Источники

Художественный текст так организован, что провоцирует ассоциации, зависящие от индивидуальных психических особенностей и культурного уровня читателя. А потому достаточно доказать или просто допустить, что Булгаков знал какого-нибудь человека или читал какую-нибудь книгу, чтобы установить такую ассоциацию (скажем, предположить, что Булгаков читал газетный отчет о заседании III Государственной Думы за январь 1909 г., в котором упомянут юрист Садретдин Низаметдинович Максудов, и сделать соответствующие выводы). Об источниках подобного рода уже существует обширная литература, и многие любопытные подробности о них читатель найдет в статьях этого Путеводителя.

Но бывают источники другого рода, без которых не могло бы быть создано художественное произведение в том виде, в каком оно существует. Например, без легенды о Дон Жуане не мог быть написан «Каменный гость» Пушкина, а без Книги Бытия — «Иосиф и его братья» Томаса Манна. Именно такого рода необходимая зависимость, но еще более сильная, не только тематическая и фабульная, но также религиозная и философская, связывает «Мастера и Маргариту» с Евангелием (см. подробнее одноименную статью).

Известно (так как были две тетради с названием «Материалы к роману», куда Булгаков вносил сведения, нужные для работы над ершалаимскими главами), что Булгаков использовал обширный историко-культурологический материал при создании романа, включающий, в частности, сочинения Э. Ренана («Жизнь Иисуса» и «Антихрист»), «Жизнь Иисуса Христа» Ф. У Фаррара, «Жизнь Иисуса» Д.Ф. Штрауса, «Миф о Христе» А. Древса, «Иисус» Анри Барбюса (в русском переводе «Иисус против Христа»), «Историю евреев от древнейших времен до настоящего» и «Историю евреев: от времени заключения Талмуда (500) до эпохи расцвета еврейско-испанской культуры (1027)» Г. Гретца, труды Иосифа Флавия и Тацита. В библиотеке Булгакова были также книга Г. Буассье «Римская религия от Августа до Антонинов» (М., 1878) и публикация Н.К. Маккавейского «Археология истории страданий Господа Иисуса Христа». Помимо Четвероевангелия Булгаков использовал Евангелие от Никодима (непосредственно или в переложении, в частности, в библиотеке Булгакова была книга С. Жебелева «Евангелия канонические и апокрифические» (Пг., 19×9), а также Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона и другие справочные издания.

Такая широта и добросовестность в изучении материала свидетельствуют об основательности работы Булгакова, стремившегося быть на уровне современных ему исторических представлений о предмете его повествования. Но это нисколько не умаляет исключительного значения для книги Булгакова Четвероевангелия — не только как первоисточника самого сказания о ее главном протагонисте, но и как религиозной, философской и исторической основы его произведения (см. подробнее статью «Евангелие»).

Другим важнейшим сюжетным и концептуальным источником романа был, разумеется, «Фауст» Гёте (см. об этом статьи «Гёте», «Фауст», «Мефистофель», «Воланд»).

Одним из источников сюжета «Мастера и Маргариты» могла быть повесть человека разносторонних дарований, известного экономиста-агрария А.В. Чаянова «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей» (1922), в которой рассказывалось о том, как в начале XIX века сатана посетил Москву. С книгой этой Булгаков наверняка был знаком: в 1926 году писатель получил ее в подарок от иллюстратора повести художницы Н.А. Ушаковой, жены друга Булгакова Н.Н. Лямина.

М. Чудакова пишет, что, по словам Елены Сергеевны, книга Чаянова пользовалась особой любовью Булгакова и что она «несомненно стимулировала замыслы и сюжетные ходы и "Мастера и Маргариты", и "Записок покойника"».

Еще более категорично о роли этой книги Чаянова в рождении замысла «Мастера и Маргариты» пишет вторая жена писателя Л. Белозерская: «В описании архива Михаила Булгакова (Записки отдела рукописей. Выпуск 37, Библиотека им. Ленина. М., 1976) подробно рассматриваются все варианты романа "Мастер и Маргарита", т. е. история его написания, однако отмечается: "Нам ничего не известно о зарождении замысла второго романа". Вот что по этому поводу могу рассказать я. Когда мы познакомились с Н.Н. Ляминым и его женой художницей Н.А. Ушаковой, она подарила М.А. книжку, в которой сделала обложку, фронтисписную иллюстрацию — "Черную карету" — и концовку. Это "Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей. Романтическая повесть, написанная ботаником X, иллюстрированная фитопатологом Y. Москва, V год Республики". На титульном листе: "Мечте возрожденной (Р.В.Ц. Москва. № 818. Тираж 1000 экз. 1-я образцовая тип. МСНХ. Пятницкая, 71)"

Художница Н. Ушакова, жена Н. Лямина, иллюстратор книги А. Чаянова

Автор, нигде не открывшийся, — профессор Александр Васильевич Чаянов.

Н. Ушакова, иллюстрируя книгу, была поражена, что герой, от имени которого ведется рассказ, носит фамилию Булгаков. Не меньше был поражен этим совпадением Михаил Афанасьевич.

Все повествование связано с пребыванием сатаны в Москве, с борьбой Булгакова за душу любимой женщины, попавшей в подчинение к дьяволу. Повесть Чаянова сложна: она изобилует необыкновенными происшествиями. Рассказчик, Булгаков, внезапно ощущает гнет необыкновенный над своей душой: "казалось, чья-то тяжелая рука опустилась на мой мозг, раздробляя костные покровы черепа..."

Сатана в Москве. Происходит встреча его с Булгаковым в театре Медокса...

На сцене прелестная артистка, неотступно всматривающаяся в темноту зрительного зала "с выражением покорности и страдания душевного". Булгакова поражает эта женщина: она становится его мечтой и смыслом жизни. Перед кем же трепещет артистка?.. "Это был он... Он роста скорее высокого, чем низкого, в сером немного старомодном сюртуке, с седеющими волосами и потухшим взором, все еще устремленным на сцену... Кругом него не было языков пламени, не пахло серой, все было в нем обыденно и обычно, но эта дьявольская обыденность была насыщена значительным и властвующим..."

По ночной Москве преследует герой повести зловещую черную карету, уносящую его Настеньку (так зовут героиню) в неведомую даль... Любуется попутно спящим городом и особенно "уходящей ввысь громадой Пашкова дома".

Судьба сталкивает Булгакова с Венедиктовым, и тот рассказывает о своей дьявольской способности безраздельно овладевать человеческими душами.

Александр Васильевич Чаянов

"Беспредельна власть моя, Булгаков, — говорит он, — и беспредельна тоска моя, чем больше власти, тем больше тоски..." Он повествует о своей бурной жизни, о черной мессе, оргиях, преступлениях, и неожиданно: "Ничего ты не понимаешь, Булгаков, — резко остановился передо мной мой страшный собеседник. — Знаешь ли ты, что лежит вот в этой железной шкатулке?.. Твоя душа в ней, Булгаков!" Но душу свою у Венедиктова Булгаков отыгрывает в карты.

После многих бурных событий и смерти Венедиктова душа Настеньки обретает свободу. И полюбившие друг друга Настенька и Булгаков соединяют свои жизни.

С полной уверенностью я говорю, что небольшая повесть эта послужила зарождением замысла, творческим толчком для написания романа "Мастер и Маргарита"» (Белозерская. Страницы жизни. С. 231—233).

Судьба Чаянова сложилась трагично. Он был арестован по сфабрикованным обвинениям в 1930 г., в 1934-м после лагеря отправлен в ссылку в Алма-Ату, а в 1937 г. арестован повторно и расстрелян.

Относительно недавно обнаружено еще одно художественное произведение современника Булгакова, которое можно было бы считать непосредственным и основным источником «Мастера и Маргариты», если бы у нас были хоть какие-нибудь серьезные основания допустить знакомство Булгакова с этим писателем и с его произведением.

Речь идет о «Сожженном романе» Якова Эммануиловича Голосовкера (1890—1967). Произведение это занимает всего около 33 полос журнального формата. В нем описываются некоторые странные события, происшедшие «в апрельскую ночь в годы Нэпа, в Москве»: «из Психейного дома таинственно исчез один из самых загадочных психейно-больных, записанный в домовой книге под именем Исус» («Дружба народов». 1991. № 7. С. 96—128. См. там же статьи: Н.В. Брагинская. Пепел и алмаз; М. Чудакова. Исус и Иешуа).

Общность центральной проблемы двух произведений — борьба добра и зла в душе человека и в человеческой истории — не так уж сама по себе удивительна: от заповедей Моисея до наших дней эта проблема была и осталась главной на всех исторических путях, во всех человеческих судьбах. В эпоху революций, когда бунт против Бога принял откровенный и дерзкий характер, трагизм усилился до крайности. Но совпадение в выборе главного действующего лица, в выборе места, времени и даже в такой детали, как объявление Спасителя сумасшедшим, или безумным (вспомним слова Пилата: «явно сумасшедший человек», «Безумец!»), представляется вещью почти невероятной.

Впрочем, надо сказать, что содержание четырех эпизодов, в которых подвергается проверке истина Исуса в «Сожженном романе», имеет мало общего с сюжетом «Мастера и Маргариты», как несопоставимы эти произведения и по художественному воплощению авторского замысла.

Иллюстрация Н. Ушаковой к повести А. Чаянова «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей»

«Сожженный роман» был написан после «Мастера и Маргариты» (в 1939 г.), но он представляет собой авторскую реконструкцию более раннего произведения «Запись неистребимая» (вспоминается: «Рукописи не горят»), написанного в 1925—1928 гг. (то есть до написания первой редакции «Мастера и Маргариты») и сожженного после ареста Я.Э. Голосовкера в 1936 г.

Что представляло собой это уничтоженное произведение, в какой мере автору удалось его восстановить — мы не знаем, но известно, что автор, большой ученый и мыслитель, специалист по античности, к тому же пристально изучавший влияние Канта на русскую литературу, придавал ему значение всечеловеческое: «Остался пепел — пепел моего дела, пепел того, что уже не принадлежало ни мне, ни им, принадлежало всем — человечеству, человеку, векам».

Размышляя над сходством произведений двух писателей, М. Чудакова, во-первых, допускает случайность совпадения под влиянием «творческой жизни времени», которая «толкала» «разных авторов как бы в одну сторону»; во-вторых, «не исключает» «знакомства Булгакова с рукописью Голосовкера».

Б. Соколов указывает на еще один возможный источник сюжета «Мастера и Маргариты», который на этот раз был несомненно известен Булгакову. Это произведение литератора Эмилия Львовича Миндлина, озаглавленное «Возвращение доктора Фауста. Начало романа» (продолжения не последовало). Эта вещь была опубликована во втором томе альманаха «Возрождение». В этом же томе была опубликована повесть Булгакова «Записки на манжетах», и экземпляр этого тома был в архиве Булгакова. Кроме того, с Э. Миндлиным Булгаков был хорошо знаком: они оба сотрудничали в берлинской русскоязычной газете «Накануне».

Вероятно, Булгаков был знаком и с пьесой С. Чевкина «Иешуа Ганоцри», откуда взял название Ершалаим и имя Иешуа Га-Ноцри.

Как источник скорее отталкивания, чем заимствования, можно назвать новеллу Анатоля Франса «Прокуратор Иудеи» из сборника «Перламутровый ларец», с которой был несомненно знаком Булгаков (в его библиотеке было собрание сочинений французского романиста, и одна гастрономическая деталь — что Пилат ест устрицы — взята именно из новеллы Франса).

В этом ряду можно назвать и произведение с фаустианской темой, явно знакомое Булгакову, — роман В. Брюсова «Огненный ангел» (1907); а также драму «Царь Иудейский» (1912) великого князя К.К. Романова, писавшего под псевдонимом «К.Р.».

Б. Гаспаров называет как возможный факт влияния уже не литературный источник, а кинематографический: фильм Д. Гриффита «Нетерпимость» (1916), «и по проблематике, и по приемам построения имеющий ряд интересных параллелей с романом Булгакова (фильм шел в 20-е годы в СССР, правда, без одной из сюжетных линий — страстей Христа). Родство с этим фильмом подтверждается, как кажется, и введением в роман темы королевы Марго (Маргарита оказывается ее потомком), а значит, и Варфоломеевой ночи — одной из линий эпопеи Гриффита (напомним, что в 8-серийной эпопее Гриффита сложно переплетены в монтаже четыре сюжетные линии — гибель Вавилона, страсти Христа, Варфоломеева ночь и история из современной жизни, — объединенные общей темой "нетерпимости")» (Гаспаров. Из наблюдений над мотивной структурой... 1988. № 11. С. 92).

См. также статьи «Гёте», «Живые шахматы», «Куприн».