Рукопись у Булгакова изъяли. Но, как ни удивительно, потом вернули обратно — Горький похлопотал.
Правда через три года.
Видимо читали ее добросовестно и вдумчиво.
С начала тридцатых годов текст повести начал распространяться в Самиздате, так что автор — пусть таким путем — все же получил свою аудиторию.
Не нужно быть советским цензором, чтобы усмотреть в «Собачьем сердце» антисоветский подтекст.
Впрочем трудно назвать подтекстом фразы «да, я не люблю пролетариата», «не читайте до обеда советских газет», «не говорите за обедом о большевизме». Это уже не междустрочье — здесь все сказано, как любили выражаться советские критики — «открытым текстом».
Ортодоксальная точка зрения, гласит: «наиболее распространенное политическое толкование повести относит ее к самой идее «пробуждения» социального сознания пролетариата. Шариков традиционно воспринимается как аллегорический образ русского люмпен-пролетариата, неожиданно для себя получившего большое количество прав и свобод, но быстро обнаружившего эгоистические интересы и способность предавать и уничтожать как себе подобных».
Фраза «люмпен-пролетариат» здесь призвана смягчить контекст, потому как еще Ленин этот самый люмпен-пролетариат критиковал.
Понятно, что слово люмпен здесь можно смело выбросить — речь идет вообще той новой генерации, которая мгновенно расплодилась после революции.
ГПУ НКВД не устояло против натиска Горького и вернуло автору антисоветскую повесть «Собачье сердце», у которой тут же нашлись читатели без погон
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |