2. 1930-е годы, Наркомпрос

Следующий значительный период связан с преобразованиями в Наркомпросе и активной деятельностью Б.Е. Этингофа в этом Наркомате. Как пишет А.М. Родин, с осени 1929 г. перед вновь назначенным наркомом просвещения А.С. Бубновым ЦК ВКП (б) была поставлена задача коренной чистки аппарата Наркомпроса. Эту кампанию планировалось провести не позднее начала 1930 г. В ходе чистки была уволена значительная часть сотрудников, работавших при прежнем наркоме, А.В. Луначарском. 15 октября 1929 г. была утверждена новая коллегия Наркомпроса из 18 человек¹.

Ф.Я. Кон, который уже являлся членом этой новой коллегии Наркомпроса, был назначен председателем совета по делам искусства и художественной литературы в соответствии с постановлением СНК РСФСР от 03.03.30 и приказом Наркомпроса от 05.03.30². 09.03.30 он приступил к своим обязанностям в этом качестве³. Заведующим Главискусством с 17.02.30 был назначен Г.А. Колосков, который одновременно являлся заместителем Ф.Я. Кона как председателя совета⁴. А заведующим сектором искусств Наркомпроса Ф.Я. Кон стал позже, приказ об этом был издан 09.05.30 и подписан наркомом просвещения А.С. Бубновым⁵. Здесь следует оговорить, что посты председателя совета по делам искусства и художественной литературы и зав. Главискусством в рамках Наркомпроса в эти годы сопоставимы по масштабу с рангом министра культуры, учрежденным, как и само министерство, намного позже, лишь с 1953 г.

В марте того же 1930 г. Ф.Я. Кон пригласил в качестве заместителя Б.Е. Этингофа, с которым, несомненно, был давно знаком по революционной деятельности начала XX в. в Варшаве. 31 марта 1930 г. состоялось заседание президиума совета по делам искусства и литературы, на котором уже присутствовал Б.Е. Этингоф в качестве штатного сотрудника⁶. Через несколько дней задним числом был издан приказ о его назначении с 28 марта:

Приказ № 6001/68 по центральному Совету по делам искусства и литературы от 5-го апреля 1930 г. Тов. Б.Е. Этингоф с 28-го марта с. г. назначается и. о. заместителя председателя Совета по делам искусства и литературы. Председатель Совета Ф. Кон⁷.

В последующие недели и месяцы распределялись обязанности чиновников в Главискусстве, и, как свидетельствуют документы, за Б.Е. Этингофом закрепили литературную сферу:

6/IV-30 г. Возбудить вопрос о срочном назначении инспектора по лито. Поручить т. Этингофу снестись с Федерацией Советских писателей относительно выделения для этой цели внегруппового писателя-коммуниста⁸.

27/IV 1930 г. Литературные общества временно впредь до назначения инспектора остаются в непосредственном наблюдении моего заместителя т. Б.Е. Этингофа <...>⁹.

26 октября 1930 г. Всем инспекторам <...> За каждым членом пятерки закреплена определенная отрасль работы, за которую он отвечает. За тов. Литовским — вопросы театра, музыки. Т. Этингофом — вопросы лито, кино и нацмен <...>¹⁰.

Б.Е. Этингоф в соответствии с таким профилем сам вступил в члены нескольких писательских организаций, в том числе в ВССП и Союз революционных драматургов, стал членом президиума совета Всероссийского объединения советских драматургов и композиторов (Всероскомдрама)¹¹.

№ 8023 26/XI-31 г. Справка. Сектор искусств настоящим удостоверяет, что Всероссийский Союз Советских писателей находится в ведении Сектора. И. о. Зав. Сектором Этингоф¹².

Однако по роду своей деятельности в Главискусстве Б.Е. Этингоф курировал не только литературу, кино и культуру национальных меньшинств, но и в значительной мере театры, их репертуар, театральные организации и проч. Это было неизбежно, поскольку организации литераторов объединяли также драматургов и композиторов, именно таковы были МОДПиК (Московское общество драматических писателей и композиторов) и Драмсоюз, преобразованные во Всероскомдрам. Он также был инициатором создания Российского театрального общества. Судя по документам, подобными вопросами Б.Е. Этингоф занимался особенно интенсивно в 1931 г.:

1 января 1931 г. Для проверки работы театров УМЗП организуется под председательством т. Этингофа специальная комиссия в составе представителей ЦК Рабис, Мособлрабис и УМПЗ. Срок работы комиссии 2-х декадный¹³.

13 мая 1931 г. Теория помогает практике. На обсуждении плана работ Комакадемии в секторе искусств <...> Тов. Этингоф считает необходимым, чтобы теа-секция приняла участие в определении творческого лица и уточнении наших крупнейших театров, сейчас похожих друг на друга как близнецы. Методы хозяйствования и управления зрелищными мероприятиями в связи с их специфическими особенностями как творческих организмов должны быть тщательно изучены. Надо сдвинуть с мертвой точки и вопрос о создании массового театрального общества¹⁴.

В период начала 1930-х годов Б.Е. Этингоф, несомненно, пересекался с М.А. Булгаковым в качестве функционера Главискусства и руководителя многочисленных писательских организаций. Сохранилось письмо М.А. Булгакова от 28 августа 1930 г. в Главискусство, адресатами которого были и Ф.Я. Кон, и его заместитель Б.Е. Этингоф¹⁵. Кроме того, об общении М.А. Булгакова с Б.Е. Этингофом в это время свидетельствует также рассказ В.М. Захарова про их встречу на Никитинском субботнике, приведенный М.О. Чудаковой. В первой части уже говорилось, что встреча могла произойти не раньше конца 1930 г.

Здесь необходимо напомнить известные обстоятельства биографии писателя. Именно к этому времени относится самая критическая фаза его взаимоотношений с властью. Травля М.А. Булгакова длилась на протяжении 1926—1928 гг.¹⁶, а затем она продолжилась и в 1929 г., на писателя обрушились критики¹⁷. Приведем здесь также хорошо известный пример из публикаций 1926 г., Н. Боголюбов писал:

В смысле социально-политическом булгаковские пьесы это <...> попытка проехаться по лицу советской власти и коммунистической партии¹⁸.

Речь здесь идет о том самом периоде, когда Б.Е. Этингоф был в Трапезунде и ничем не мог помочь М.А. Булгакову, который чувствовал себя затравленным, он писал об этом в письме А.М. Горькому 11 августа 1928 г.:

Я знаю, что мне вряд ли придется еще разговаривать печатно с читателем. Дело это прекращается <...> Мне не к кому обратиться¹⁹.

С февраля 1929 г. пьесы М.А. Булгакова были сняты во всех театрах, писатель практически лишился работы. В письме к брату 16 января 1930 г. он писал:

Все мои литературные произведения погибли, а также и замыслы. Я обречен на молчание и, очень возможно, на полную голодовку <...> я сейчас уже терплю бедствие. Защиты и помощи у меня нет. Совершенно трезво сообщаю: корабль мой тонет, вода идет ко мне на мостик. Нужно мужественно тонуть²⁰.

Началом нового витка гонений на М.А. Булгакова послужила беседа И.В. Сталина с украинскими писателями, состоявшаяся 12 февраля 1929 г.

«Безусловно чужим человеком» генсек назвал «этого самого всем известного Булгакова», добавив, что «едва ли он советского образа мысли», хотя и принес «все-таки пользу, безусловно». Чтобы успокоить некоторых чрезмерно эмоциональных слушателей, требовавших снять «Дни Турбиных» из репертуара театров, «вождь» выразился еще более определенно: «Насчет "Дней Турбиных" я ведь сказал, что это антисоветская штука и Булгаков не наш»²¹.

В результате М.А. Булгаков покинул сам и ВССП, подав об этом заявление:

В Правление Всероссийского Союза Писателей Михаила Афанасьевича Булгакова. Прошу меня из числа членов Всероссийского Союза писателей исключить. Михаил Булгаков. 2-го октября 1929 г. Москва²².

В марте 1930 г. М.А. Булгаков уничтожил одну из ранних редакций романа «Мастер и Маргарита»²³. О ситуации этого периода сообщает в своем дневнике Е.С. Булгакова:

Про разговор М.А. со Сталиным. В результате снятия всех пьес Булгакова с репертуара, о чем, как о достижении, объявлялось в газетах, — у М.А. наступила катастрофа <...> Когда я с ними познакомилась (28 февраля 1929 года) — у них было очень трудное материальное положение. Не говорю уж об ужасном душевном состоянии М.А. — все было запрещено (то есть «Багровый» и «Зойкина» уже были сняты, а «Турбиных» сняли в мае 1929 г.). Ни одной строчки его не печатали, на работу не брали не только репортером, но даже типографским рабочим. Во МХАТе отказали, когда он об этом поставил вопрос. Словом, выход один кончать жизнь. Тогда он написал письмо Правительству. Сколько помню, разносили мы их (и печатала ему эти письма я, несмотря на жестокое противодействие Шиловского) по семи адресам. Кажется, адресатами были: Сталин, Молотов, Каганович, Калинин, Ягода, Бубнов (нарком тогда просвещения) и Ф. Кон. Письмо в окончательной форме было написано 28 марта, а разносили мы его 31-го и 1 апреля (1930 года) <...>3 апреля, когда я как раз была у М.А. на Пироговской, туда пришли Ф. Кнорре и П. Соколов (первый, кажется, завлит ТРАМа, а второй директор) с уговорами, чтобы М.А. поступил режиссером в ТРАМ <...>²⁴.

Текст самого письма неоднократно публиковался, приведем лишь некоторые отрывки, они важны, чтобы подчеркнуть необыкновенную смелость или даже дерзость писателя, обращающегося к властям в безвыходной ситуации:

Борьба с цензурой, какая бы она ни была и при какой бы власти она ни существовала, мой писательский долг, также как и призывы к свободе печати. Я горячий поклонник этой свободы и полагаю, что, если кто-нибудь из писателей задумал бы доказывать, что она ему не нужна, он уподобился бы рыбе, публично уверяющей, что ей не нужна вода <...>

Вот одна из черт моего творчества, и ее одной совершенно достаточно, чтобы мои произведения не существовали в СССР. Но с первой чертой в связи все остальные, выступающие в моих сатирических повестях: черные и мистические краски (я — МИСТИЧЕСКИЙ ПИСАТЕЛЬ), в которых изображены бесчисленные уродства нашего быта, яд, которым пропитан мой язык, глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране, и противупоставление ему излюбленной и Великой Эволюции, а самое главное изображение страшных черт моего народа, тех черт, которые задолго до революции вызывали глубочайшие страдания моего учителя М.Е. Салтыкова-Щедрина²⁵.

2 апреля 1930 г. М.А. Булгаков передал письмо в Коллегию ОГПУ с сопроводительной запиской, в которой просил рассмотреть его²⁶.

3 апреля 1930 г. письмо М.А. Булгакова обсуждалось на закрытом совещании заместителей наркома просвещения, на нем было принято решение:

Ввиду характера письмо драм. Булгакова оставить его без рассмотрения²⁷.

Нарком А.С. Бубнов в донесении И.В. Сталину также отметил наглость тона письма М.А. Булгакова:

Булгаков в полной мере обнаруживает свою белогвардейскую физиономию²⁸.

Если верить донесению ОГПУ «Письмо М.А. Булгакова», то аналогичным образом отреагировал на него и Ф.Я. Кон²⁹. Письмо тем не менее было рассмотрено выше Наркомпроса. Секретарь ЦК ВКП (б) А.П. Смирнов доложил И.В. Сталину:

29 марта небезызвестный Булгаков обратился ко мне с просьбой принять его. Я ему в приеме отказал, после чего он передал в приемную посылаемое при этом заявление. Прошу дать указание о рассылке заявления членам ПБ³⁰.

Затем Г.Г. Ягода начертал на письме положительную резолюцию:

Надо дать возможность работать, где он хочет. Г.Я. 12 апреля³¹.

18 апреля 1930 г. состоялся знаменитый телефонный разговор М.А. Булгакова с И.В. Сталиным, сам генсек позвонил писателю, которому было обещано зачисление в штат МХТ. Затем было созвано заседание Политбюро ЦК ВКП (б), и 25 апреля 1930 г. постановили:

№ 124. п. 61 — О г[ражданине] Булгакове (Сталин). Поручить т. Молотову дать указание т. Кону Ф.³²

История письма, контекст ситуации и ее последствия в биографии М.А. Булгакова многократно комментировались исследователями³³. Попробуем добавить к этому некоторые штрихи. Итак, письмо было написано 28 марта, то есть ровно в тот день, когда произошло назначение Б.Е. Этингофа на должность зам. Главискусства, даже за несколько дней до официального оформления приказа об этом. 29, 31 марта, 1 и 2 апреля письмо разносили по адресам, то есть до и сразу после того, как состоялось заседание президиума совета по делам искусства и литературы, в котором впервые участвовал Б.Е. Этингоф. Уже 3 апреля М.А. Булгаков получил приглашение работать в ТРАМе.

Учитывая характер знакомства М.А. Булгакова и Б.Е. Этингофа со времен Владикавказа, естественно предполагать, что это не простое совпадение дат. Вероятно, это свидетельство о том, что писатель знал о новой должности Б.Е. Этингофа, и либо сам решил этим немедленно воспользоваться, едва узнав о его назначении 28 марта, либо, скорее, получил от него указание готовить письма и разносить их. И естественно, что состав адресатов также мог быть определен Б.Е. Этингофом, особенно, учитывая имена А.С. Бубнова и Ф.Я. Кона, то есть его непосредственных начальников в Наркомпросе. Примечательно, что ни А.С. Бубнов, ни Ф.Я. Кон не одобрили это письмо, тем самым приглашение М.А. Булгакова на работу в ТРАМ могло быть организовано только самим Б.Е. Этингофом до или вопреки отрицательной резолюции А.С. Бубнова и Ф.Я. Кона. И произошло оно в тот самый день, когда руководители Наркомпроса вынесли негативную резолюцию. Далее последовала положительная реакция на письмо Г.Г. Ягоды. Возможно, для этого Б.Е. Этингофу пришлось воспользоваться старыми связями со времен работы цензором в ГПУ Нельзя исключить, что и столь дерзкий тон в письме М.А. Булгаков позволил себе в расчете на покровительство старого и проверенного знакомого.

По поводу телефонного звонка И.В. Сталина 18 апреля можно отметить еще одну весьма примечательную деталь. Хорошо известно, что вождь многократно посещал спектакль «Дни Турбиных» в 1927—1928 гг. и даже выказывал расположение к нему³⁴. Спектакль неоднократно снимали и затем вновь разрешали. Осенью 1928 г. Главрепертком снял пьесу, И.В. Сталин лично вмешался и защитил ее. А.В. Луначарский в письме от 2 февраля 1929 г. рассказывает об этой ситуации³⁵. Как уже говорилось в первой части, скорее всего, И.В. Сталин был знаком с М.А. Булгаковым лично еще по Владикавказу в октябре 1920 г., когда состоялась премьера его пьесы «Братья Турбины». Маловероятно, что вождь забыл об этом в Москве.

В связи с тем же телефонным разговором прослеживается еще одно чрезвычайно важное хронологическое соответствие, на которое уже обратили внимание исследователи, прежде всего, В.В. Гудкова. Телефонный разговор произошел в пятницу 18 апреля на Страстной неделе (Пасха в 1930 г. была 20 апреля), т. е. ровно через десять лет после чудесного спасения от расстрела во Владикавказе, это спасительное событие вновь состоялось в канун Пасхи. Вполне возможно, что ситуация была срежиссирована, и звонок был назначен на этот день преднамеренно. Об этом разговоре и письме правительству в завуалированной форме вскоре писал М.А. Булгакову П.С. Попов из Ленинграда:

Эйхенбауму внушил, что Вы <...> ни с кем не дружны, что был всего телефонный разговор, причем Вы и не разобрали, кто говорит, да письмишко, и по телефону-то говорили под самую Пасху, а ведь праздники упразднили. Эйхенбаум выпил, закусил и поверил, и перестал ссылаться на Слонимского, «только что» приехавшего из Москвы³⁶.

Из этого письма следует, что звонок И.В. Сталина породил в писательской среде Москвы и Ленинграда слухи о некоем покровительстве М.А. Булгакову в верхах, а П.С. Попов был вынужден их опровергать. П.С. Попов был близким другом писателя, его первым биографом, можно с уверенностью говорить о его всесторонней осведомленности. Судя по тексту письма, он был в курсе и особых отношений, «дружбы» М.А. Булгакова с Б.Е. Этингофом, которые пытался скрыть от писательской общественности³⁷. О том, что сама ситуация была хорошо известна в писательской среде свидетельствуют, в частности, и воспоминания П.Н. Зайцева:

Так, прижатый в глухой угол, он, конечно, растерялся. Для него опять наступила трудная полоса, и, вероятно, уже не первая в его жизни! И у него возникла мысль обратиться с письмом прямо в Кремль, к И.В. Сталину. Изложив в этом письме все свои обстоятельства и свое положение, он заключал его просьбой: или предоставить ему возможность работать в Советском Союзе в качестве писателя, или, за его полной ненадобностью, разрешить ему выехать за границу. Кажется, довольно быстро из Кремля последовал звонок в дирекцию МХАТа с предложением: 1) зачислить писателя и драматурга М.А. Булгакова в штат театра в качестве режиссера и 2) возобновить беспрепятственно на сцене театра его пьесу «Дни Турбиных»³⁸.

В августе того же 1930 г. Е.Б. Этингоф говорил дочери, что ему за полгода работы в Главискусстве пришлось разбирать несколько неприятных историй, связанных с театром. Вероятно, одной из них и была ситуация с М.А. Булгаковым³⁹.

Таким образом, встреча М.А. Булгакова с Б.Е. Этингофом на Никитинском субботнике, романтически описанная М.О. Чудаковой, когда они, молча, долго стояли обнявшись, могла произойти вскоре после благополучного разрешения ситуации весны 1930 г. (как уже говорилось, Б.Е. Этингоф познакомился с Е.Ф. Никитиной в конце 1930 г.). Так М.А. Булгаков выражал свою благодарность, и она относилась уже не только к владикавказским событиям, а к дважды состоявшемуся спасению в канун Пасхи с интервалом ровно в десять лет.

Возвращаемся к ситуации в Главискусстве. Примечательно, что О.С. Литовскому было поручено курировать вопросы театра. Это тот самый критик О.С. Литовский, который преследовал М.А. Булгакова. Как видим, он работал в том же секторе, что и Б.Е. Этингоф. Иногда в документах его имя фигурирует и как зам. зав. сектором искусства, т. е. он мог заменять начальство во время отпусков (06.08.1930)⁴⁰.

В ведении Б.Е. Этингофа были худполитсоветы театров, в том числе худполитсовет МХТ, на заседаниях которого на протяжении 1930—1931 гг. многократно обсуждались планы постановки «Мертвых душ» в инсценировке и с участием М.А. Булгакова, а также постановки «Утра памяти 1905 года» с участием писателя. Протоколы этих заседаний в МХТ поступали в сектор искусства Наркомпроса⁴¹. Кроме того, удалось обнаружить примечательную переписку по поводу введения в худполитсовет К.М. Добраницкого, о котором известно, что он был осведомителем, появлявшимся в 1930-х годов в доме М.А. Булгакова, о чем пишет М.О. Чудакова, имя его неоднократно появляется в дневнике Е.С. Булгаковой⁴². Из переписки 1931 г. явствует, что введением в худполитсовет МХТ непосредственно занимался Б.Е. Этингоф:

Уважаемый Борис Евгеньевич! Я считаю, что пребывание т. Добраницкого в составе худ. полит. совета может принести несомненную пользу Театру. Практически это должно быть осуществлено сект, искусств и МОСПС за счет мертвых душ из состава совета. С товарищ. Приветом Михаил Гетц. 29/IV-31 г.⁴³

Т. Этингофу! Уважаемый товарищ! Посылаю Вам записку от т. Гейтца. Не могли бы Вы продвинуть вопрос о согласовании моего назначения с МОСПС. Вопрос этот взял на себя т. Флешер, каждый день обещает мне завтра все устроить, явно злится на мое подталкивание, но дело стоит. А до отъезда МХТ из Москвы остался месяц. Мне кажется, что если я Вам могу быть полезен, то надо это поторопить. Надеюсь, что Вы возьмете наблюдение над этим делом сами. С комприветом К. Добраницкий⁴⁴.

И наконец в связи с личностью М.А. Булгакова интересна информация о Б.С. Штейгере, на которого в Наркомпросе было возложено обслуживание иностранцев. Это еще один осведомитель, хорошо знакомый в семье писателя, которого Е.С. Булгакова упоминает в дневнике⁴⁵. Он послужил прототипом барона Майгеля в романе «Мастер и Маргарита»⁴⁶. В 1930 г. Б.С. Штейгер занимал пост уполномоченного Наркомпроса по внешним связям:

Распоряжение № 8003/13 Сектора искусства и литературы от 5 ноября 1930 г. Подтверждается распоряжение Сектора искусств и литературы № 224 от 25/XI-29 г., что все дела по линии НКИД и ВОКС'а, связанные с обслуживанием иностранцев, должны проходить исключительно через уполномоченного Наркомпроса по внешним сношениям т. Б.С. Штейгера. Зав. Сектором искусства и литературы Ф. Кон⁴⁷.

В свое отсутствие Ф.Я. Кон возлагал полномочия зав. сектором на Б.Е. Этингофа⁴⁸. В июле 1931 г. Ф.Я. Кон покинул Наркомпрос, и на протяжении второй половины 1931 г. Б.Е. Этингоф выполнял функции и. о. зав. сектором искусства и литературы Наркомпроса, в некоторых документах он поименован и как зав. сектором⁴⁹. Официально обязанности заведующего были разделены между оставшимися двумя замами, Б.Е. Этингофом и М.И. Имасом:

В целях распределения руководства по разделам Сектора искусств Наркомпроса между заместителями Заведующего Сектором искусств приказываю: 1) На тов. Этингофа Б.Е. возложить общее руководство и наблюдение за выполнением всех заданий по разделам: лито, изо, кадрам, самодеятельному искусству, нацискусству, ГРК. 2) На тов. Имаса М.И. возложить общее руководство и наблюдение за выполнением всех заданий по разделам: теа, музо, кино, цирку, эстраде и по организационным вопросам. Зам Накомпроса Эпштейн. 5/XI 31 г.⁵⁰

Именно заведующим называет Б.Е. Этингофа О.С. Бокшанская в письме от 20 ноября 1931 г. к Вл. И. Немировичу-Данченко о юбилейном спектакле в театре Вахтангова 13 ноября:

Потом был приглашен на авансцену зав. сектором искусств Этингоф, который сказал приветствие, перечислил то, что делается в ознаменование юбилея (сообщение о возбуждаемом перед Наркомпросом ходатайстве о списании всех долгов по строительству было встречено дружным весельем и аплодисментами зала — «Ха-ха! Ловкие ребята!»); постановление Моссовета переименовать Николо-Песковский пер. в проезд им. Вахтангова; стипендии того же имени и т. п.; прочитал приветственное письмо М.И. Калинина⁵¹.

Б.Е. Этингоф работал в Главискусстве до начала января 1932 г.⁵² В последующих документах его имени уже нет. Его личность на этом посту привлекала многих деятелей культуры, о чем сохранились различные свидетельства. Приведем, в частности, письмо Н.П. Россова Б.Е. Этингофу от 27.01.32:

С нелицемерной грустью узнал, Борис Евгеньевич, что Вас больше нет в Главискусстве. Повторяю, Ваше редкое джентельменство всегда было значительным искуплением для моих невероятных нервов при невольном общении с официальными сферами. Вы знаете мою органическую антипатию ко всякой официальности... В Вас, мне кажется, столько эстетизма, любви к ближнему, уважения, чудного достоинства! Это ныне такая драгоценная редкость. Теперь, когда Вы не можете заподозрить моей искренности по отношению к Вам, мне очень бы хотелось познакомиться с Вами поближе без всякой для меня утилитарной пользы⁵³.

Б.Е. Этингоф был хорошо известен в писательской среде, его шутки пересказывали, в частности, А. Мариенгоф вспоминает:

Съезд партии. Троцкий покаялся. Выступает Надежда Константиновна Крупская. Она говорит, что вот-де Лев Давидович признал свои ошибки, и теперь можно прекратить проработку его (смысл выступления). Сталин в гневе. Насупился. Шевелятся его усы. Бурчит. Но довольно громко, чтобы сидящие поблизости слышали его: — Еще одно такое ее выступление, и я сделаю Фотиеву вдовой Ленина. Это мне рассказал Борис Евгеньевич Этингоф. Он сидел в первом ряду и собственными ушами слышал сталинское бурчание⁵⁴.

Преобразование писательских организаций под руководством Главискусства

Основной сферой деятельности Б.Е. Этингофа в Главискусстве Наркомпроса в 1930 г. было обследование писательских организаций и последующее слияние многих из них. Прежде всего это коснулось МОДПиКа и Драмсоюза, преобразуемых во Всероскомдрам:

Заседание комиссии т. Этингофа по обследованию Модпика от 4 мая 1930 года. <...> Выводы и заключение по обследованию представить коллегии Наркомпроса, поставив перед коллегией вопрос о необходимости дальнейшего, более глубокого обследования Модпика и Драмсоюза со стороны НК РКИ <...> Поручить т. Этингофу договориться с Культпропом ЦК о созыве совещания партийных работников Модпика и Драмсоюза с целью намечения новых форм работы и необходимых мероприятий для оздоровления обществ⁵⁵.

Попутно можно отметить, что это коснулось и М.А. Булгакова. Он не только поступил на работу в МХТ весной 1930 г., но и с надеждой на благоприятный исход обращался за денежными ссудами во вновь созданный Всероскомдрам:

Протокол № 9 Заседания Президиума Всероскомдрама 27 апреля 1930 года. Слушали 12: Заявление о выдаче авансов. <...> III) Заявление т. Булгакова о выдаче ему 500 р. аванса. Постановили: Считать возможной выдачу аванса в сумме 500 руб. О сроках выдачи этой суммы договориться тов. Арскому⁵⁶.

Итоги преобразования писательских организаций обсуждались осенью 1930 г. на Всероссийской авторской конференции, где Б.Е. Этингоф выступал с докладом и входил в состав президиума, информация об этом появилась сразу в нескольких газетах (ил. 34, 35)⁵⁷. Там же обсуждались вопросы огосударствления политики не только в отношении драматургов, но и в отношении всей театральной сферы. 9 октября 1930 г. «Вечерняя Москва» сообщает:

За боеспособное сценическое искусство <...> Вчера на повестке дня конференции стояли доклады Главискусства и Главреперткома. И тот, и другой доклады носили программный характер. Оба докладчика (тт. Этингоф и Гандурин) дали четкие, не допускающие никаких кривотолков, формулировки <...> по ряду актуальных вопросов театральной практики. — До сих пор, — говорит тов. Этингоф, — государство не руководило деятельностью драматургов. Со стороны Главискусства не было действительного привлечения драматургов и композиторов к созданию социалистического искусства. За последнее время в этом направлении замечается некоторый перелом, но сектор искусства и литературы Наркомпроса считает, что в этом отношении он сделал очень мало, — только первые робкие шаги <...> Но что толку в большом охвате зрителя <...> если нет репертуара, который позволил бы использовать искусство (в особенности искусство сценическое), как величайшего агитатора за достижение основных задач, связанных с реконструкцией нашей страны <...> — Мы <...> отвергаем теорию театра, который существует только для театра, в полном отрыве от всей остальной жизни, мы совершенно отвергаем пьесы, пропагандирующие нейтральность искусства, как бы хорошо ни были написаны эти пьесы. Теорию театра, как отдохновения и развлечения, мы считаем негодной. Репертуар, подходящий под понятия такого театра, мы будем запрещать, и не будем показывать в наших театрах. То же самое надо сказать и о пьесах приспособленческого характера, — о пьесах, в которых не чувствуется настоящего пафоса социалистического строительства и которые только опошляют значение театра, как агитирующего средства. Тов. Этингоф считает необходимым внести ясность и в вопрос об отношении к классикам, предостеречь от правых и «левых» загибов в этом вопросе. — Заявления о том, что классиков надо выбросить, что они сейчас не актуальны <...> для нас также не приемлемы, как и обратные утверждения, сводившиеся к лозунгу «Назад к классикам». <...> Мы создаем свой собственный репертуар⁵⁸.

Как видим, в установочных докладах Главискусства и Главреперткома содержались основные принципы новой государственной политики в области литературы и театра, прямое использование пьес как агитационного средства в контексте социалистического строительства, иной репертуар подлежал запрету. И глашатаем этой политики выступает Б.Е. Этингоф.

Церковные средства

Весьма примечательным направлением деятельности сектора искусства и самого Б.Е. Этингофа оказалось разбирательство причудливых финансовых отношений между Наркомпросом, Драмсоюзом, церковью и Союзом воинствующих безбожников по поводу удержания сумм авторских гонораров, причитающихся умершим композиторам, сочинителям духовной музыки. В результате в течение нескольких лет писательские организации и часть церковников удерживали крупные суммы, на которые в свою очередь претендовали Наркомпрос и Союз безбожников. Комиссия, возглавляемая Б.Е. Этингофом, должна была разбираться с этим вопросом по периоду 1925—1930 гг.⁵⁹

Драмсоюз, пользуясь известной неясностью в вопросах авторского права, добивается разрешения на проведение сбора авторского гонорара с церквей. Благодаря этому успеху в Драмсоюзе складывается группа авторов церковных песнопений, в массе своей социально-чуждые элементы до попов включительно. Между Правлением и группой церковников устанавливается известная договоренность, в результате за сбор с церквей удерживается оглушительный процент в пользу общества. Так, из собранных и известных нам 584 тыс. р. в пользу свою общество удержало 371 тыс. руб. Авторы церковники молчат, потому что здравый рассудок им подсказывает, что они должны быть благодарны за то, что им все-таки попадает совершенно незаконно за какого-нибудь Василия Великого, царя Давида и т. п. Молчит об этом преступном акте и авторская общественность, потому что и она материально заинтересована в крупных удержаниях с церковных сумм. Это дает возможность Правлению снижать процент удержания с авторов, «удешевляет сбор». Молчит и аппарат, потому что церковные деньги страхуют его от рационализации и вообще необходимых мероприятий по удешевлению стоимости сбора. Разворачивающееся влияние этого явления простирается до того, что оно замалчивается и партийной частью Правления и партийной частью ревизионной комиссии. Все связаны в порочный узел. <...> Мы получили, наконец, возможность открыть глаза советской общественности на это преступление. <...> В заключение этого раздела можно только сказать, что Драмсоюз преступно расхитил около трехсот тракторов. 28/IV-30 г. Тронин⁶⁰.

Эта, казалось бы частная, полемика по поводу поборов за исполнение духовной музыки между противоборствующими сторонами чрезвычайно примечательна. М.А. Булгаков остро реагировал на все процессы, происходившие вокруг союза воинствующих безбожников и в сфере любой атеистической пропаганды, об этом речь пойдет в четвертой части. В данном случае эти малоизвестные обстоятельства касаются именно музыкальной сферы.

Музей изобразительных искусств

Весной 1932 г. Наркомпрос назначил Б.Е. Этингофа директором Музея изобразительных искусств в Москве (ныне ГМИИ им. А.С. Пушкина), где он проработал по июль 1933 г. За короткий срок им было предпринято несколько существенных нововведений. При нем впервые после революции были подготовлены и опубликованы под его редакцией два выпуска путеводителя по музею⁶¹. Впервые была осуществлена новая экспозиция с расширенной картинной галерей, одобренная Наркомпросом. Именно в ходе реэкспозиции 1932—1933 гг. В.Н. Лазарев получил возможность приобрести ряд византийских памятников, в частности икон из ГИМа и ГТГ⁶². В музее в этот период устраивались выставки современных художников. Кроме того, Б.Е. Этингоф оказывал посильное сопротивление расхищению и продаже музейных коллекций, которые проводило государство. В частности, по воспоминаниям А.В. Орешникова (археолога, нумизмата, сотрудника ГИМ, члена-корр. АН СССР), летом 1932 г., будучи директором, он не допустил передачи нумизматического собрания музея Советской филателистической ассоциации:

25 (12) июля. +15°. В 10½ ч. из Музея отправился в Музей изящных искусств, где состоялось заседание по вопросу о передаче всего собрания монет музея в СФА (по-видимому, по интригам Сосновского), председатель заседания директор Этингоф очень ловко разоблачил Сосновского, указав ему, что та бумага, которая была предъявлена от СФА, и такая же получена Музеем изобразительных искусств, не может быть принята в расчет, и уничтожить нумизматический отдел может только нарком; Сосновский должен был удалиться, как мне показалось, сконфуженный. На заседании был Соловей, с которым я прошелся по всему музею, осмотрели выставку художника Яковлева очень хорошего рисовальщика, по-моему, талантливого художника, но со вкусом не в моем духе⁶³.

Одновременно Б.Е. Этингоф оставался членом президиума совета РТО и членом фракции ВКП (б) РТО, одним из основателей которого он и являлся⁶⁴. 10 апреля 1933 г. Государственный музей изобразительных искусств в лице директора Б.Е. Этингофа заключил соглашение с Театральным обществом РСФСР по поводу использования конференционного зала, ТО ввело двух своих представителей в худсовет по руководству зала, внесло средства на счет музея, и был заключен договор на проведение 18 вечеров на протяжении 1933—1934 гг.⁶⁵. Для этого библиотека была выселена из Белого зала в подвал, что и дало возможность устраивать музыкальные и театральные вечера (ил. 53)⁶⁶. Эта реорганизация явилась частью преобразований новой экспозиции. Об этом и о том, как она могла отразиться в творчестве М.А. Булгакова, пойдет речь в четвертой части.

Примечания

1. Родин А.М. Политическая, военная и государственная деятельность А.С. Бубнова в 1905—1937 гг. Дис. ... д-ра ист. наук: 07.00.02: М., 2003. С. 277—278.

2. ГАРФ, фр. 2306, оп. 69, д. 2106, л. 114. «Приказ Народного Комиссара по просвещению № 289 от 5 марта 1930 г. Член Коллегии Наркомпроса тов. Кон Ф.Я. назначается Председателем Совета по делам искусства и художественной литературы. Справка: Пост. СНК РСФСР от 3/III с. г. опубл. в Известиях ЦИК СССР и ВЦИК № 62 за 1930 г. И. о. наркома по Просвещению (Покровский)». РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 21 (1), л. 91.

3. «9/III 30. Федерации писателей Тверской б. 23. Приказ № 6001/50 по Центральному совету искусств и литературы от 5/III-30 г. 1. С сего числа на основании постановления СНК РСФСР от 3/III-30 г. и приказа по НКП № 289 от 5/III-30 г. я приступил к выполнению возложенных на меня обязанностей п/п Член коллегии НКП и Председатель Совета по делам искусства и литературы. Кон». ОР ИМЛИ, ф. 51, оп. 1, д. 198, л. 9 (86?).

4. ГАРФ, фр. 2306, оп. 69, д. 2106, л. 88, 133.

5. ГАРФ, фр. 2306, оп. 69, д. 2107 (1), л. 54.

6. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 130 (4), л. 269. Протокол № 17.

7. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 21 (1), л. 62—63. Б.Е. Этингоф числился на партийном учете в ячейке Наркомпроса с апреля 1930 г. РГАСПИ, ф. 124, оп. 1, д. 2223, л. 21.

8. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 130 (4), л. 264.

9. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1.Д. 21 (1), л. 57. «13 мая с. г. в 11 ч. 30 мин. в каб. т. Кона Ф.Я. состоится заседание Президиума Совета по делам искусства и литературы. Повестка дня: 1. О работе Федерации Писателей докл. от Федерации. 2. Об организации при клубе ФОСПа кабинета по изучению труда и быта писателей — докл. т. Ларский. 3. Пятилетка искусств — т. Паушкин. 4. О теа-кино-печати т. Этингоф <...>». ОР ИМЛИ, ф. 51, оп. 1, д. 198, л. 32 (67?).

10. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 23, л. 222.

11. РГАСПИ, ф. 124, оп. 1, д. 2223, л. 3, 8; ОР ИМЛИ, ф. 157, оп. 1, д. 32, л. 5—5 об.

12. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 214, л. 21.

13. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 23 (1), л. 160. «15 января 1931 г. <...> Доклад тов. Б.Е. Этингофа о ходе работ комиссии по утверждению промфинпланов Гостеатров. Постановили: Признать работу Комиссии удовлетворительной <...> Об итогах работы Комиссии поставить особый широкий доклад с упором на идеологию и репертуар (желательно в клубе теа работников). К участию привлечь кроме директоров Гостеатров, Всероскомдрам». РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 132 (1), л. 10.

14. РГАЛИ, ф. 963, оп. 1, д. 1193, л. 194. Советское искусство.

15. Творчество Михаила Булгакова. Кн. 2. СПб., 1994. Публ. В. Шошина. Ссылка на: ОР ИРЛИ, ф. 369, ед. хр. 462, л. 1—3.

16. Гудкова В. Истоки. Критические дискуссии по поводу творчества М.А. Булгакова от 1920-х к 1980-м // Литературное обозрение. 1991. № 5. С. 3—11; Лосев В. Бог поругаем не бывает. С. 16—17; Булгаков М. «Мой бедный...» С. 937.

17. Булгаков М. «Мой бедный...» С. 949—950.

18. Боголюбов Н. Еще раз о «Зойкиной квартире» // Программы Государственных академических театров. 1926. № 64. С. 11.

19. Примочкина Н.Н. Писатель и власть. М.: РОССПЭН, 1998. С. 223.

20. Булгаков М. Дневник. Письма... С. 214—215.

21. Куманев В.А. 30-е годы в судьбах отечественной интеллигенции. М.: Наука, 1991. С. 161: «В тяжелейших условиях работал всемирно известный ныне автор "Мастера и Маргариты" Михаил Афанасьевич Булгаков, особенно после упомянутой сталинской проработки на встрече с украинскими писателями (февраль 1929 г.)». Там же. С. 167.

22. ОР ИМЛИ, ф. 157, оп. 1, д. 379, л. 29.

23. Лосев В. Бог поругаем не бывает. С. 15.

24. Булгакова Е. Дневник... С. 298—299.

25. Булгаков М. Дневник. Письма... С. 224—226.

26. Шенталинский В. Секретное Досье Мастера // Огонек. 1991. № 20. С. 11—12.

27. Огрызко В. Чужой он человек, безусловно, едва ли он советского образа мысли // Литературная Россия. № 44. 31.10.2014. (URL: http://www.litrossia.ru/ archive/item/7296-oldarchive) Ссылка на: РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 239, л. 22.

28. Там же. Ссылка на: РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 239, л. 21.

29. «Феликс Кон, получив это письмо, написал резолюцию: "Ввиду недопустимого тона, оставить письмо без рассмотрения" <...>». Шенталинский В. Донос... С. 121.

30. Огрызко В. Чужой он человек... Ссылка на: РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 239, л. 16.

31. Шенталинский В. Донос... С. 118—120.

32. Литературная газета, М.: 1999, № 28. Публ. А. Артизова. Ссылка на: РЦХИДНИ (РГАСПИ), ф. 17, оп. 3, д. 783, л. 11. Подлинник. Машинопись; Огрызко В. Чужой он человек... Ссылка на: РГАНИ, ф. 3, оп. 34, д. 239, л. 14.

33. Чудакова М.О. Жизнеописание... С. 433—442; Булгаков М. Дневник. Письма... С. 222—231.

34. Булгаков М.А. Собрание... Т. 2. С. 709—721.

35. Литературная газета. 1993. 25 апреля.

36. «Когда я вскоре буду умирать...». Переписка М.А. Булгакова с П.С. Поповым (1928—1940) / Сост. В.В. Гудкова. М.: Изд-во Эксмо, 2003. С. 94, 97. Примеч. 8.

37. «Странные, не поддающиеся логике отношения Сталина с Пастернаком или Булгаковым, — пишет А. Амлинский, — которых он пощадил на фоне тотального уничтожения генофонда, еще будут исследованы». Куманев В.А. 30-е годы... С. 176.

38. Зайцев П.Н. Воспоминания. С. 285.

39. Этингоф Н. Театральные истории. Записки режиссера. М.: Изд-во И.В. Балабанова, 2010. С. 9.

40. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 21 (1), л. 24.

41. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 255 (1), л. 9; л. 10—11; л. 12; л. 47; л. 59; л. 60; л. 61; л. 70, 79—79 об.; д. 255 (2), л. 68; л. 101; л. ЮЗ-103 об.; л. 105 об.; л. 106—106 об.; л. 107.

42. Чудакова М.О. Осведомители в доме Булгакова в середине 1930-х годов // Тыняновский сборник. Седьмые тыняновские чтения. Материалы для обсуждения. Вып. 9. Рига; М., 1995—1996. С. 394, 420—428.

43. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 255 (1), л. 4—4 об.

44. Там же, л. 5.

45. Чудакова М.О. Осведомители... С. 407—408, 413.

46. Паршин Л. Чертовщина... С. 114, 117—127, 140.

47. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 23, л. 216.

48. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 23 (1), л. 201 от 1 декабря 1930 г.; д. 23 (2) от 14 марта 1931 г.; ОР ИМЛИ, ф. 51, оп. 1, д. 29, л. 201 (?). 30.08.30.

49. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 214, л. 126 от 8.06.31.

50. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 23 (2), л. 18.

51. Письма О.С. Бокшанской Вл. И. Немировичу-Данченко: в 2 т. [1922—1942]: из истории советского театрального быта / Сост., ред., коммент. И.Н. Соловьева. М.: Московский Художественный театр, 2005. Т. 2: [1931—1942]. С. 40—41. Письмо № 20.

52. В списке наличных сотрудников Сектора искусств Наркомпроса от 1 января 1932 г. он еще числится в качестве зам. зав. сектором. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 218 (2), л. 123.

53. РГАЛИ, ф. 341, оп. 1, д. 1092, л. 1—1 об.

54. Мариенгоф А. Бессмертная трилогия. М.: Вагриус, 2006. С. 438—439.

55. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 399, л. 22. «В коллегию Наркомпроса <...> Предложение <...> 3/ Предложить комиссии т. Этингофа произвести обследование указанных обществ (МОДПиК'а и Драмсоюза. — О.Э.) 1926/27 операционного года по 1 апреля 1930 г.». РГАЛИ, ф. 625, оп. 1, д. 400, л. 12, 19. 13 мая 1930 г. (?); «13 июня 1930 г. <...> Об обследовании Об-ва Всероскомдрам <...> Информацию т. Этингофа принять к сведению. Работу по обследованию "Всероскомдрама" считать законченной. Созвать общее собрание членов Всероскомдрама для выборов нового правления. В возможно короткий срок провести чистку рядов членов Общества Всероскомдрама». РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 130 (1), л. 167—169.

56. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 394, л. 3.

57. 6 октября 1930 г.: «Заявка на готовность к Борьбе. Вчера открылась первая Всероссийская авторская конференция. После содержательного вступительного слова тов. Б.Е. Этингофа, открывшего конференцию <...> Столь же тепло был встречен и состав рабочего президиума, куда вошли товарищи Феликс Кон, Этингоф, Д. Бедный, Гусев, Рабичев, Боярский, Петров-Соколовский, Мейерхольд, Россовский, Ипполитов-Иванов, Бруно Ясенский, Киршон, Батрак и др.». РГАЛИ, ф. 963, оп. 1, д. 1193, л. 152. Вечерняя Москва.

58. РГАЛИ, ф. 963, оп. 1, д. 1193, л. 154; 10 октября 1930 г.: «Открылась первая всероссийская авторская конференция <...> К перестройке Всероскомдрама. Открывая конференцию, тов. Этингоф отметил, что Всероскомдрам являясь молодой организацией, принявшей печальное наследие "двух контор по сбору гонорара" (МОДПИК и Драмсоюз), за короткий срок сумел поднять общественную активность авторов, организовав их внимание вокруг важнейших политических вопросов. Правда, это только первые робкие шаги организации, но ими знаменуется новая эра в жизни и творчестве драматургов и композиторов». РГАЛИ, ф. 963, оп. 1, д. 1193, л. 158. Рабочий и искусство; 11 октября 1930 г. «Закрытие конференции драматургов и композиторов. После принятия резолюций и утверждения устава Общества, конференция избирает 45 членов Совета Всероскомдрама. В его состав вошли тт. Этингоф, Мейерхольд, Безыменский, Афиногенов, Всеволод Иванов, Олеша, В. Рафалович, Эйзенштейн, Киршон, Файко, Никулин, Россовский и др.». РГАЛИ, ф. 963, оп. 1, д. 1193, л. 162. Вечерняя Москва; 14 октября 1930 г.: «Новое руководство Всероскомдрамом. Руководящим органом общества является совет из 45 человек. Президиум совета состоит из 15 человек. В него вошли: Алексеев, Арский, Афиногенов, Безыменский, Билль-Белоцерковский, Дешевов, Киршон, Н. Никитин, Олеша, Пашкевич, Равич, Агаджанова-Шутко, Россовский, Чуркин и Этингоф». РГАЛИ, ф. 963, оп. 1, д. 1193, л. 164. Лит. газета; 26 октября 1930 г.: «Драматурги и композиторы на новых путях <...> С большим докладом Главискусства и Главреперткома выступили тт. Этингоф и Гандурин <...> Только за два года количество профессиональных театров увеличилось на 60%, число клубных театров, которыми пользуются профессиональные труппы, поднялось до 700 против 49 в 1927 г. Необычайно возросла и посещаемость зрелищ, дающая сейчас стопроцентные показатели <...> С другой стороны не может быть признана доброкачественной продукция, состоящая из грубых антихудожественных агиток. Актуальная проблема о критике неотделима от репертуарной. Без критики не может быть надлежаще поставленного репертуара. Тов. Этингоф также считает, что индивидуальная критика не дает нужных результатов и мало способствует улучшению качества авторской продукции». РГАЛИ, ф. 963, оп. 1, д. 1193, л. 176. Рабис. № 41.

59. «Доклад Г.М. Танина на заседании Комиссии тов. Этингофа в Главискусстве от 24/IV-30 г. <...> По закону взимать гонорар можно только: а) за живых композиторов (авторов), б) за умерших, оставивших наследников, причем за них — в течение 15 лет со дня смерти композитора, и в) за композиторов, чьи произведения национализированы <...> С 20-го июня 1929 года <...> Драмсоюз получил предписание Наркома Луначарского весь гонорар, причитающийся Наркомпросу за произведения, исполняющиеся в церквах, перечислять Союзу безбожников...» РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 400, л. 44—45.

60. РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 394, л. 23 об. — 25 об.; «Председателю комиссии по ревизии авторских обществ при Главискусстве тов. Этингоф Представителя ЦС СВБ СССР А.В. Любимова. Заявление. Дело, которое начато Центральным Советом Союза Воинствующих безбожников СССР против Всероскомдрама (Драмсоюза и Модпика) по вопросу о церковных суммах, до сих пор стоит в комиссии Наркомпроса на точке замерзания. Я, как представитель ЦС СВБ, не вижу тех результатов, которые мы ожидали от комиссии Главискусства, так как деятельность этой комиссии чрезвычайно медлительна и затяжная. После экспертизы, которая собралась в срок, мы не имели в дальнейшем ни одного заседания указанной комиссии, на котором бы я мог поставить вопрос о деятельности экспертизы, а также о тех ее результатах, которые нас не могут удовлетворить ни в какой степени. Считая, что деятельность ревизионной комиссии Главискусства должна развиваться в самом срочном порядке, я прошу назначить срочное ее заседание по поводу заслушания отчета бухгалтерской ревизии авторских обществ, работающей по нашим заданиям, и о тех результатах и мерах, какие приняты в обеспечение нашего иска Главискусством, независимо от того — будет ли он в дальнейшем удовлетворен или нет. Кроме того, необходимо выяснить о дальнейшем сборе с церквей авторских сумм и о целевом их назначении. 20/V-30 г.». РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 399, л. 28; «В коллегию Наркомпроса. Заключение по расчетам Наркомпроса с Драмсоюзом за время с 1925 года по 1-ое апреля 1930 года <...> 4 июня 1930 г. <...> На основании ознакомления с материалами по сбору авторского гонорара с церквей вытекает следующее: а/ Драмсоюз производя сбор авторского гонорара с церквей, распределяя поступления такового без участия и без согласования с Наркомпросом, несмотря на то, что Наркомпрос имел право на получение сумм за 11 национализированных авторов, б/ Драмсоюз не полностью и не за всех авторов переводил причитающиеся Наркомпросу суммы, в/ Драмсоюз, несмотря на распоряжение Секретариата ВЦИК до сего времени еще собирает (частично) гонорар с церквей, г/ Передача средств ЦСВБ и в связи с этим его активное участие в сборе авторского гонорара увеличению суммы сбора и тем самым значительно повысило стоимость марки, д/ что, как со стороны Наркомпроса, так и со стороны партчасти руководства Драмсоюзом, была допущена политическая ошибка в вопросе о сборе авторского гонорара с церквей, каковая еще и до настоящего времени не изжита полностью, несмотря на распоряжение секретариата ВЦИКа, е/ что Наркомпрос за все время поступления к нему средств по авторскому гонорару с церквей ни разу не проверил по существу расчеты Драмсоюза». РГАЛИ, ф. 645, оп. 1, д. 400, л. 6, 7.

61. ОР ГМИИ, ф. 5, оп. 1, ед. 978, л. 34. Протокол от 15.07.32; Живопись и скульптура Гос. музея изобразительных искусств. Путеводитель по музею. Вып. 1. Искусство Древнего Востока / Под ред. Б.Е. Этингофа, Ю. Сергиевского. М.: Огиз-Изогиз, 1933; Государственный музей изобразительных искусств. Живопись и скульптура. Путеводитель по музею. Вып. 3. Искусство европейского феодализма / Под ред. Б.Е. Этингофа, Ю. Сергиевского. М.: Огиз-Изогиз, 1934.

62. «Протокол <...> от 31 мая 1933 г. Присутствовали: т.т. Агол (председатель), Вольтер, Воробьев и Этингоф, а также специалисты т.т. Черемухина, Сергиевский, Павлов, Лазарев и в качестве секретаря Шувалов. Комиссия заслушала сообщение о реэкспозиции ГМИИ т. Этингофа и Сергиевского и осмотрела реэкспонированные залы, при чем объяснения давали т.т. Павлов и Лазарев. <...> Резолюция Комиссии по рассмотрению реэкспозиции, произведенной в ГМИИ. 1. Признать, что реэкспозиция значительно улучшает показ памятников, уничтожая чересполосицу, давая строго-хронологическое расположение экспонатов и выдвигая на первое место в залах особенно ценные вещи. <...> Картинная галерея благодаря открытию 3-х новых зал французской живописи (барбизонцы) и 1-го зала английской живописи представляет в настоящее время последовательную экспозицию живописного материала в соответствии с общим принципом показа памятников искусства по социальным формациям. Реэкспозиция дала возможность музею извлечь из запасов самые 200 ценнейших памятников для показа их в залах. 2. Считать правильным установленный стык искусства рабовладельческого общества с искусством феодализма путем демонстрации в зале позднего римского искусства памятников восточного эллинизма: коптские ткани, фаюмские портреты и катакомбная живопись. Комиссия признает целесообразным сконцентрировать в ГМИИ византийские памятники, хранящиеся в различных московских музеях — Историческом, Третьяковской галерее и Оружейной палате <...> 6. Признать целесообразным произведенный перевод библиотеки в нижнее помещение, т. к. получилась возможность, с одной стороны, роста самой библиотеки и расширения ее деятельности (увеличение количества посетителей), а с другой — лучшего использования колонного зала для выставок и художественно-просветительской работы. Председатель: Воробьев. Члены комиссии: Вальтер, Этингоф, Сергиевский, Павлов». ОР ГМИИ, ф. 5, оп. 1, ед. хр. 1026, л. 6—7.

63. Орешников А.В. Дневник. 1915—1933: в 2 кн. / Сост. П.Г. Гайдуков, Н.Л. Зубова, М.В. Катагощина, Н.Б. Стрижова, А.Г. Юшко; отв. ред. П.Г. Гайдуков. М.: Наука, 2011. (Научное наследство. Т. 34: в 2 кн.). Кн. 2: 1925—1933. С. 549—550.

64. РГАЛИ, ф. 341, оп. 1, д. 1088, л. 1. 11 мая 1932 г.

65. ОР ГМИИ, ф. 5, оп. 1, ед. хр. 977, л. 17.

66. ОР ГМИИ, ф. 5, оп. 1, ед. хр. 978, л. 33 (?), № 14; ОР ГМИИ, ф. 5, оп. 1, ед. хр. 1020, л. 4 об.