Эпилог

«Этакая смешная комедия»

В начале 30-х годов тогда еще молодой актер Художественного театра Григорий Григорьевич Конский часто встречался с Михаилом Афанасьевичем Булгаковым, работавшим в то время во МХАТе. Об одной встрече Григорий Григорьевич рассказывает:

«Снег. Он идет уже несколько дней и, несмотря на все старания дворников, покрывает всю Арбатскую площадь.

Я провожаю Михаила Афанасьевича домой, в Нащокинский переулок. Идем молча. Не потому, что не о чем говорить, а потому, что Михаил Афанасьевич о чем-то задумался. Идет он быстро, не смотря под ноги. Выражение лица все время меняется, как будто в голове его все время пробегают разные, сменяющие друг друга мысли.

Так же молча пересекаем мы площадь. И вдруг внезапно Михаил Афанасьевич останавливается у памятника Гоголю и долго, не отрываясь, смотрит ему в лицо, слегка задрав голову. Потом так же молча он медленно обходит памятник и внимательно, как будто видит их в первый раз, всматривается в барельефы героев гоголевских произведений. Потом смотрит на памятник сзади. Резко поворачивается и быстро идет по бульвару.

Одет он в какое-то странное меховое пальто, не подбитое мехом, а мехом наружу, чуть нескладное, мешковатое и вместе с тем какое-то очень элегантное. На голове его — шапка этого же меха. И очень странно видеть, как он, такой неуклюжий в этом меховом одеянии, с необычайной легкостью движется своей молодой, упругой походкой по накатанному снегу бульвара. Бульвар мы проходим молча. Ни крики мальчишек, стремительно летящих нам под ноги на одном коньке, ни вид закутанных в теплые платки и лежащих в своих колясках-санках детей, ни веселый смех нянек — ничто не отвлекает Михаила Афанасьевича. Молча доходим мы до спуска с бульвара, что находится против Сивцева Вражка.

Сходим в Сивцев Вражек. Сразу при входе в переулок на стене висит большой рекламный щит, почти весь заклеенный афишами разных кинотеатров.

Он привлекает мое внимание. Я вижу название какой-то новой, только что вышедшей картины. И наконец решаюсь прервать молчание.

— Скажите, Михаил Афанасьевич, почему вы не пишете для кино? У вас это, наверное, замечательно получилось бы.

— И это было, Гриша, — отвечает Михаил Афанасьевич, — все было. Но мне кажется иногда, что я стреляю из какого-то загнутого не в ту сторону ружья. Вот, кажется, прицелюсь. Все в порядке. Думаю, попаду в яблочко. Бац! И не туда! Пули ложатся где-то рядом. Не туда. Да...

Некоторое время мы опять идем молча.

— Позвонили мне тут как-то из «Совкино», — вдруг начинает Михаил Афанасьевич. — «Михаил Афанасьевич, почему бы вам не написать для нас сценарий? Этакую, знаете ли, смешную комедию...»

— Что вы? — отвечаю я, — и некогда мне сейчас... пьесу я дописываю. Да и вообще как-то не думал о работе в кино.

— А мы поможем, — послышался из трубки ласковый голос, — вы только напишите нам что-нибудь... ну, несколько страничек! Не сценарий, а либретто, что ли. Ни даже либретто, а заявочку. Просто-напросто — про что идет речь, какие персонажи, место действия... а мы уж разовьем. Додумаем, что сказать.

— Да я не знаю, — отвечаю я.

— А вы подумайте, — продолжает любезный голос, — мы вам позвоним через денек, через два.

На том и расстались. Можете себе представить, Гриша, повесил я трубку, — часу не прошло, что-то начало в голове вертеться, а к вечеру и придумал сценарий. Ровно через два дня, точно, звонят.

— Ну, как, Михаил Афанасьевич? Как заявочка?

— Придумал, — говорю.

— Так быстро?!

— Так быстро, — отвечаю.

— Ну, так мы пришлем курьера. Сегодня не сможем, а вот через два-три дня обязательно. А вы напечатайте ее на машинке в трех экземплярах.

— Для чего ж печатать, — говорю я, — вы вот послушайте, я вам сейчас расскажу. А вы мне потом ответите, нужно на машинку или нет.

— Слушаю, — отвечает любезный голос.

— Значит, дело обстоит так. Сгорел в одном провинциальном городе зоопарк. А зверей, которые остались целы, решили расселить по квартирам тех людей, у которых есть свободная площадь. Вот и вселили к одному гражданину удава. А там, оказывается, в доме такая атмосфера, что удав не выдержал — на третий день уполз. Вот и все.

В трубке наступила зловещая тишина. Потом голос растерянно сказал:

— М-да... интересно... очень интересно... Вы вот что... Вы на машинку пока погодите, а дня через два-три мы позвоним и тогда обо всем договоримся.

— Ну вот и все, Гриша.

— Как все? — спросил я.

— Все, — отвечает Михаил Афанасьевич, — это уж с полгода как было. Так никто и не звонил. Вот. А вы говорите, кино. Разве это не смешно? — вдруг, резко вскинув на меня глаза, спросил Михаил Афанасьевич.

— Смешно, очень смешно.

— Честь имею кланяться, — пожав мне руку и шаркнув ногой, сказал Михаил Афанасьевич и скрылся в подъезде.

Я пошел домой тем же путем. На Арбатской площади, засыпанный снегом, сутулый, устремивший куда-то вдаль глаза, сидел Гоголь.

«Советская культура».
13 ноября 1971 года

6 марта 1940 г.

Я сказала ему наугад (мне казалось, что он об этом думает) — я даю тебе честное слово, что перепишу роман, что я подам его, тебя будут печатать! А он слушал довольно осмысленно и внимательно и потом сказал — «чтобы знали... чтобы знали!».

[Дневник Е.С. Булгаковой]

P.S.

Спасибо Президентскому центру Б.Н. Ельцина за подарок — издание этой книги. Особое спасибо исполнительному директору центра Александру Алексеевичу Дроздову — за внимание к результатам моих изысканий и поддержку.

Отдельная благодарность людям с «перпендикулярными» биографиями:

Александру Гинзбургу, пригласившему печатать мои архивные находки в газете «Русская мысль» (Париж), Виталию Третьякову, основателю и главному редактору «Независимой газеты», взявшему меня на работу (1993—1999 годы) и в ежедневной газете публиковавшему горы материалов под рубрикой «Глазами ЦК и ЧК». Создавшему всем известное восьмиполосное архивное приложение к «НГ» — «Хранить вечно».

Думаю, что общее для всех этих людей — любовь к творчеству Михаила Афанасьевича Булгакова, материалы о жизни которого я искал и обнародовал около сорока лет.

Многие годы в самых разных архивах я неизменно встречал доброе и приветливое отношение, уникальные знания и бесконечное терпение.

И потому огромная моя признательность — архивистам, людям особенным. В наше время всеобщей коммерциализации эти «невидимые миру» специалисты, получая за работу гроши, а значит практически бескорыстно, всегда готовы оказать и оказывают высокопрофессиональную помощь.

Тешу себя надеждой, что основанная на документах книга, которую вы держите в руках, кроме всего прочего, привлечет внимание и к положению работников отечественных архивов — богатейшего и неисчерпаемого «золотого фонда» страны.

Здоровья и успехов всем вам!

Григорий Файман