Хроника резистанса

Несмотря на это, как мы видели, и в № 17 находятся «лейтмотивные» публикации, комментирующие происходящее в журнале. А значит, попытка захвата власти встретила сильное сопротивление сотрудников. И этого мало: на последнем развороте, именно там, где был обозначен новый редактор, как из рога изобилия посыпались публикации, которые могли быть прочтены как иносказательные сообщения о судьбе «Занозы». Прежде всего внимание привлекает карикатура Н. Купреянова «Невозвратное время» (стр. 7). На фоне парикмахерского кресла, располагающегося в отдалении и занятого клиентом, изображен «нэпман», который «меланхолически» замечает: «Эх, было время, когда нашего брата брили только в парикмахерских».

Присмотримся к внешности этого мнимого «нэпмана»: он изображен в галстуке со стоячим, накрахмаленным воротничком, похожим... на высохшего, постаревшего Булгакова (срв. прежнее изображение... спившегося Ленина!), — составляя контраст той деловитой его ипостаси, в которой мы так еще недавно видели его на рисунке «В Наркоминделе» в № 3! Характерна подпись художника, заставляющая догадываться об атмосфере, которая царила в это время в редакции журнала: взамен монограммы «Н.К.», которую Купреянов обычно ставил на своих рисунки, здесь он обозначил свою фамилию полностью и, также вопреки принятому обыкновению, поставил полную дату (число неразборчиво): «...IV 24». Словом, художник старательно создавал впечатление, что его рисунок появился задолго до происходящих событий и не имеет в ним никакого отношения! Видимо, каждый материал рассматривался новым редактором «под микроскопом» на предмет спрятанных в нем «изюминок» и прочего криминала...

Микроскоп, очевидно, был пока еще никудышным. Рядом находится рисунок П. Шухмина, наглядно представляющий, что творилось с журналом. Рисунок снабжен эпиграфом: «Владельцы ненационализированных домов, выживая неугодных им рабочих квартирантов, прибегают к самым немыслимым мерам: портят канализацию, подрывают фундамент и т. д.» (стр. 6). На рисунке мы видим неунывающую семью, расположившуюся на руинах дома, разрушенного буквально до основания, как после бомбежки. Перед ними стоит «домовладелица» и искренне негодует: «Ну и жилец пошел! Фундамент подрыла — живут! Крышу разобрала — живут! Дом сожгла, — а они хоть бы что! Не иначе как матери божией, нашей заступнице, свечку поставить придется!» Разумеется, не говорится — кто будет ставить свечку: Зиновьев-Апфельбаум, мечтающий об уничтожении «неуничтожимой» «Занозы», или ее журналисты, поистине чудом, в нечеловеческих условиях продолжающие свое дело!

На той же странице напечатано стихотворение К. Шелонского «На отдых (слова для музыки)», где рассказ о переезде некоего начальника на дачу заканчивается известным нам мотивом судьбы, грозящей журналистам:

...Небо с ночью в едином аккорде,
Даже ветру лень ветви качать.
Тишина... Вдруг винтовки и ордер.
Конвоиры, у входов печать.
Помзампред весь уныньем охвачен.
Розы, речки и липы — ау-у!¹
Дан ему (ну не свинство ль?) от дачи
Путь в «Дом отдыха» при Г.П.У.

Мы встречаем здесь мотив, который обыгрывался еще в № 2 на рисунке «Комната по ордеру», пародирующем полотно с изображением судьбы «Княжны Таракановой». Здесь, правда, имеется в виду ордер, дающий право вырвать человека из привычных условий жизни, на рисунке же — ордер, наоборот, дающий жилье; но и в том случае в интерьере жилой комнаты... проступали очертания тюремного каземата, как здесь «Домом отдыха» — именуется застенок Лубянки.

Заглавный мотив стихотворения — «На отдых» — тоже двусмыслен; срв. встречавшееся нам уже в «Занозе» и «Красном перце» сопоставление черноморских курортов... с Нарымом и Соловками. Но главное — мы уже сталкивались с тем же мотивом и в «дрезининской» карикатуре «Лев Давыдович на отдыхе», и в карикатуре «Смехача», которая появится осенью 1924 года и где также иносказательно будет изображена судьба журнальных предприятий Булгакова: «Ревизор на отдыхе».

Примечания

1. «Люди, ау-у!» — в стихотворении в точности воспроизведена реплика лектора-астронома из кинофильма «Карнавальная ночь», «хитовая» песня из которого, «Хорошее настроение», уже звучала в одном из предшествующих номеров «Занозы». В стихотворной строчке — «липы», а в фильме заблудившийся среди сценических декораций подвыпивший лектор, произнося свою знаменитую реплику, — отодвигает еловую лапу, выглядывает из-за нее! В этой киносценке (а действие ее происходит... в Доме культуры — варианте того самого Дома отдыха, да еще таком, который новый директор норовит превратить... в застенок Лубянки!) — словно бы пародируется... чеховское «Человека забыли!», а тем самым — вспоминается стихотворение «Городское», с его имманентным «адом». Этот «ад», в лице вооруженных «ордером» сотрудников ГПУ, и угрожает теперь герою нового стихотворения!..