Исследуемый роман и шире, и глубже приписывания к той или иной философской концепции, хотя многие из них хорошо ложатся на художественный текст М. Булгакова и пластично иллюстрируются контекстами романа. Сказанное относится и к пониманию природы времени и пространства.
Философы, занимающиеся вопросами мистики, подчас отводят ей такое же весомое место, какое занимает «рацио». Приведем характерное утверждение: «...Иррациональное всегда присутствует — явно или скрыто — во всех наших ментальных построениях <...> рациональное и иррациональное являются двумя дополняющими друг друга началами нашего сознания» [Налимов 1993: 92].
И пространство, и время в их отдельности и слитности (единстве) анализируются в нашем исследовании при постоянной проекции на так называемую «мистическую парадигму». Вместе с тем мы не разделяем столь категоричное заявление, что «всегда» и «во всех ментальных построениях» иррациональное столь же весомо, как рациональное. Вместе с тем выше мы приводили, безусловно, бесспорное утверждение В.В. Налимова, что язык искусства как нельзя лучше подходит к отображению «магических темнот», почему экзистенциализм и обращается часто к языку искусства.
Прокомментируем некоторые фрагменты из «философии пространства и времени». Известно, что сознание выделяет прежде всего устойчивые объекты — субстанции, но взятый в отдельности материальный объект не образует ситуации: о нем нельзя сказать, что он существует. Ситуация образуется в результате КООРДИНАЦИИ МАТЕРИАЛЬНЫХ ОБЪЕКТОВ И ИХ СОСТОЯНИЙ. Существует две общие формы такой координации: пространство и время. «Пространство — это совокупность отношений, выражающих координацию сосуществующих объектов, их расположение относительно друг друга и относительную величину (расстояние и ориентация (вправо, влево, вниз, вверх). Время — совокупность отношений, выражающих координацию сменяющих друг друга состояний (явлений), — их последовательность и длительность» [Физический энциклопедический словарь 1965: 227].
Идея пространства и времени как координат материальных объектов и их состояний позволяет ставить вопрос об онтологической и когнитивной нерасторжимости, единстве, континуальности пространственных и временных характеристик и необходимости поиска языковых проекций такой нерасторжимости.
Временная и пространственная координация — это единственный способ включить объект в ситуацию, заставить его существовать. Пространство и время — всеобщие формы бытия материи, ее важнейшие атрибуты. В мире нет материи, не обладающей пространственно-временными свойствами, как не существует пространства и времени самих по себе, вне материи или независимо от нее. «Проблема времени всегда заводила в тупик человеческий разум. Не только события внешнего мира, но и все наши субъективные переживания происходят во времени. Время представляется таким образом, как будто бы поток, который упорядочивает события физического мира, протекает через человеческое сознание и вынуждает его приспосабливаться к этому порядку, ...нам нельзя избавиться от этого неумолимого потока который непрерывно течет через настоящее к будущему». «Время — атрибут, всеобщая форма бытия материи, выражающая длительность бытия и последовательность смены состояний всех материальных систем и процессов в мире. Время не существует само по себе, вне материальных изменений; точно так же невозможно существование материальных систем и процессов, не обладающих длительностью, не изменяющихся от прошлого к будущему» [Мелюхин 1983]. Таково определение времени философами.
Вопрос о природе времени и, прежде всего, вопрос об объективности времени, его существовании независимо от человеческого сознания на протяжении этих веков решался по-разному. Различные философские концепции времени сменяли друг друга, однако в XX веке интерес к категории времени резко возрос уже не в философии, а в науке. Прежде всего, вдохновленные философией позитивизма, ученые связали свои надежды на понимание природы времени с успехами физики. Развитие философской категории времени сменилось, а зачастую и подменилось развитием категории специально-научной, физической. Дифференциация знания привела к увеличению количества контекстов для понятия времени, и вслед за «физическим временем» началась разработка других естественнонаучных категорий времени, например, времени геологического и биологического. Но именно это, казалось бы, активное развитие категории времени привело к потере ее исходного философского содержания и методологической ценности. Хотя предостережение о «неправомерности сведения философской категории времени к естественнонаучным» встречается еще у И. Канта, оно не было услышано, и ответ на вопрос «что такое время» был сведен к набору эмпирических данных разных отраслей науки, за которыми только угадываются многочисленные, часто взаимоисключающие и отрефлексированные философские позиции получивших эти данные исследователей.
За подтверждением, к сожалению, можно обращаться в любой сборник работ, посвященных проблематике времени (например, «Проблемы пространства и времени в современном естествознании», СПб., 1991). Подобная ситуация характеризует положение не только в таких развитых и относительно долго существующих науках, как физика и химия, но и в науках совсем молодых, таких, как когнитивная наука. Некорректность ряда проводимых исследований и наибольшие трудности возникают из-за не различения трех аспектов времени: онтологического, физического и психологического; на проблему смешения этих трех аспектов времени указывает, например, С.А. Аскольдов.
Каково соотношение рефлексивного времени со временем онтологическим и физическим? Развитие категории времени в философии можно охарактеризовать как попытки разрешения нескольких основных вопросов, представленных в форме антиномий.
1. Вопрос об объективном или субъективном статусе времени. С точки зрения связи проблемы времени и проблемы сознания в докантовской философии можно выделить две тенденции: субстантивирующую, рассматривающую время как некий данный человеку предмет познания, и рассмотрение проблемы времени в контексте проблемы сознания. Первое направление ставило перед собой следующие вопросы:
2. Вопрос о статусе времени в структуре Вселенной: субстанциональной концепции абсолютного времени (время — особая субстанция, не зависящая от тел и событий; время — «мера измерения») противостоит реляционная концепция, согласно которой время представляет собой некоторое отношение событий (время — «мера изменения»).
3. Вопрос о бытии событий и становлении. Согласно статической концепции времени, бытие событий неизменно, все события — прошлые, настоящие и будущие — обладают равным онтологическим статусом, а становление, переход событий из будущего в прошлое и настоящее зависит только от сознания, переживающего возникновение и исчезновение предметов и явлений. Динамическая концепция предполагает становление реально существующим; существуют только события настоящего времени, а события прошлого и будущего не существуют (существуют, соответственно, только их следы и предпосылки).
4. Вопросы об обратимости времени; о размерности времени; об однородности времени.
5. Вопрос о дискретности/непрерывности времени, существовании минимальной длительности или бесконечной делимости момента времени.
6. Вопрос об источнике познания времени: априорном или апостериорном (эмпирическом).
Вопрос о существовании времени, согласно Аристотелю, парадоксален, поскольку прошлого уже нет, будущее еще не наступило, а «теперь» является не частью времени, а скорее границей между прошлым и будущим, которая, с одной стороны, соединяет прошлое с будущим, а с другой разделяет их. Все временные характеристики относятся именно к этому моменту «теперь» как к неделимому и не длящемуся осознанному моменту настоящего. Следовательно, время или совсем не существует, или едва существует. Таким образом, концепцию Аристотеля можно охарактеризовать как реляционную (время задано через последовательность событий, связь предыдущего и последующего) и динамическую (поскольку прошлые и будущие события не существуют, а происходит непрерывное становление.
Весьма важным для нас является также то, что «теперь» — не просто некоторая точка настоящего на оси времени, а момент ОСОЗНАННОГО настоящего. Время в строгом смысле слова не существует в отсутствие души, поскольку время есть число, а именно душа — единственный орган, осуществляющий счисление. Однако движение возможно и в отсутствие души, поэтому некоторое упорядочение событий, движения, потенциально выступающее как время, имеет место и в отсутствие души. «Порядок «прежде-после» превращается во временной при его осознании человеком». Таким образом, у Аристотеля мы находим зарождающуюся концепцию психологического времени, которое, однако, не отождествляется с временем онтологическим.
При помощи понятия времени Августин пытается осуществить теодицею. Бездействие Бога объясняется тем, что Бог существует в Вечности, т. е. в вечном настоящем, вне времени и становления, в то время как люди живут в мире времени, сотворенного Богом. Используя современную терминологию, можно сказать, что для существования Бога принимается статическая концепция времени, а для существования человека — динамическая. Во фрагментах «Исповеди» закладывается основа концепции времени, получившей впоследствии название реляционной, причем в обоих ее вариантах — психологической концепции времени и объективной реляционной концепции времени. С одной стороны, обсуждая вопрос о «начале времен», сотворении мира, Августин утверждает существование времени и в мире вещей: время есть отношение порядка между вещами, выражающееся в их следовании друг за другом через момент настоящего. Время представлено совокупностью событий, первое из которых — сотворение мира, последнее — страшный суд. Время связано с движением, но не совпадает ни с ним, ни с движущимся. Вопрос о том, что было до начала мира, оказывается бессмысленным ввиду некорректности применения понятия «до» к понятию «начало мира».
Таким образом, существующим в мире вещей оказывается только настоящее. Вместе с тем, рассматривая парадокс Аристотеля (будущего ещё нет, прошлого уже нет, а настоящее представляет собой бесконечно краткое мгновение между прошлым и будущим, не обладающее никакой длительностью), Августин приходит к выводу, что прошлое и будущее всё же существуют, но существуют они только для души, в сознании человека, и пишет, что в собственном смысле надо было бы вести речь о трех временах: настоящее прошлого, настоящее настоящего, настоящее будущего. Этим трем модусам существования времени соответствуют три модуса сознания: ожидание (настоящее будущего), созерцание или интуиция (настоящее настоящего) и воспоминание (настоящее прошлого). Ожидание рассматривается как своего рода аналог памяти: все люди так или иначе помнят прошлое, но встречаются иногда и люди, которым удается удачно предсказывать будущие события, они как бы «помнят» будущее.
Таким образом, обе концепции, и объективная, и субъективная, являются реляционными, поскольку за меру времени принимается мера изменчивости (смены событий, следующих друг за другом, моментов в сознании человека), а не мера длительности: «Творения эти находятся в постоянной видоизменяемости, так что изменяемость эта даёт себя чувствовать в мире изменением времён, которые мы наблюдаем и исчисляем; ибо от этой видоизменяемости, которой подлежит всё сотворённое, происходят самые времена, когда вещи в своих видах и образах постоянно изменяются и разнообразятся...».
Ответ, данный Августином на первый вопрос Что есть время?, различными исследователями трактуется неоднозначно. «...Что такое время? Пока никто меня о том не спрашивает, я понимаю, нисколько не затрудняясь; но коль скоро хочу дать ответ об этом, я становлюсь совершенно в тупик». Одним исследователям в этом высказывании видится «прообраз концепции И. Канта» [Кант 2003], рассматривавшего время как одну из интуиций сознания, в принципе не определимую понятийно, другим — прообраз призыва М. Хайдеггера изучать время через осмысление перехода собственных представлений о времени от житейских к научным.
Своим романом М. Булгаков по-своему отвечает на вопрос о природе времени, демонстрируя, насколько оно пластично, субъективно, покорно творческой воле личности, насыщенно и стремительно, «странно» и «примитивно», профанно.
Научные понятия времени входят в философию вместе с первыми продвижениями физики и связаны с такими именами, как Лейбниц и Ньютон. В натуральной философии Исаака Ньютона приобретают законченную форму понятия абсолютного пространства и времени. Его концепция включает в себя абсолютное пространство (бесконечную протяженность, служащую вместилищем всей материи) и абсолютное время (равномерную бесконечную длительность). Абсолютное время Ньютона — физическое, это реальное условие существования всех вещей. В то же время Готфрид Лейбниц, разрабатывавший философское учение о монадах и предустановленной гармонии, относит пространство и время не к реальностям, а к феноменам — явлениям, вытекающим из существования других реальностей, поскольку время представляет собой порядок последовательности тел, а пространство — порядок размещения тел. Кроме того, все времена — и прошлое, и настоящее, и будущее — присутствуют в перцепции монады. Созданная Лейбницем концепция времени относится к реляционным и стационарным. Помимо интерпретации физического времени Лейбниц высказывается относительно времени психологического, решая вопрос о том, как соотносятся между собой временная организация внутреннего мира личности и временная организация внешнего мира, каким образом согласованно действуют душа и тело; в обоих этих случаях синхрония выступает как темпоральный аспект предустановленной гармонии.
Более того, в настоящее время существуют и продолжают успешно развиваться теории об одновременном существовании прошлого, настоящего и будущего. Это объясняется наличием в макрокосмической структуре мироздания так называемых временных осей вечности.
Теория микролептонных полей, которой, в частности, в ближнем зарубежье (Белоруссия) занимается академик А. Вейник, утверждает, что существуют высокочастотные полевые образования, в которых нет времени и движения в привычном нам понимании. Эти поля образованы особо быстрыми частицами — хрономами. В них возможно мгновенное перемещение информации и материальных тел из одной точки пространственного континуума в другую. Это позволяет в микролептонном мире реализоваться самым немыслимым с позиций нашего мира комбинациям из пространства и времени. Объекты и духовные субстанции (в том числе души давно живших людей) могут материализоваться в нашем «грубом мире» — отсюда многие аномальные явления.
Полагаем, что исследованный роман М. Булгакова отражает попытку авторского «я» пребывать далеко не только в настоящем времени событий, свободно оперировать образами давно прошедшего и будущего.
В истории культуры сменили друг друга четыре модели времени.
Циклическое время возводит все события к первовремени (т. е. времени мифов и преданий). Его циклы подобны циклам в природе — суточному и годовому.
Спиралевидное время соединяет в себе черты циклического и линейного времени. Точных совпадений у нынешних событий с событиями прошлого уже нет, но у каждого нынешнего события есть свой аналог в первовремени.
Историческое время появляется сначала в иудействе, а потом и в христианстве. Оно продолжает оставаться событийным и качественным. Но при этом оно очень напоминает вектор, который берет свое начало от Творения мира, проходит через Пришествие Иисуса Христа и устремляется ко Второму Пришествию (и Страшному суду).
Линейное время, явление новоевропейской мысли, появляется впервые у Декарта. Оно уже полностью абстрагировано как от событий, так и от истории, которая несет моральный смысл. Оно бескачественно, равномерно, направленно, необратимо, без начала и конца. Его главный атрибут, длительность, делает его измеряемым. Ему свойственны следование, длительность и одновременность.
Четыре модели времени наглядно просматриваются в романе «Мастер и Маргарита», ориентация на эти модели позволила поставить вопрос о проекции этих моделей на идею континуальности времени в художественном нарративе текста.
Построение когерентной и взаимоотносительной системы временных отношений прежде всего предполагает определение соотношения между объективным и лингвистическим временем. Проблема соотношения объективного и лингвистического времени давно является предметом интереса как философов и логиков, так и лингвистов. В философии постулируется точка зрения, гласящая, что универсального временного порядка (т. е. отношения типа «раньше» и «позже» чем) не существует, а упорядочение физических событий в единую линейную последовательность, т. е. их расположение одного за другим единственным образом, возможно лишь в том случае, если фиксирована определенная система отсчета (с. 154). Традиционная точка зрения, принятая в лингвистической литературе, гласит, что говорящее лицо определяет временные отношения путем соотнесения действия с моментом отсчета, которым является, в первую очередь, момент речи.
Исследователи выделяют следующую систему общезначимых свойств времени, хорошо представленную в классических текстах и выразительно обыгрываемую Михаилом Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита».
НАПРАВЛЕННОСТЬ времени из прошлого в настоящее, из настоящего в будущее. Е.Ю. Кандрашина, Л.В. Литвинцева, Д.А. Поспелов пишут: «в окружающей нас действительности мы всегда наблюдаем однонаправленность и необратимость времени. <...> Однако нетрудно представить себе модели времени, в которых возможен его обратный ход, а также модели, где время представляется как бы застывшим, неподвижным (например, в произведениях искусства). Естественно, что такие модели с прямым и обратным ходом времени наблюдаются в художественных текстах, где использовано художественное время.
ЛИНЕЙНОСТЬ времени. Это свойство естественного Потока времени, по мнению ученых, отражается в виде некоего множества, которому задано отношение нестрогого порядка. Линейность времени, как и пространства, наиболее показательно представлена при изображении продвижения вперед, например, во время дорожного движения, при описании наблюдения героя за временем, при его воспоминаниях или мечтах.
Направленность и линейность сюжетного времени в развитии художественного нарратива долгое время препятствовали даже самой постановке вопроса о континуальности чисто временных и пространственно-временных смыслов романа.
Общезначимым свойством времени является его НЕПРЕРЫВНОСТЬ (КОНТИНУАЛЬНОСТЬ). Это свойство представляет время как одномерный континуум, геометрическими образом которого является векторная прямая. Однако в различных типах времени оно отличается антиномией, т. к. сочетает свойства непрерывности и дискретности. Художественное время формируется относительно точки отсчета, поэтому представляет собой не только непрерывный поток, но и отдельные фазы, выделяя фазу предшествования: сначала, сперва, прежде, совпадая с моментом речи (теперь) или устремляясь в будущее (потом, в дальнейшем).
Естественное время отличается своей ПРОТЯЖЕННОСТЬЮ как прошлого, так НЕОКАНЧИВАЕМОСТЬЮ в будущем. При этом не является противоречивым существование цикличного времени, обозначающего смены времен года, суточных циклов, циклов Пути человека, любого живого существа. Цикличное время связано с началом и концом любого цикла. Но непрерывность данного времени заключается в постоянной повторяемости каждого этапа в жизни природы и человека. Это свойство цикличности времени находит также отражение в художественном времени.
Парадокс исследованного романа М. Булгакова состоит в том, что стремительность романных событий и будто бы их завершение создают парадоксальное ощущение и протяженности времени в прошлом, и неоканчиваемости его в будущем.
ГОМОГЕННОСТЬ (однородность) естественного Потока времени заключается в том, что любая цепь из точек и интервалов времени характеризуется своей эквивалентностью (минута соответствует любой минуте часа по протяженности и другим свойствам). Нарушением однородного ряда становятся, например, маркеры-даты исторического, религиозного, мифологического, физиологического времени. Они нарушают однородность временной шкалы и отражены в языке любого стиля речи, в том числе и художественного. Исследователи замечают, что ни одно из свойств времени, сколь бы естественным оно ни казалось, не носит универсального характера. Другими словами, нет и не может быть какой-то единственно правильной временной логики или модели времени, которая удовлетворяла бы нас во всех случаях жизни. Поэтому художественное время, как и время любого иного стиля речи, сочетает включение общезначимых свойств времени с ее различными вариантами и модификациями, связанными с установкой самого автора [Папина 2002: 168].
Исследование показало справедливость идеи ожидаемого гомогенного, однородного времени для художественного текста и вместе с тем справедливость идеи разрывов однородного ряда, что хорошо прослеживается по маркерам времени в текстах М. Булгакова, и прежде всего в романе «Мастер и Маргарита».
Термин «пространство» издавна закрепился в философии. Существует несколько пониманий этой категории. Чаще всего при определении пространства ссылаются на Ньютона и Лейбница. И. Ньютон создал представление о физической картине мира, в своих «Началах» обосновав понятие абсолютного движения, связанного с пустыми вместилищами: абсолютным временем и абсолютным пространством. Ньютон категории времени, пространства считал самостоятельными явлениями, пустыми и не зависящими друг от друга. Г. Лейбниц материю представлял в форме бесчисленного количества монад, управляемых высшей монадой (абсолютом, Богом), создающей гармонию движущегося и развивающегося мира. Теория познания мира, по Лейбницу, это, прежде всего, разум, интеллект, а не чувства, как это утверждали сенсуалисты (Дж. Локк). Пространство для Лейбница — это явление «относительное, зависящее о находящихся в нем объектов, определяемое порядком сосуществования вещей» [Топоров 1983: 228].
Современная философия характеризует пространство следующим образом: «Каждый уровень организации природы состоит из определенных объектов, которые обладают той или иной протяженностью, совокупность который называется пространством. В силу обладания протяженностью (линейными, объемными, двумерными характеристиками) объекты определенным образом располагаются относительно друг друга. Такие соотношения, как «слева», «справа», «ниже», «выше», «под углом» по праву называются пространственными соотношениями. Пространство есть выражение сосуществования материальных объектов [Канке 2000: 241].
В нашей работе, делая акцент на необходимости континуального изучения пространства и времени и пространства-времени, мы отнюдь не отрицали значимости и отдельного исследования таких категорий, что представлено в известных лингвистических трудах и что может быть продолжено и разработано в новых аспектах.
Современный философский и этико-психологический анализ пространственный объектов, в частности ДОМА, при приложении таких наработок к исследуемому тексту М. Булгакова демонстрирует скорее альтернативы, нежели «совпадения». Этику терапии дома рассматривает в своей статье о С.Т. Аксакове Д. Шеваров [Шеваров 2008: 121—123], подчеркивая, что в современном доме кто-то уходит в телевизор, кто-то в компьютер, плеер, и дом не создает общности семьи. Б. Марков описывает изменения в восприятии пространства дома в крестьянском быту и в современной квартире многоэтажного дома: «Крестьянский дом был машиной хранения (сеять, убирать и хранить) <...> Квартира — это уже не хранилище, а капсула, где отдыхают от отупляющего рабочего дня. <...> Проживая в отдельных апартаментах, мы все время ждем звонка от кого-либо. Современность проецирует ожидание на письма, телеграммы, газеты радио и телепередачи. Дом превращается в станцию для принятия посланий из внешнего мира. <...> Жилище — это приемник сообщений, который к тому же их тщательно фильтрует и сортирует во избежание душевной имплозии (переполнения). Жилище выполняет иммунную и терапевтическую функции» [Марков 2008: 92].
Булгаковский ДОМ, как показало наше исследование, не вписывается ни в хранилище наработанного (хотя и преисполнен вещами, но отнюдь не заботами об их сохранности, наоборот: постоянно что-то рушится, разбивается, исчезает), не вписывается он и в станцию ожидания, приема и переработки посланий, ни тем более в пункт спасительной терапии.
Таким образом, с одной стороны, мы не могли не ориентироваться на существующие и авторитетные наработки философов, но вместе с тем, с другой стороны, всегда оказывалось, что пространственно-временной континуум булгаковской прозы настолько своеобразен, что требовал своего обоснования через систему языковых средств, что и было предпринято в работе.
Библиографический список к Приложению 1
Августин, А. Исповедь. Пер. с лат. — М.: Канон+, 2000. — 464 с.
Аристотель. Физика / Аристотель // Сочинения: В 4-х т. Т. 3. — М.: Мысль, 1981. — С. 59—262.
Аскольдов, С.А. Время онтологическое, психологическое и физическое. Из статьи «Время и его преодоление» // На переломе. Философские дискуссии 20-х годов: Философия и мировоззрение / Сост. П.В. Алексеев. — М.: Политиздат, 1990. — С. 398—402.
Гоманьков, А.В. Аврелий Августин — богослов, философ, темпоролог / А.В. Гоманьков // Доклад на семинаре «Изучение феномена времени» (МГУ) 24 апреля 2001 г. http://www.chronos.msu.ru/Public/gomankov_avrely.html
Гуссерль, Э. Феноменология внутреннего сознания времени / Э. Гуссерль // Собрание сочинений: Пер. с нем. Т. 1. — М.: РИГ «Логос», Изд-во «Гнозис», 1994. — 102 с.
Жаров, А.М. Восприятие времени, психическое настоящее и неопределенность / А.М. Жаров // Фактор времени в функциональной организации деятельности живых систем / Под ред. Н.И. Моисеевой. — Л., 1980. — С. 124—128.
Кандрашина Е.Ю. и др. Представление знаний о времени и пространстве в интеллектуальных системах. Под ред. Д.А. Поспелова / Е.Ю. Кандрашина и др. // М., 1989.
Канке, В.А. Формы времени. — М.: Едиториал УРСС, 2002. — 230 с.
Кант, И. Критика чистого разума / И. Кант // Симферополь: Реноме, 2003. — 464 с.
Логический словарь-справочник / Под ред. Н.И. Кондакова. — М., 1975.
Любинская, Л.Н., Лепилин С.В. Философские проблемы времени в контексте междисциплинарных исследований / Л.Н. Любинская, С.В. Лепилин // М.: Изд-во «Прогресс-Традиция», 2002. — 304 с.
Марков, Б. Образ современности в зеркале философии / Б. Марков // Нева. — 2008. — № 8. — С. 78—100.
Мелиг, Х.Р. Гомогенность и гетерогенность в пространстве и времени / Х.Р. Мелиг // Семантика и структура славянского вида. — Краков, 1995.
Мелюхин, С.Т. Время // Философский энциклопедический словарь. — М., 1983.
Моисеева, Н.И. Свойства биологического времени / Н.И. Моисеева // Фактор времени в функциональной организации деятельности живых систем / Под ред. Н.И. Моисеевой. — Л., 1980. — С. 124—128.
Молчанов, Ю.Б. Комплексный характер проблемы времени / Ю.Б. Молчанов // Фактор времени в функциональной организации деятельности живых систем / Под ред. Н.И. Моисеевой. — Л., 1980. — С. 5—9.
Молчанов, В.И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. — М.: Высшая школа, 1998. — 144 с.
Налимов, В.В. В поисках мнимых смыслов / В.В. Налимов. — М.: Прогресс, 1993. — 262 с.
Трубников, Н.И. Проблемы времени в свете философского мировоззрения // Вопросы философии. — 1978. — № 2. — С. 111—121.
Физический энциклопедический словарь. Т. 4. — М., 1965.
Шеваров, Д. Гнездо. Перечитывая С.Т. Аксакова / Д. Шеваров // Новый мир. — 2008. — № 12. — С. 120—128.
Эйнштейн, А. Время, пространство и тяготение / А. Эйнштейн // Собрание научных трудов: В 4-х тт. Т. 2. — М.: Наука, 1966. — С. 715—718.
Эйнштейн, А. Пространство-время / А. Эйнштейн // Собрание научных трудов: В 4-х тт. Т. 2. — М.: Наука, 1966. — С. 234—243.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |