В бартиниевском фонде Научно-мемориального музея Н.Е. Жуковского хранится одна из работ, посвященных природе времени. Бартини пишет о том, что пространство-время похоже на киноленту: наше сознание перескакивает от кадра к кадру через разрывы непрерывности — черные щели небытия.
«Передо мной качается маятник часов. В своих крайних положениях маятник останавливается, между этими положениями он находится в движении. Качание маятника я заснял киноаппаратом. Последовательные положения маятника на киноленте отображены рядом, они присутствуют тут неподвижно и в одинаковой мере. Но все кадры несколько смазаны: во время экспозиции маятник переместился, центр груза изображен не точкой, а черточкой. Когда я увеличивал скорость съемки, длительность экспозиции сокращалась и черточка становилась короче. Что же будет в пределе? Очевидно, я получу вереницу неподвижных дискретных точек, плотно прилегающих друг к другу: тут точка есть, потом она исчезает и появляется рядом. Это та же самая точка? Или исчезла одна, а появилась другая? Что есть движение — сумма неподвижных положений или сумма исчезновений и появлений? Как возникает движение? Куда исчезает и откуда появляется точка? Уничтожается ли она, когда исчезает, или существует попеременно в бытие и инобытие?»
Именно эта идея легла в основу фантастической новеллы Сигизмунда Кржижановского «Собиратель щелей». Его герой останавливает прыжки сознания и проваливается в щель между «кадрами» — исчезает из мира, оставив мертвое тело. Сходство налицо. Видно также, что автор любит слово «диск»: оно встречается восемнадцать раз и больше половины — в первой главе.
Летом двадцать пятого года Кржижановский жил в доме Волошина вместе со своим другом Михаилом Булгаковым. А первое, что делает в полете булгаковская Маргарита, — разбивает «освещенный диск» дорожного знака и крушит окна писательского дома. «Писательским домом» назван и ресторан: «Ба! Да ведь это писательский дом. Знаешь, Бегемот, я очень много хорошего и лестного слышал про этот дом. Обрати внимание, мой друг, на этот дом. Приятно думать о том, что под этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов». Даже самые мелкие детали подчеркивают скрытое единство двух домов: к писательскому дому подъезжает пожарная машина, а ресторан («писательский дом») действительно сгорает. Но «форменный пророк» Бегемот обещает, что будет построено новое здание — «лучше прежнего». Эти строки появились после ареста Бартини. Можно предположить, что дом, в котором жильцы «скрывались и вызревали», — аллегория тайного общества, выбравшего своим знаком диск. Не ведет ли эта ниточка к дому Волошина?
Гаснут во времени, тонут в пространстве
Мысли, события, мечты, корабли...
Я ж уношу в свое странствие странствий
Лучшее из наваждений Земли!..
Знатоки советской фантастики, несомненно, припомнят это четверостишие. Оно приведено без указания авторства в «Туманности Андромеды» — эпитафия, высеченная на надгробном камне «знаменитого поэта очень древних времен». Но автор известен — Максимилиан Волошин.
В ефремовском романе тоже встречается много дисков, начиная с дисков-циферблатов и кончая той звездой, к которой направляется экспедиция: «По мере приближения к Зирде ее светило стало огромным алым диском...» На обратном пути герои становятся пленниками опасной планеты и находят там огромный звездолет дискообразной формы, потерпевший катастрофу много миллионов лет назад. Во второй главе действие переносится на земную станцию связи с другими цивилизациями. Главный «связист» Дар Ветер уходит с работы, и перед этим руководит последним сеансом: «По знаку Дар Ветра Веда Конг встала на отливающий синим блеском круг металла...» Затем мы видим третий диск: Дар Ветер и его возлюбленная летят над Западной Сибирью на маленькой круглой площадке. Тоже понятно: когда Ефремов писал эту главу, создатель самолета-амфибии ДАР еще работал в Новосибирске. В конце романа Дар Ветер вернулся к руководству межзвездной связью, а к огромному диску отправилась новая экспедиция. Тайный союз возродился? Через год Ефремов напечатал новую повесть — «Сердце Змеи». Сюжет ее похож на «Туманность...»: земная экспедиция летит к одной из ближайших звезд. «Подозревалось, что звезда была связана с темным облаком в форме вращающегося электромагнитного диска, обращенного ребром к Земле».
Нашу догадку неожиданно подтвердил В. Казневский:
— Учениками Бартини были некоторые писатели, кинорежиссеры, художники, ученые. Они именовали себя «дисковцами», а тайная школа называлась «Атон». Атон — солнечный диск у древних египтян. Он считался воплощением великого бога Ра, его видимым телом.
(Ра-Мег!)
Виктор Павлович показал нам список «дисковцев». Максимилиан Волошин, Владимир Маяковский, Александр Грин, Михаил Булгаков, Андрей Платонов, Сигизмунд Кржижановский, Алексей Толстой, Леонид Леонов, Валентин Катаев, Юрий Олеша, Евгений Шварц, Иван Ефремов, Лазарь Лагин, Николай Носов — эти имена (и некоторые другие) мы встретили с чувством глубокого удовлетворения. Но кто такие Г. Альтшуллер, Ю. Долгушин, А. Полещук, П. Аматуни? И почему среди сказочников и фантастов оказались знаменитые сатирики Илья Ильф и Евгений Петров? Еще загадочнее выглядит в этом списке Владимир Набоков, покинувший Россию в 1919 году: где и когда он мог познакомиться с Бартини? Но одна ниточка все же существует — очень тонкая и ничего не объясняющая. В 1904 году Набоковы побывали в Фиуме. Полвека спустя писатель вспоминал об этом в автобиографических «Других берегах»: «Место это, конечно, Аббация, на Адриатике. Накануне в кафе у фиумской пристани, когда уже нам подавали заказанное, мой отец заметил за ближним столиком двух японских офицеров, и мы тотчас ушли; однако я успел схватить целую бомбочку лимонного мороженого, которую так и унес в набухающем небной болью рту. Время, значит, 1904 год, мне пять лет».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |