Ангарский

Николай Семенович Ангарский (Клестов) (1873—1941), в 1924—1932 годах возглавлял издательство «Недра», редактор альманахов «Недра», где были опубликованы повести «Дьяволиада» (1924, № 4), «Роковые яйца» (1925, № 6) и была предпринята попытка опубликовать «Собачье сердце».

Ближайшими сотрудниками Ангарского были П.Н. Зайцев и В.В. Вересаев.

«По правде говоря, я слегка побаивалась этого высокого человека с рыжей мефистофельской бородкой: уж очень много говорилось тогда о его нетерпимости и резком характере. Как-то, смеясь, М.А. рассказал анекдот о Н.С. Ангарском. В редакцию пришел автор с рукописями.

КС. ему еще издали:

— Героиня Нина? Не надо!..» (Л.Е. Белозерская, МВ, с. 104).

«Как-то Н.С., его жена, очень симпатичная женщина-врач, и трое детей на большой открытой машине заехали за нами, чтобы направиться в лес за грибами. Приехали в леса близ Звенигорода. Дети с корзинкой побежали на опушку и вернулись с маслятами. Н.С. сказал: «Это не грибы!» и все выкинул к великому разочарованию ребят. Надо было видеть их вытянутые мордочки!» (с. 104—105).

«Это был интереснейший человек, старый большевик и к тому же — большой знаток и любитель художественной литературы. Родом он был из Смоленска, и моя мать, кончившая смоленскую гимназию, знала молодого Клестова, когда он только начинал свою революционную деятельность. Николай Семенович в свое время бежал из ссылки из «мест не столь отдаленных» и стал редактором сборников Московского товарищества писателей, дружил с Буниным и Вересаевым» (Л. Ленч; ВМБ, с. 377).

«...Ангарский, старый большевик-политкаторжанин, был весьма примечательной фигурой в литературной жизни и издательской политике 1920-х годов. Это был редактор, любивший свое дело, дороживший им, не боявшийся личной ответственности, напротив, высоко ценивший ее, не признававший половинчатости в проведении собственной линии» (М. Чудакова, ЖМБ, с. 268).

Из дневника:

«Только что вернулся с вечера у Ангарского — редактора «Недр». Было одно, что теперь всюду: разговоры о цензуре, нападки на нее, «разговоры о писательской правде» и «лжи». Был Вересаев, К..., Никандров, Кириллов, Зайцев (П.Н.), Ляшко и Львов-Рогачевский. Я не удержался, чтобы несколько раз не встрять с речью о том, что в нынешнее время работать трудно, с нападками на цензуру и прочим, чего вообще говорить не следует.

Ляшко, пролетарский писатель, чувствующий ко мне непреодолимую антипатию (инстинкт), возражал мне с худо скрытым раздражением:

— Я не понимаю, о какой «правде» говорит т. Булгаков? Почему все [...] нужно изображать? Нужно давать «чер[ес]полосицу» и т. д.

Когда же я говорил о том, что нынешняя эпоха, это эпоха сви[нства], — он сказал с ненавистью:

— Чепуху вы говорите...

Не успел ничего ответить на эту семейную фразу, потому что вставали в этот момент из-за стола. От хамов нет спасения» (26—27.XII.1924).

«...был в «Недрах», где стра[ш]ный Ангарский производит какой-то разгром служащих. Получил, благодаря ему, 10 рублей» (27—28.XII.1924).

«Роковые яйца»

П.Н. Зайцев вспоминает, как в один из сентябрьских дней М. Булгаков зашел в «Недра», чтобы услышать ответ редколлегии о своем романе...

«Наш отказ принять «Белую гвардию» резал его. За это время он похудел. По-прежнему перебивался случайными заработками от журнальчиков Дворца Труда на Солянке и сильно нуждался.

Он присел за соседним столиком и задумался: что-то чертил машинально на случайно подвернувшемся листке бумаги.

Вдруг меня осенило.

— Михаил Афанасьевич, — обратился я к нему, — нет ли у вас чего-нибудь другого готового, что мы могли бы напечатать в «Недрах»?

Чуть подумав, он ответил:

— Есть у меня почти готовая повесть... фантастическая...

Я протянул ему лист чистой бумаги:

— Пишите заявление с просьбой выдать сто рублей аванса в счет вашей будущей повести. Когда вы ее можете принести?

— Через неделю или полторы недели она будет у вас, — ответил он» (П.Н. Зайцев; ЖМБ, с. 293).

Из воспоминаний В. Левшина:

«Однажды он поманил меня пальцем в прихожую: «Хотите послушать любопытный телефонный разговорчик?»

Он звонит в издательство «Недра»: просит выдать ему (в самый что ни на есть последний раз!) аванс в счет повести «Роковые яйца». Согласия на это, судя по всему, не следует. «Но послушайте, — убеждает он, — повесть закончена. Ее остается только перепечатать... Не верите? Хорошо! Сейчас я вам прочитаю конец».

Он замолкает ненадолго («пошел за рукописью»), потом начинает импровизировать так свободно, такими плавными, мастерски завершенными периодами, будто он и вправду читает тщательно отделанную рукопись, не поверить ему может разве что Собакевич!

Через минуту он уже мчится за деньгами. Перед тем как исчезнуть за дверью, высоко поднимает указательный палец, подмигивает: «Будьте благонадежны!» (ВМБ, с. 174).

«В первую очередь повесть подходила для нашего сборника по объему, в ней было четыре печатных листа... Прочитав повесть, я передал рукопись В.В. Вересаеву (Ангарский по делам вылетел в Берлин). Вересаев пришел в полный восторг от прочитанного. В отступление от правил договоренности с Н. Ангарским, за которым осталось последнее слово, Вересаев принял повесть для очередного альманаха, и мы с ним условились сразу сдать его в набор. <...> Приехав в Москву и прочитав гранки, Ангарский пожурил нас за самоуправство, но в душе же остался доволен...» (П.Н. Зайцев; ЖМБ, с. 294—295).

«Сегодня день потратил на то, чтобы получить 100 рублей в «Недра[х]». Большие затруднения с моей повестью-гротеском «[Роковые яйца]». Ангарский [наметил] мест 20, которые надо по цензурным соображениям изменить. Пройдет ли цензуру. В повести испорчен конец, п[отому] ч[то] писал я ее наспех» (Дн, 18.<X>.1924).

«Собачье сердце»

Недолгая, но выразительная и драматичная история мытарств «Собачьего сердца» отразилась в редакционной переписке (ЖМБ, с. 319—320, 326).

Еще не закончив повесть, Булгаков получает от сотрудника издательства «Недра» Б.Л. Леонтьева открытку с приглашением ее прочитать. Приглашение исходило от редактора одноименного альманаха Н.С. Ангарского.

После чтения, которое состоялось 15 февраля 1925 года, от Б.Л. Леонтьева приходит новая открытка:

«Дорогой М.А. Торопитесь, спешите изо всех сил предоставить нам Вашу повесть «Собачье сердце». Н.С. может уехать за границу недели через 2—3 и мы не успеем протащить вещь через Главлит. А без него дело едва ли пройдет. Если не хотите сгубить до осени произведение — торопитесь, торопитесь» (ЖМБ, с. 317).

Торопиться же, как вскоре выяснилось, было незачем.

«Я не уверен, что его новый рассказ «Собачье сердце» пройдет. Вообще с литературой плохо. Цензура не усваивает линии партии» (Н.С. Ангарский — М.А. Волошину. 20.IV.1925; ЖМБ, с. 319).

«...рукопись цензура еще задерживает» (Б.Л. Леонтьев — М.А. Булгакову; ЖМБ, с. 319).

«Дорогой Михаил Афанасьевич, посылаю Вам «Записки на манжетах» и «Собачье сердце». Делайте с ними, что хотите. Сарычев в Главлите заявил, что «Собачье сердце» чистить уж не стоит. «Вещь в целом недопустима» или что-то в этом роде» (Б.Л. Леонтьев — М.А. Булгакову. 21.V.1925; ЖМБ, с. 319). «Дорогой и уважаемый Михаил Афанасьевич, Николай Семенович прислал мне письмо, в котором просит вас сделать следующее. Экземпляр, выправленный, «Собачьего сердца» отправить немедленно Л.Б. Каменеву в Боржом. На отдыхе он прочтет. Через 2 недели он будет в Москве, и тогда не станет этим заниматься. Нужно при этом послать сопроводительное письмо — авторское, слезное, с объяснением всех мытарств и пр. и пр.

Сделать это нужно через нас... И спешно!» (Б.Л. Леонтьев М.А. Булгакову. Без даты; ЖМБ, с. 319).

Комментарий М. Чудаковой:

«Письмо, видимо, сильно задело Булгакова — слово «авторское» жирно подчеркнуто им двумя, а «слезное» — четырьмя цветными штрихами и сопровождено двумя восклицательными знаками. Булгаков явно недоумевал, почему письмо должно исходить от автора, а не от редакторов, поддерживающих повесть, и уж никак не мог помыслить себя автором письма «слезного» (ЖМБ, с. 319—320).

«Многоуважаемый Михаил Афанасьевич, Николай Семенович дернулся в Москву. Прошу Вас как можно скорее прислать нам рукопись «Собачьего сердца». Протащим. Но только скорее. Ваш Бор. Леонтьев. P.S. Если что-нибудь случилось с вещью, немедля сообщите» (Б.Л. Леонтьев — М.А. Булгакову. Без даты; ЖМБ, с. 326).

«Повесть Ваша «Собачье сердце» возвращена нам Л.Б. Каменевым. По просьбе Николая Семеновича он ее прочел и высказал свое мнение: «это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя».

Конечно, нельзя придавать большого значения двум-трем наиболее острым страницам; они едва ли могли что-нибудь изменить в мнении такого человека, как Каменев. И все же, нам кажется, Ваше нежелание дать ранее исправленный текст сыграло здесь печальную роль» (Б.Л. Леонтьев — М.А. Булгакову. 11.IX.1925; ЖМБ, с. 326).

7 мая 1926 года работниками ОГПУ повесть «Собачье сердце» была конфискована.

* * *

В 1938 году, 2 мая, Ангарский придет к Булгакову и предложит:

«— Не согласитесь ли написать авантюрный советский роман? Массовый тираж. Переведу на все языки. Денег — тьма, валюта. Хотите, сейчас чек дам — аванс? — М.А. отказался, сказал — это не могу.

После уговоров Ангарский попросил М.А. читать роман (Мастер и Маргарита).

М.А. прочитал три первые главы. Ангарский сразу:

— А это напечатать нельзя.

— Почему?

— Нельзя» (ДЕБ, с. 197).