«Мастер и Маргарита» — такая же литературная мистификация, как и «Ромео и Джульета»: совпадает даже структура названий. Шекспир, Пушкин и Булгаков создали сатиру, которую литературоведы даже не замечают.
Альфред Барков
К тридцатилетию медового месяца. Пусть воспоминания о белом пароходе, балконе с видом на море и подводном мире Цихис-Дзири скрасят досаду по поводу очередного акта насилия над семейным бюджетом.
Мы ведь все равно не возьмем их туда, где обратные билеты уже не продают. А так хоть что-то останется. Может, кому-то даже пригодится. Тогда считай, что мы просто предварительно оплатили крохотный обратный билетик. (Наличие артикля — не описка: я действительно так думаю).
Август 1996 г.
В конце 1994 года вышла в свет моя книга Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: альтернативное прочтение. Публикуя ее, я предвидел негативную реакцию со стороны булгаковедов; поэтому книга была демонстративно оборвана в самом начале последней главы, которая называлась «Массолит». Предполагалось, что отклики со стороны «официозного» литературоведения дадут достаточно материала, который определит направление исследования. Именно с этой целью было сделано максимум возможного, чтобы побудить потенциальных оппонентов выразить свою реакцию.
Расчет оказался верным: хотя разгромной «большой прессы» не последовало, все же было получено достаточно эпистолярного материала, который, подтверждая правильность выбора направления исследования, давал возможность более точно определить характер дальнейшей работы. Понятно, что результат, опровергающий расхожие трактовки содержания романа Булгакова и вскрывающий элементарную неспособность ведущих булгаковедов вчитаться в текст, не вызвал у них восторга. За неимением других, в качестве основных аргументов обиженных филологов фигурировало мое «инородство» (отсутствие московской прописки и, хуже того, проживание на Украине); стоящие близко к булгаковедческому «Олимпу» дали понять, что независимо от результатов исследования, основным критерием оценки его результатов является наличие благосклонности со стороны конкретных «мэтров» булгаковедения.
К июлю 1996 года первый вариант этой книги был готов. Шесть глав в ней были посвящены анализу методологии некоторых булгаковедов; в остальных сформулированы отработанные к тому времени вопросы теории мениппеи и методологии исследования, изложены результаты применения методики на примере анализа внутренней структуры «Мастера и Маргариты» и «Евгения Онегина». Поскольку в процессе работы вскрылись факты, свидетельствующие, что в пушкинистике положение нисколько не лучше, чем в булгаковедении, у меня оставалось все меньше желания заострять внимание на недоработках булгаковедов. Поэтому в июле 1996 года был опубликован только сокращенный вариант этой книги, под названием: Романы «Евгений Онегин» и «Мастер и Маргарита»: традиция литературной мистификации (Киев, «Станица»).
Такое решение себя вполне оправдало. Во-первых, экзальтированные излияния в отношении «верной, вечной» любви прекратились, и целесообразность публикации более развернутого разбора работ булгаковедов отпала. Во-вторых, какими бы ни были опубликованные в «дайджесте» 1996 года самые первые теоретические наработки, их объема оказалось вполне достаточно для того, чтобы желающие смогли самостоятельно применить методику на практике. В частности, П.Б. Маслаку, верставшему то усеченное издание, теоретическая часть приглянулась, и уже через месяц он и его супруга практически закончили анализ структуры «детской сказки» А.Н. Толстого «Золотой ключик», который на поверку оказался романом-мениппеей с резким антисоветским содержанием (См.: О. и П. Маслак: Буратино, или Народный учитель Страны Дураков, а также «Радуга», 3—1997).
Дальнейший анализ структуры «Евгения Онегина» дал возможность не только более четко сформулировать теоретические положения, но и вскрыть внутреннюю структуру самого знаменитого в мире произведения — «Гамлета», который также оказался романом-мениппеей (см.: Прогулки с Евгением Онегиным — Тернополь, «Астон», 1998, а также «Гамлет»: трагедия ошибок или трагическая судьба автора? — Киев, «Радуга»).
Оказалось, что ошибки булгаковедов при оценке содержания творческого наследия М.А. Булгакова не являются чем-то уникальным; аналогичное положение имеет место не только в пушкинистике, но и в шекспироведении. Читаю «Ромео и Джульетту» и не перестаю удивляться: как можно настолько не верить гению Шекспира, чтобы воспринимать за чистую монету явно же пародийное описание той самой «верной, вечной»?.. Чтобы не заметить бросающихся в глаза противоречий в фабуле, наличие которых свидетельствует, что и в данном случае мы имеем дело с очередной гениальной мениппеей, в которой «все наоборот»?.. Чтобы за 400 лет так и не заметить того очевидного факта, что принц Гамлет не является сыном короля Гамлета?
О том, что не только пародийно-сатирическая направленность «Мастера и Маргариты» оказалась аналогичной заложенной Шекспиром в содержание романа-мениппеи «Ромео и Джульетта», но что даже названием своего «закатного романа» Булгаков дал четкую отсылку к роману-прототипу Шекспира, разговор отдельный. Здесь же отмечу лишь тот факт, что неумение вчитаться в текст и сопоставить очевидные, лежащие на самой поверхности факты, потрясающее невежество и неуважение к гению авторов всемирно знаменитых шедевров характерно не только для наших филологов, испорченных пресловутым «квартирным вопросом». Нет, в «Альтернативном прочтении» (да и в первых вариантах этой книги) я, видимо, напрасно так ополчился на тех, кого Булгаков причислял к «Массолиту». Теперь вижу, что заострять внимание на методологии булгаковедения нет никакого смысла, поскольку причины его ошибок идентичны во всем литературоведении: идеологизация процесса исследования, предопределяющая конечный результат независимо от реалий анализируемого произведения, отсутствие не только методик анализа применительно к структуре мениппеи, и не только четкого представления о структуре мениппеи, но и отвечающей требованиям науки теории литературы вообще. И, конечно же, барское отношение к творческому наследию гениев как к своей вотчине. Чего прощать цвету нашей интеллигенции никак нельзя.
После 1996 года публикуемая здесь книга перерабатывалась несколько раз; это — уже шестой ее вариант. В основном работа велась в направлении сокращения глав, посвященных разбору булгаковедческих работ, расширения «онегинского» блока и включения «шекспировского». Поскольку к настоящему времени уже опубликованы «Прогулки с Евгением Онегиным» и самая последняя аналитическая работа «Гамлет»: трагедия ошибок или трагическая судьба автора?», очищаю содержание этой книги от всего, что в нее было добавлено после лета 1996 года, и возвращаюсь к первому варианту, изымая из него все шесть глав с разбором «булгаковедческих» работ.
Сейчас, имея версию теории литературы, за три года доработанную на произведениях Пушкина и Булгакова и апробированную на нескольких произведениях Шекспира и Марло (судя по аналогичной структуре, все-таки «Марло-Шекспира»), могу сказать, что ни от чего, изложенного в этой книге еще в 1996 году, мне отказываться не приходится. Конечно, с чисто методической точки зрения некоторые вопросы я изложил бы сегодня иначе; но для этого пришлось бы повторить многое из того, что включено в довольно объемный теоретический блок «Прогулок». Поэтому перед вами главы практически в том виде, какой они имели в самой первой версии книги.
Снова выражаю свою признательность Вадиму Григорьевичу Редько, без заинтересованного участия которого подготовка и этой книги была бы проблематичной. Не менее ценна для меня и моральная поддержка со стороны его очаровательной супруги Светланы Григорьевны и сына Дмитрия Вадимовича, которые в моменты «наездов» со стороны местечкового булгаковедения всегда оказывались рядом, укрепляя во мне уверенность в правоте начатого дела.
Дай Бог здоровья и долгих лет жизни учительнице словесности и классному руководителю средней школы № 1 Молотовского района города Жданова Сталинской области Валентине Васильевне Бакуровой, которая в начале пятидесятых, еще до «оттепели», посеяла в сознании будущего автора этой книги сомнения как в истинном характере советской действительности, так и в личности Ленина. То, что выросло из тех факультативных домашних семинаров для единственного слушателя, которые с риском для себя проводили Валентина Васильевна и ее супруг Евгений Георгиевич — ленинградец-фронтовик, участник антисталинских «троек» и философ — в этой книге.
Выражаю свою признательность филологам, студентам и читателям-неспециалистам, которые своими откликами дали мне возможность убедиться в том, что работа проделана не напрасно. Особую благодарность выражаю профессору Е.А. Земской (Москва), профессору Л.И. Зверевой (Черновцы), критику Л.К. Федоровской, г-же Мэри Миллер (Университет Джорджа Вашингтона, США), г-же Н.В. Беляевой (кафедра истории русской литературы Киевского университета), доброжелательные замечания которых определили направление работы по данному исследованию. Буду весьма признателен за любые комментарии.
| К оглавлению | Следующая страница |