Лицо человека сродни географической карте, на которой со временем появляются все новые и новые рельефы. Они рассказывают о многом: о воле человека, уме, его сомнениях и разочарованиях. Человеку всегда было присуще желание зафиксировать пульс времени. Если в начале фотография воспринималась, как жалкое подобие живописи, то со временем она стала не только самостоятельным видом искусства, но и серьезным документом истории. Фотография помогает сохранить память человечества. Жанровые, портретные, любительские снимки дают нам возможность проследить изменчивость человеческой природы, заглянуть в зеркало ушедшей эпохи, ревниво сопоставить её с днем сегодняшним, восстановить черты не только облика, но и биографии дорогих нам людей. Фотографии, порою, правдивей и объективней мемуаров и воспоминаний современников.
В основу книги положена коллекция фотоматериалов литературно-мемориального музея М.А. Булгакова в Киеве. Умение прочесть фотографию, атрибутировать ее, а затем поместить в подобающее ей пространство — это одна из составных музейного дела. Сбор коллекции — это то, что превращает музейное дело в искусство, ибо требует не только профессионализма, но и таланта, интуиции, чуткости, веры в чудо. Всем, кто собрал эту коллекцию, всем поклонникам музеев, любителям неторопливых прогулок, ценителям старинных фотографий посвящается эта книга.
Родители М.А. Булгакова, Афанасий Иванович и Варвара Михайловна фотографировали своих детей, как и было принято в те времена, «по случаю», «на память» о каком-то знаменательном событии жизни. Для этого, как правило, ходили в фотоателье или приглашали фотографа на дом. Мы не знаем, когда, где и кем был сфотографирован младенец Миша Булгаков. Поиски этой фотографии ведутся. Пока мы можем процитировать отрывок из письма бабушки Анфисы Ивановны и дедушки Михаила Васильевича Покровских, в котором они восторгаются первенцем и благодарят за присланную, первую, фотографию внука. «Внучоночик так хорош, что мы цены ему представить не можем». Первая дошедшая до нас фотография маленького Миши была сделана в фотоателье в 1894 г. Трехлетний Миша со своей младшей сестрой Верой настороженно и недоверчиво смотрят в объектив. Поводов для выхода в фотоателье могло быть несколько. Старший Миша достиг трехлетнего возраста и ему теперь полагался «взрослый костюм». До трех лет мальчиков одевали, как девочек в короткие платьица с поясами, кружевными воротниками и даже бантиками. «Взрослый» костюм состоял из коротких штанишек на манжете, резинке и тужурки. Выходные костюмы часто носили с белыми блузами, отложными крахмальными воротниками, галстуками-бантами. Вот таким «взрослым» нарядным и важным мы видим Михаила на фотографии 1894 г. Скорее всего — это зима, канун Рождества на фотографии есть признаки Рождества — вертепные куклы. В ногах Михаила лежит царь Ирод, Вера держит в руках Деву Марию. Для будущего создателя «Мастера и Маргариты» воистину пророческий снимок.
Следующим важным этапом жизни достойным фиксирования, считались годы учебы: поступление, выпуск, аттестат. По существующим в то время правилам учащиеся гимназий и реальных училищ с семилетнего возраста носили форму даже во внеурочное время. В царской России форма учащихся, как правило, была полувоенного образца. Гимназическая форма на каждый день состояла из суконной гимнастерки темного цвета, черного лакированного пояса и черных брюк. На голове носили фуражку. Кокарда прикреплялась к околышку и представляла собой две серебряные пальмовые ветви, между которыми размещались инициалы города, номер гимназии и буква «Г». Номер гимназии всегда находился в центре монограммы. Таким образом, у Михаила Булгакова и его младших братьев на кокарде и на пряжке ремня была следующая монограмма: «К 1 Г» (см. фото 19, 24, 25). В особо торжественных случаях, а так же в гости, театр одевалась выходная форма. У мальчиков — мундир, к которому пришивался крахмальный воротничок (фото 22) у девочек — белый передник, светлые банты в волосах. Старшие сестры Михаила закончили женскую гимназию при Киевской Евангелистической лютеранской церкви св. Екатерины. Гимназия отличалась строгостью правил поведения, ношения формы. Форма состояла из коричневого платья, доходящего до середины икры, черный передник чуть ниже колен. В младших классах на платье пришивался белый воротник-стойка, в старших — круглый, шея открыта. Волосы должны были быть гладко убраны, без украшений (см. фото 30, 31). Неформенная одежда допускалась в дошкольном возрасте, летом на даче, во время путешествий.
Летняя жизнь семьи Булгаковых проходила на даче под Киевом. Надежда Булгакова вспоминала насколько демократична была их жизнь на природе. По обоюдному согласию родителей, детей закаляли. К ужасу соседей, дети Булгаковы ходили босиком. На фотографиях этого периода видна простота детской одежды, особенно у мальчиков. Все девочки, как и дамы, одеты в белое, самый модный дамский цвет начала XX века. Девочек одевали по-взрослому только после окончания гимназии, когда они достигали возраста невест. До этого все внимание в семье сосредотачивалось на матери. Но Варвара Михайловна не имела возможности особо модно одевать дочек даже в период их взросления. На фотографиях барышни Булгаковы по-прежнему выглядят скромно. Сравните, например, фотографии юной Т.Н. Лаппа. Это уже совсем другой социальный слой, материальное положение, воспитание.
По сохранившимся фотографиям в интерьере дома на Андреевском спуске в Киеве и по воспоминаниям известно месторасположение двух фотопортретов. Они висели в гостиной друг над другом. Сверху большой портрет Афанасия Ивановича, под ним семейный портрет. В центре этого портрета 38-летняя Варвара Михайловна в окружении своих детей. Фотография запечатлела самый скорбный момент семейной жизни — смерть отца, мужа. Строгий траур носили год и на некоторых фотографиях этого периода Варвара Михайловна в черном.
Фотографируясь «на долгую память», люди не только запечетлевали торжественные, траурные события своей жизни, но и считали необходимым передавать эту память близким. Дарить собственный портрет считалось естественным проявлением внимания и симпатии. Это был самодостаточный подарок, подтверждающий близкую связь между людьми или предполагающий её возможность. Человек таким образом входил в жизнь другого. Благодаря этой традиции удалось, например, собрать коллекцию булгаковской иконографии. Особую роль в этом ритуале играл автограф, подчеркивающий интимность происходящего. В день смерти Афанасия Ивановича Варвара Михайловна дарит его портрет со своим автографом дочери Надежде. Незадолго до смерти, тяжело больной Михаил Афанасьевич дарит свои фотографии с автографом племянницам, жене. Выпускную университетскую фотографию Михаил дарит матери. Это первый известный нам автограф Михаила Афанасьевича. Он пока размещен на обратной стороне фотографии. Через 10—15 лет Михаил Булгаков будет оставлять автограф прямо на портрете, хорошо понимая, что его автограф уже ценнее изображения.
На первых московских фотографиях Михаил Афанасьевич выглядит так же неуверенно и настороженно, как и на детской первой фотографии 1894 г. В его одежде атрибуты военного времени: фуражка, шинель. В восприятии москвичей он — писатель из Киева, с провинциальными манерами, стилем одежды. Л.Е. Белозерская вспоминала, как она высмеяла желтые ботинки будущего мужа. Неслучайно Булгаков отказывается прислать свою фотографию на литературную выставку Всероссийского союза писателей, аргументируя это отсутствием особых заслуг и собственно портрета.
Премьера «Дней Турбиных» во МХАТе, последующая за ней слава драматурга Булгакова, вызвала особый интерес к личности Михаила Афанасьевича. Портреты 26, 27, 28-го годов с автографами имеют наибольшее число адресатов.
Михаил Афанасьевич всю свою литературную жизнь «творил» собственную биографию и постбиографию, не доверяя ни биографам, ни мемуаристам. Он отслеживал, собирал и создавал летопись своей жизни. Его легендарный альбом, в котором он собственноручно помещал публикуемые о нем материалы (на 99% негативные), — это и есть его свидетельство и его завещание. Все его портреты выполняют функции иллюстрации к выстроенной им самим биографии. Тщательным образом Михаил Афанасьевич продумывал костюм, разыскивал необходимые детали, итог — знаменитые фотографии: в шляпе, с моноклем. Но монокль в глазу — это не только подчеркнутый аксессуар «чужого», буржуа, иностранца. Для Булгакова свойства человеческого глаза, особый угол зрения, фокус — все это отличает писателя от обывателя, тем более писателя-сатирика. В повести любимого Булгаковым Гофмана «Повелитель блох» главный герой получает особый подарок — стеклышко, которое помещалось в левый глаз. Этот глаз тут же приобретал свойства микроскопа, раскрывающего истинные мысли человека. Портрет с моноклем — это взлет литературной жизни Булгакова, вершина стереоскопичности сатирического зрения. Портрет в черных очках — ее финал, совпавший с потерей зрения.
В одном из своих последних интервью Д.С. Лихачев заметил, что из жизни стали уходить люди с прямыми спинами. Михаил Афанасьевич прожил свою недолгую жизнь с «прямой спиной», он сумел сохранить достоинство даже в самые недостойные времена. Ему были присущи сомнения, разочарования. Он знал, что пьеса о Сталине выбивается из концепции его собственного мировосприятия и мучительно это переживал. Но это факты внутренней биографии. Внешне же все выглядело для друзей как мужество, для недругов — фрондерство. Л.Е. Белозерская пишет, что кредо всей жизни Михаила Булгакова — его собственные слова: «Главное — сохранить достоинство». Таким мы видим Булгакова перед объективом, будь то постановочная, костюмированная или игровая съемка. В портретной галерее М. Булгакова можно выстроить серию постановочных и костюмированных портретов: первый детский снимок 1894 г., «Миша — англичанин или сэр Аствик» (как её называли дома), портрет с моноклем; и костюмированные: «Миша-леший», «Миша-негр», портрет в роли судьи в «Пиквикском клубе».
«Он умел носить костюм» — скажет о Булгакове его шурин Л.С. Карум. Напомним, что в списке булгаковской «нормы» одежда находится на втором месте. Н. Шапошникова вспоминает, что даже имея, на первых порах один костюм, Михаил Булгаков «был всегда очень подтянут, одет опрятно...». Если в начале 20-х годов по воспоминаниям некоторых современников он был провинциален, старомоден, ему не доставало манер, держался стесненно и был неловок, то уже во второй половине 20-х годов перед нами, опять же по воспоминаниям, безукоризненно элегантный человек. Рядом с Михаилом Булгаковым были такие же элегантные женщины, которые и спустя пятьдесят лет с большим удовольствием вспоминали моду своей молодости, свои собственные костюмы. Дневник Елены Сергеевны на 50% — это рассказы о приеме гостей, хлопоты о создании уюта, комфорта, и конечно, о нарядах, одежде. Елена Сергеевна озабочена костюмами М.А. не менее чем собственными. И на совместных портретах они действительно выглядят безукоризненно (фото 99, 107). (Кстати, обратите внимание, нет парных портретов М.А. и Т.Н. Лаппа, М.А. и Л.Е. Белозерской). Но, помимо портретов, есть дружеские шаржи (приложения 3, 5), на которых М. Булгаков выглядит совершенно иначе «по-домашнему»: на нем пижама, халат, растоптанные домашние туфли, непричесанные волосы. В устных историях М. Булгакова, записанных Еленой Сергеевной, встречаем похожий портрет «писателя Булгакова», на нем «старые белые полотняные брюки, рваные домашние туфли, волосы всклокочены».
В самые разные времена вокруг Булгакова собирались друзья. Когда-то их было больше, потом в последние годы из-за болезни все меньше. Но всегда были рядом искренние, любящие люди, сестры и их семьи, поклонники. Но как мало мы их видим на фотографиях рядом с Булгаковым. В своей внутренней биографии он был одинок. Обратите внимание, как от жанровых групповых семейных снимков Булгаков отделяется, и в московской иконографии писателя доминирует портрет «на широком поле словесности российской в СССР я был один единственный литературный волк».
Кто автор портретов М.А. Булгакова? Сегодня это уже известные имена: фотопортретист М.С. Наппельбаум — мастер живописных световых эффектов широко известный своей галереей портретов известных людей России 20—40-х годов прошлого века: Блока, Ахматовой, Зощенко, Тынянова, Дзержинского, Крупской и др. Кинодокументалист Р. Кармен, пришедший в дом к М. Булгакову и Л.Е. Белозерской совсем молодым человеком, стал режиссером и оператором документального кино, народный артист СССР. Кинооператор «Мосфильма» К. Венц, сделавший последние фотографии М.А. Булгакова. Б. Шапошников — художник, искусствовед, пушкиновед, музейный работник. До 1930 г. работал в Академии художественных наук на философском отделении. Шапошниковы жили в здании ГАХН, где Борис Вадимович и делал портреты близких ему людей. В своем кабинете на фоне пестрых обоев он сделал три портрета М.А. Булгакова. Борис Шапошников участвовал в создании музея-квартиры А.С. Пушкина на Мойке в Ленинграде в то самое время, когда Михаил Афанасьевич работал над пьесой о Пушкине. Приезжая в Москву, Борис Вадимович приходил к Булгаковым в гости, рассказывал о «своем» Пушкине, фотографировал Михаила Афанасьевича и Елену Сергеевну.
Н.А. Ушакова — художник. Она и ее муж Н.Н. Лямин преподаватель МГУ входили в тот же круг «пречистенцев», что и Шапошниковы. Круг московских интеллектуалов, блестящих ученых, талантливых художников, поэтов, знатоков театра и музыки. Наталья Абрамовна иллюстрировала книги, среди которых следует назвать книгу профессора А. Чаянова «Венедиктов, или достопамятные события жизни моей». Эту книгу Наталья Ушакова подарила Михаилу Афанасьевичу, поразившись фамилией главного героя — Булгаков. Весь сюжет книги связан с появлением в Москве сатаны, с которым ведет борьбу герой Булгаков, спасая душу любимой девушки. Л.Е. Белозерская считала эту книгу — началом зарождения «Мастера и Маргариты», но стоит напомнить, что Булгаков, получив эту книгу, уже был автором «Дьяволиады». После войны Наталья Абрамовна иллюстрировала многие детские книги: К. Чуковского, Н. Забилы, А. Барто, С. Михалкова. В последние годы жизни принимала у себя в доме булгаковедов. Н. Ушаковой принадлежат многие фотографии и дружеские шаржи М.А. Булгакова.
Внучка Б. Шапошникова Наталья Вадимовна рассказывала о дружеских соревнованиях в мастерстве фотографии между ее дедом и Натальей Ушаковой. Происходили обсуждения, обмены снимков. Именно по этой причине фотография Н. Ушаковой (см. мемуар-комментарии), на которой запечатлены Булгаков, Долгорукий, Топленинов, Васильев, с детства запомнилось Наталье Вадимовне, как фотография ее деда, Бориса Шапошникова.
Один снимок принадлежит Илье Ильфу, с которым Михаила Афанасьевича связывали теплые приятельские отношения.
Иконография киевского периода менее атрибутирована. Серия детских фотографий сделана в известных киевских фотоателье. Есть серия домашних фотографий, которые скорее всего делали мальчики, Коля и Ваня Булгаковы, одно время серьезно увлекавшиеся фотографией.
Среди друзей Афанасия Ивановича Булгакова был известный богослов, коллекционер В.И. Экземплярский. Его коллекция репродукций «Лики Иисуса Христа» насчитывала около 13 000 экспонатов. Среди них есть и фотографии храмов, фресок, сделанных Василием Ильичем. Фотографировал профессор и семью Булгаковых, когда приглашал их к себе на дачу под Киев (см. мемуар-комментарии).
Музей Михаила Афанасьевича Булгакова в Киеве располагает большой коллекцией фотографий, большинство из которых — оригиналы. Помогали собирать коллекцию музея племянницы Михаила Афанасьевича: Е.А. Земская, В.М. Светлаева, И.Л. Карум, И.А. Гусева. Директор музея А.П. Кончаковский многие годы общался с Т.Н. Лаппа, Н.А. Ушаковой, другими знакомыми Михаила Булгакова. Свою коллекцию он передал в фонд музея.
В иконографии Михаила Афанасьевича есть и «белые пятна». Эти пустоты связаны с конкретными периодами жизни М.А. Булгакова. В первую очередь это служба М. Булгакова в «Красном Кресте», служба земским врачом, годы революции и гражданской войны, пребывание на Кавказе, самые первые московские годы.
В романе «Белая гвардия» слепые музыканты, лирники, поют о Страшном Суде. Потерявший зрение Михаил Булгаков в своем закатном романе о поисках истины, противопоставляет два полюса: Тьмы и Света. Человеческий выбор одного из этих полюсов служит ответом на библейский вопрос: «Что есть истина?». Последний автограф Михаила Афанасьевича на фотографии, где он запечатлен в черных очках, фиксирует этот же выбор: «Жене моей Елене Сергеевне Булгаковой. Тебе одной, моя подруга, надписываю этот снимок. Не грусти, что на нем черные глаза: они всегда обладали способностью отличать правду от неправды. Москва. М. Булгаков. 11 февраля 1940 г.»
Л.В. Губианури
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |