Москва, 4 октября 1933 г.
Милый Никол!
Вчера утром пришло твое письмо от 27.IX—33 г. В конверте — шесть листов и приложение: Статю де ля Сосьете.
Отвечаю тебе по пунктам твоего обстоятельного, понятного и милого письма.
1. Благодарю за переписку текста.
2. Жду текста адаптасьон франсэз. Твой экземпляр — скорректированный экземпляр, содержащий некоторые искажения и многочисленные опечатки. Конечно, если бы была какая-либо возможность, хорошо было бы мне до адаптасьон получить копию и русского текста, но если это невозможно, ничего не поделаешь. Я немедленно вооружаюсь одним из своих экземпляров ЗОЙКИНОЙ, полагая, что он точно такой, как твой, и вышлю тебе поправки, стараясь исправить неряшливости, чтобы не искажать смысл. Прежде всего, я прошу фамилию Обольянинов заменить фамилией — Абольянинов, а китаец называется — Ган-Дза-Лин (Манюшка называет его Газолин). Дальнейшие поправки в следующем письме.
3. Спасибо за копию соглашения и русский его перевод. В дальнейшем, если не будет времени переводить, посылай без перевода, — переведу.
4. Рад твоему вступлению в Сосьете.
5. С юристом я говорил. Он того мнения, что я с Ладыжниковым могу считать себя уже не связанным. Нотариальная доверенность мною Ладыжникову НЕ БЫЛА ДАНА.
С юристом я говорил больше для очистки совести. Отсюда он мне ничем помочь не может, а самому мне юридическое положение ясно не меньше, чем ему. Тебе — также. Это видно по прекрасному разбору дела, данному в твоем письме.
Да, мне придется написать Ладыжникову о том, что я дал тебе доверенность, и прошу расторгнуть со мною соглашение. Напишу.
6. О Фишере: оказывается, что он имеет отношение к «Зойкиной квартире», как он утверждает. В письме от 19.IX.33., в ответ на мое предупреждение о том, что Зойкина у Ладыжникова, Фишер пишет: «Мы 10 декабря 32 года заключили с издательством Ладыжникова соглашение о том, что распространение этого произведения за границей мы берем на себя», и прибавляет, что дело, таким образом, — «ин орднунг», то есть в порядке.
Нет, тут нет особенного порядка. Ладыжников ни звуком меня не известил о том, что он передал Фишеру распространение Зойкиной, как вообще ни о чем не извещал. Прими все это к сведению. Фишеру же, конечно, я немедленно напишу о том, что доверенность у тебя, попрошу его урегулировать с тобою вопрос о Чехии, и всех корреспондентов по Зойкиной квартире буду направлять к тебе.
Я понимаю, как важно внести порядок в это дело, я отлично понимаю все юридические тонкости и сложности. Я полагаю, что я совершенно верно устанавливаю и тип моих корреспондентов и характер их действий, но до соглашения с тобой я был лишен физической возможности установить какой-нибудь порядок. А ты можешь его установить, в чем я всячески тебе помогу.
7. Рад переговорам с театром.
8. Список действующих лиц, характеристика, одежда, бытовые условия идут немедленно в следующем письме.
9. Прошу тебя, милый Никол, немедленно по получении этого письма передать профессору д'Эрель, что я чрезвычайно рад буду видеть его у себя, что я с удовольствием сделаю все, чтобы ознакомил, его с нашими театрами, и вообще буду очень доволен, если чем-нибудь буду еще полезен ему в Москве. Мне будет приятно повидать твоего шефа, с которым ты связан научной работой, услышать что-нибудь о тебе. Я думаю, что он, даже если его время и будет занято официальной частью приезда, какими-нибудь визитами или научными сообщениями, — вполне найдет возможность увидеться со мной. Мой телефон: Арбат 3-58-03. И я, и жена говорим по-французски.
У меня вообще сейчас французская полоса. Сижу над Мольером (я продолжаю его изучать), а недавно беседовал с Эррио1, который приехал в МХТи смотрел «Дни Турбиных».
Спешу отправил, это письмо, поэтому ничего больше не сообщаю. Жди немедленно следующего. Ответ на это прошу срочный.
Целую тебя и Ивана. Скажи ему, пожалуйста, что я несколько раз уже брался за перо, чтобы написать ему по поводу его стихов, но до сих пор не мог выкроить времени. Я напишу ему тотчас же, как сплавлю деловую переписку, которая задержалась из-за болезни Люси. Она шлет тебе самый горячий привет.
Примечания
*. Сердечно поздравляю...
**. Тальберг изменник? (фр.)
***. Никогда (фр.).
****. Но почему? (фр.).
5*. До свидания (фр.).
Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 14, л. 14—16).
1. Видный государственный и политический деятель Франции Эдуард Эррио (1872—1957) находился в это время с визитом в СССР. В дневнике Е.С. Булгаковой имеются записи о посещении Эррио МХАТа и о состоявшейся его беседе с Булгаковым. Приводим эти записи:
5 сентября (1933 г.) <...> Вечером у нас Яков Л<еонтьевич> Леонтьев, Оля с Калужским. Уговаривали М.А. прийти завтра на «Турбиных» — будет Эррио, кот<орый> просил поставить завтра эту вещь. Миша отказывался.
6 сентября. М.А. получил из Театра официальный вызов на спектакль. Ушел. Я — дома. Звонок телефонный Оли:
— Ну, Люся, ты должна все простить Владимиру Ивановичу (у меня к нему счеты за М.А.). Знаешь, что он сделал?!... Спектакль сегодня идет изумительно, по-моему, никогда так не играли. Может быть, оттого, что смотрит В.И. Ну, и Эррио, конечно... Уже после первого акта Эррио стал спрашивать про автора, просил познакомить, но Мака куда-то исчез. После «гимназии» Вл. Ив. увидел Маку в ложе, стал выманивать. Мака с Судаковым подошли. Эррио, Литвинов, <...> мхатовцы — в первом ряду. После знакомства, видя внимание публики ко всему этому, Вл. Ив. сделал жест, знаешь такой округлый, как он всегда делает, и сказал интимно, но так, что вся публика услышала: «А вот и автор спектакля», — и тут все зааплодировали в театре, была настоящая овация. Мака очень хорошо кланялся. — Эррио в восторге от спектакля, Влад. Ив. тоже: «это настоящий художественный спектакль: замечательная пьеса и замечательная игра актеров». На принос Николки Влад. Ив. не пошел: «Если пойду, заплачу непременно». Вообще подъем необыкновенный В Театре.
Тут подошел домой Миша, рассказал мне: моментально вынырнул переводчик. М.А. отказался. Эррио — «Mes compliments...»* Спросил, писал ли М.А. по документам?
— На основании виденного.
— Talberg esx un traitre?**
— Конечно.
— Кто такие петлюровцы?
(Со стороны вопрос: сколько вам лет?)
— Скрываю...
Вопрос Литвинова: какие пьесы вы еще написали?
— «Зойкину квартиру», «Мольера»... Эррио:
— Были ли когда-нибудь за границей?
Jamais***.
Крайнее удивление.
— Mais pourquoi?!****
— Нужно приглашение, а также разрешение Советского правительства.
— Так я вас приглашаю! Звонки.
— Au revoir!5*
В следующем антракте Немирович задумчиво:
— Может быть, я сделал политическую ошибку, что вас представил публике?
— Нет».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |