Эту улицу трудно не любить уже только за то, что в Москве, бесславно капитулировавшей перед автомобилями, Арбат очень долгое время оставался чуть ли не единственной резервацией для пешеходов.
Здесь весело бродить компанией и не скучно в одиночестве, потому что вокруг всегда много какой-то пёстрой суеты, помогающей отвлечься от забот и почувствовать себя словно в первый день отпуска. До слуха то и дело долетает музыка — не всегда хорошая, но зато живая, — а на глаза поминутно попадается что-нибудь забавное: брейкеры, вертящиеся на головах, или двойник покойного короля поп-музыки, лунной походкой скользящий спиной вперёд.
Четыреста сравнительно честных способов отъема денежных знаков у населения, оставшиеся после Остапа Бендера, Арбат пополнил несколькими новыми вроде именных тротуарных плиток в стиле «Киса и Ося здесь были» или катания на безумном велосипеде, коварно поворачивающем в сторону, противоположную желанию ездока. Торговцы ушанками и матрёшками, гадалки с картами Таро и зазывалы салонов тату, уличные портретисты и всякого рода неформалы наполняют улицу своеобразным колоритом, густо замешанном на рашн-клюкве и интернациональном китче.
Однако если не морщить нос и смотреть по сторонам внимательно, всегда есть шанс обнаружить на Арбате нечто по-настоящему интересное. Мне как-то случилось натолкнуться на художника из Средней Азии. Человек оказался в Москве проездом, и то ли в деньгах обнаружилась нехватка, то ли время свободное образовалось, но он пристроился возле зоомагазина, разложив на квадратике тёмной ткани десяток безделушек размером с грецкий орех или чуть крупнее. Спокойно сидел рядом с ними и, чтобы не терять времени попусту, маленьким резцом что-то вытачивал из кусочка не то палисандра, не то самшита.
Арбат, 27. Бывший дом С. Трындина и А. Щепотьевой. Фото из собрания Сергея Антонова, 1912—1917 гг.
Мудрая черепаха, самодовольная мышь, свернувшаяся в клубок змея — каждая из его миниатюр вызывала восхищение точно схваченным движением, мастерски переданной эмоцией или даже отчётливо проступающим характером. Чем-то похожие на нэцке, но без стилизации под Японию, эти фигурки могли бы стать украшением художественного салона в любой европейской столице, но по странному капризу судьбы временно украсили собой арбатскую мостовую...
Множество мемориальных досок на стенах домов — следствие того, что к концу XIX века Арбат населяли в основном представители интеллигенции: врачи и преподаватели, композиторы и художники. Далеко не каждый из них удостоился мемориальной доски, но практически в любом арбатском доме проживал кто-либо известный либо случалось что-то интересное. Например, в доме № 27/47 на углу Староконюшенного переулка жил доктор Петр Соловов. На собственные сбережения и на одолженные у друзей и знакомых деньги он в 1913 году построил на Большой Молчановке четырехэтажное здание, в котором собирался открыть собственную хирургическую клинику, но началась мировая война, лечебница стала госпиталем, а после революции превратилась в родильный дом, даже и названный не в честь создателя клиники, а в честь товарища Грауэрмана.
Жили в доме и люди, имевшие отношение к словесности, — от Лики Мизиновой, известной как прототип Нины Заречной из пьесы «Чайка», до Марии Гаврилиной, взявшей себе псевдоним Арбатова. В первые годы советской власти группа пламенных борцов с имажинизмом, футуризмом и прочими классово чуждыми литературными направлениями, назвав себя литературным объединением «Кузница», заняла просторную квартиру № 11, очищенную от недорезанных буржуев.
Дом Пороховщикова. Фото из собрания Э.В. Готье-Дюфайе, 1914 г.
Собственно, именно буржуям (владельцу магазина оптических товаров Сергею Егоровичу Трындину и его дочери Анастасии Щепотьевой) и принадлежало это здание, построенное в 1911 году архитектором Сергеем Кулагиным. И если уж на то пошло, то буржуем являлся и сам Кулагин, поскольку владел домом на углу Пречистенки и Обухова переулка (и дом этот окрестные жители звали кулагинским, а у Булгакова он стал калабуховским).
Впрочем, для нас перипетии классовой борьбы остались в далёком прошлом — как и старый Арбат. Ведь он если где-то и сохранился, то разве что в строках поэзии и прозы, да ещё — последними маленькими осколочками — в арбатских переулках. Например, напротив дома Трындина, на другой стороне Староконюшенного, стоит неброского вида деревянный дом с уникальной пропильной резьбой. После того как его создатели, архитектор Андрей Леонтьевич Гун и резчик Иван Алексеевич Колпаков, в 1873 году на Всемирной выставке в Вене получили премию, «русский стиль» начал входить в моду. Поэтому владелец этой «русской избы» решил сохранить её как памятник, тем более что по уровню комфорта это была отнюдь не избушка на курьих ножках. «Парадная лестница, кабинет, зал, гостиная, столовая и комнаты для прислуги, находящиеся внизу, в подвальном этаже, отапливаются духовыми печами; детские и спальня — голландскими. Во всех комнатах для проветривания воздуха при печах сделаны вытяжные каналы. В доме проведена вода, устроены ванная комната и ватерклозеты: два вверху и один внизу для прислуги» (журнал «Зодчий»).
«Принцесса Турандот». Скульптор Александр Бурганов, 1997 г. Фото 2012 г.
Вокруг вырастали каменные доходные дома, менялись архитектурные стили и общественный строй, а этот домик так и плыл сквозь время, словно письмо в бутылке. Самое удивительное, что и такие письма иногда находят своего адресата!.. Студент театрального института Александр Пороховщиков, когда работал монтировщиком декораций в Театре имени Вахтангова, часто проходил здесь, не обращая внимания на табличку у входа: «Дом А.А. Пороховщикова». Только много лет спустя ставший знаменитым актёр вдруг узнал на одной из старых семейных фотографий этот дом, принадлежавший его прадеду.
А вот, кстати, Театр имени Вахтангова. Рядом с ним — фонтанчик с позолоченной красавицей на высоком троне. Давайте подойдём ближе... Узнаёте? Это Юлия Борисова в роли принцессы Турандот. Несколько лет назад кто-то из здешних маргиналов вздумал не то на коленочках у принцессы посидеть, не то попросить её руки, но так или иначе правую руку статуе оторвали. Впрочем, скульптор немедленно позаботился о том, чтобы всё исправили, так что теперь с её высочеством всё в порядке.
Но вообще-то на Руси несладко живётся что памятникам, что городским скульптурам. Первых то и дело ниспровергают, вторым приходится терпеть проявления симпатий поистине первобытных. Многострадальным изваяниям до блеска натирают причинные места ритуальными прикосновениями, или накрашивают губы, или похищают личное оружие, как шпагу у Сервантеса или наган у матроса на станции метро «Площадь Революции». В относительной безопасности пребывают разве что изваяния на фасадах и крышах домов, хотя и у них есть свои проблемы: чем выше вскарабкаешься, тем больнее падать. Этот трюизм вам легко подтвердят рыцари, охраняющие дом напротив.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |