспринимать как трамвай-возмездие, трамвай-кару, посланный дьявольскими силами. Сам факт насильственного наказания не может восприниматься как акт справедливости. Если у Гумилева человеческая личность проживает множество жизней и, соответственно, «меняет» множество душ, причем, лирический герой, вспоминающий свои прежние индивидуальности (фактически это этапы своего жизненного пути) отделяет их от своего нынешнего «я», то у Булгакова человек, столкнувшийся с трамваем, оказывается жертвой, лишается жизни.

Движение героев романа по Москве и Ершалаиму связано с семантикой категории пути, обусловлено указанными выше моделями. Путь Берлиоза (Путь как наказание) — это путь к смерти, что соответствует жизненным дорогам Берлиоза и Иуды из Кириафа. Путь как возмездие — это путь (движение) трамвая, сыгравшего роковую роль в судьбе Берлиоза, путь Низы к Нижним садам — месту гибели Иуды из Кириафа, путь Левия Матвея, решившего наказать Иуду. Дорога у Булгакова — всегда старательно прочерченный маршрут, указательные знаки которого старательно зашифровываются. Мистика знаменитой погони, например, усиливается своеобразной игрой с пространством и временем, делающей невозможной погоню как таковую.

Погоня карнавальна, Воланд играет с Бездомным, зовет его за собой, по местам оскверненного «чистого» пространства, разрушенных храмов, чтобы завладеть душою Ивана. Конечным пунктом погони во всех редакциях романа является дом в Савеловском переулке, который является зеркальным подобием Дома Перцова, «Киевца» — маленького Киева. Конечной точкой погони является зрительный аналог Киева как священного пространства, Второго Иерусалима — Киевец, более известный как Дом Перцова, олицетворяющий гибель святого Города, небесного Иерусалима. Благодаря системе зеркальных подобий, характерных для сакрального пространства Города, становится возможным перемещение героев вне временных и пространственных границ. Череда зеркальных подобий, свойственная архитектуре Москвы, иеротопическое пространство Чертолья позволяют воспринимать Киевец как аналог Киева и разрушение его — смысловой параллелью духовной гибели Киева как второго Иерусалима. Зеркальное подобие Киева — Киевца (дома Перцова) у Бабьегородской плотины объясняет странный поступок Бездомного: купание в Москве — реке с иконкой и свечечкой. Пусть бессознательно, но Иван стремится спасти Москву весьма своеобразно: окрестить.

Внешний вид дома Перцова (Киевца), более известного как «дом-сказка», вводит нас в игровую карнавальную традицию, связанную с особенностями Москвы как культуронима.

Анализируя возможные смысловые параллели культуронима «Патриаршие пруды», можно выделить как одну из его составляющих — феномен самозванства как отречения от имени, связанный с карнавальной, маскарадной культурой. Система маскарада, карнавала позволяет увидеть подмену светлого, Христова начала демоническим, инфернальным, как отражение подмены Четвероевангелий на Евангелие от Воланда.

Главная миссия карнавала — обновление, разрушение догм и стереотипов. Эпоха 1930-х гг., сатирически изображенная в московских главах романа, лишена духа веселой карнавальной игры, роли строго расписаны, люди уподоблены марионеткам. Немецкий исследователь Карл Хюбнер заметил, что в тоталитарном государстве «во всех сферах жизни наблюдается стремление к монументальному классическому порядку»². Это проявляется, в частности, в серьезности поведения, унифицированности, боязни всего странного, нарушающего правила.

«Грибоедов» и Варьете в мифопоэтическом пространстве романа играют роль «домов-масок», домов бутафорских, лишенных духовного начала. Путь, путешествие, движение являются одними из ключевых среди мировоззренческих категорий.

Тема дома — одна из ключевых в творчестве М.А. Булгакова. Авторское мироощущение определило своеобразие художественного осмысления писателем целого ряда образов-символов домов, принадлежащих литературно-мифологической традиции: дома — родового гнезда, дома очага, дома и анти-дома. Символика дома — антидома становится одной из организующих на всём протяжении творчества писателя. Дом — это освоенное место и обитель человека, каковым является Дом Турбиных в «Белой гвардии». Практически во всех московских произведениях М.А. Булгакова дом — не обитель, а общежитие. Квартиры постоянно уплотняются, дома превращаются в коммуналки — символ коммунистического рая-ада.

Образ «нехорошей квартиры» связан с переосмыслением сакральности ворот как священного входа в город. Воланд, оказавшись именно в Пасхальную неделю в Москве, по замыслу М.А. Булгакова, не просто въезжает в город, а делает местом своего обитания именно Врата Божий, т. е. улицу Садово-Триумфальную. Знаменательно, что в период 1608—1610 гг., когда появились Патриарший пруды, «шествие на осляти» проходило от Ермолаевской церкви вокруг нынешней Триумфальной площади.

Весьма важен подобный обряд и для Булгакова: Воланд триумфально входит в Москву, как некогда Христос — в Иерусалим. Явление Воланда, пусть не на осляти, но со свитой, в Пасхальную неделю у Триумфальных, пусть и снесенных, ворот превращается из обычного эпизода в явление апокалиптического масштаба. С помощью элементов московской топонимики М.А. Булгаков показал дьявольский, «перевернутый» характер происходящих в романе событий. Движение героев по сакрально-географическому пространству Москвы и Ершалаима является реализацией архетипа Пути.

Принцип зеркальности культуронимов в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» является одним из ключевых, поскольку фантастические, нереальные московские события романа, отраженные в зеркале ершалаимских событий, приобретают особый философский смысл.

Примечания

1. Русский народ. Его обычаи, предания, суеверия и поэзия // Под ред. М. Забылина. — СПб., 1880.

2. Хюбнер К. Истина мифа. — М.: Логос. 1996. — С. 362.