Начиная с середины 60-х годов двадцатого столетия, то есть практически сразу после опубликования «романа о дьяволе», его автора стали называть не иначе как мистическим писателем, провозгласив чуть ли не родоначальником литературы на сатанинские темы. С тех пор всё то, что так или иначе связано с сатаной, принято именовать булгаковским.
Достаточно ли обосновано подобное отношение к творческому методу и стилю писателя Булгакова? Да, он написал роман о дьяволе. Да, он сам называл себя «мистическим писателем».
Но...
В 20-е годы XX века дьявол был одним из самых популярных героев советской литературы. В книге «Жизнеописание Михаила Булгакова» Мариэтта Чудакова приводит целую вереницу произведений, где присутствует сатана. Называет их авторов.
Прежде всего, это И. Эренбург, создавший «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников» — книгу, которую даже Ленин читал.
Это О. Савич с его «Иностранцем из 17 №».
Это А. Грин с рассказом «Фанданго», в котором говорится о приезде в Петроград голодной морозной зимой 1921 года группы иностранцев во главе с профессором, оказывающимся сатаной.
Это А. Соболь, в рассказе которого «Обломки» действует не менее таинственный персонаж — Виктор Юрьевич Треч. Фамилия эта при обратном чтении не оставляет никаких сомнений в том, что перед нами — сам чёрт собственной персоной.
Но особое внимание следует обратить на роман «Венедиктов...». В начале 20-х годов его прочла художница Ушакова, жена Николая Лямина, дружившего с Булгаковым. Она-то и подарила...
Впрочем, пусть об этом расскажет очевидец событий, Любовь Белозерская. В своих «Воспоминаниях» она подробно рассказала историю, которая началась с того, как Ушакова...
«...подарила М[ихаилу] А[фанасьевичу] книжку, в которой делала обложку... Это "Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей. Романтическая повесть, написанная ботаником X, иллюстрированная фитопатологом Y. Москва, V год Республики". Автор, нигде не открывшийся, — профессор Александр Васильевич Чаянов.
Н. Ушакова, иллюстрируя книгу, была поражена, что герой, от имени которого ведётся рассказ, носит фамилию Булгаков. Не меньше был поражён этим совпадением и Михаил Афанасьевич.
Всё повествование связано с пребыванием Сатаны в Москве, с борьбой Булгакова за душу любимой женщины, попавшей в подчинение к Дьяволу...
Сатана в Москве. Происходит встреча его с Булгаковым в театре Медокса...
Судьба сталкивает Булгакова с Венедиктовым, и тот рассказывает о своей дьявольской способности безраздельно овладевать человеческими душами.
"Беспредельна власть моя, Булгаков, — говорит он, — и беспредельна тоска моя, чем больше власти, тем больше тоски... Знаешь ли ты, что лежит вот в этой железной шкатулке?.. Твоя душа в ней, Булгаков!" Но душу свою у Венедиктова Булгаков отыгрывает в карты».
Как видим, предшественников у булгаковского Воланда было предостаточно!
В смутные 20-е годы всемогущество нечистой силы никого не удивляло. Дьяволов самого разного толка в молодой Республике Советов было такое великое множество, а к их сатанинским каверзам настолько привыкли, что Демоны и Бесы не поражали ничьё воображение.
Зато в конце 30-х годов, когда Булгаков закончил своего «Мастера...» и принялся читать его друзьям и знакомым, одного лишь намёка на сатану было достаточно, чтобы слушателями овладевал страх. Образы всесильных чертей сливались с обликами всемогущих энкавэдэшников.
Ещё через тридцать лет (в середине 60-х, когда булгаковский роман был наконец-то опубликован) неограниченная власть партии и службы безопасности, охранявшей её вождей, у советских людей удивления не вызывала. К могуществу непогрешимых генсеков привыкли, их самодержавные замашки воспринимали как нечто само собой разумеющееся.
Многочисленную литературу, описывающую похождения и проделки дьяволов, граждане СССР основательно подзабыли. Вот почему появление (пусть даже на страницах книги) некоего существа, обладающего не меньшей, чем у генерального секретаря, властью, привлекло к себе столь исключительное внимание. И создатель необычного романа (за отсутствием «конкурентов») был тотчас же провозглашён главным мистическим писателем страны.
А там, где мистика, там, как известно, тьма необыкновенного, невероятного и недоступного для понимания. И у многих читателей, озадаченных загадочной новизной «Мастера и Маргариты», стали возникать недоумённые вопросы: О ЧЁМ, собственно, эта книга?
ЧТО именно хотел сказать ею автор?
КТО из реально существовавших людей послужил прообразами для его необычных героев?
И так далее и тому подобное...
Начались поиски ответов...
Один из них лежал, как казалось многим, на поверхности. Речь идёт о мастере, который дерзнул в обществе с воинствующей антирелигиозной идеологией сочинить книгу о Понтии Пилате. Даже сам сатана, когда узнал, о чём и о ком рассказывается в этой книге, и тот расхохотался:
«—О чём, о чём? О ком? — заговорил Воланд, перестав смеяться. — Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы?»
Если даже сам дьявол удивился, что же говорить тогда об обыкновенных читателях?
Поудивлявшись, обыкновенные читатели сделали вывод, что в основу образа мастера легли жизненные перипетии самого автора «Мастера и Маргариты». Ведь это же он, Михаил Булгаков, живя в стране, озарённой кроваво-красными всполохами Великого Октября, написал роман о белой гвардии и белогвардейцах!
Что касается остальных персонажей романа (от сверхначитанного Берлиоза до гаерствующего Коровьева), то в отношении их произошёл неожиданный сбой. Поскольку у каждого прототипов обнаружилось больше, чем следовало бы.
Так, по поводу Ивана Понырёва, сочинившего под псевдонимом Бездомный большую антирелигиозную поэму, высказывались самые разные суждения. Одни считали, что он скопирован с пролетарского поэта Ивана Придворова, более известного как Демьян Бедный. И объясняли это тем, что именно Бедный написал популярную в те годы антирелигиозную агитку в стихах — «Новый завет без изъяна евангелиста Демьяна». Другие, напротив, утверждали, что Иван Бездомный — это вылитый поэт Иван Приблудный, друг Есенина. Третьи видели в Бездомном какие-то черты поэта Александра Безыменского...
А уж относительно личности, которая могла бы послужить прообразом Берлиоза, мнения литературоведов и вовсе разошлись весьма основательно. Самый маститый из них, А.З. Вулис, был даже вынужден признать (в солидном исследовательском труде под названием «Роман М. Булгакова "Мастер и Маргарита"»):
«С кого Булгаков рисовал Берлиоза, на сей счёт высказывались весьма разнообразные идеи... Претендентов на престол Берлиоза оказывается такая уйма, что они — по мне — взаимно уничтожаются».
В своём исследовании Вулис привёл «показания» и самого главного свидетеля в этом литературном споре, Елены Сергеевны Булгаковой:
«Елену Сергеевну настораживали три сюжетных поворота. Первый — в сторону политики. Например, не следует ли воспринимать квартиру № 50, или психиатрическую лечебницу, или водопроводчиков на крыше дома как иносказательные изображения 37-го года? Чуралась она вопросов о Сталине. Как объяснить, что Воланду отдана его фраза о фактах, которая упрямая вещь, и не ассоциировал ли Булгаков рубище Воланда ("всё та же грязная заплатанная сорочка") с шинелью Сталина, а свиту Воланда ("он шёл в окружении Абадонны, Азазелло и ещё нескольких похожих на Абадонну, чёрных и молодых") с соратниками Сталина, "чёрными и молодыми"? Догадкам такого рода Булгакова противопоставляла молчание».
Относительно того, с кого «срисован» критик Латунский (он упоминается в романе всего-то два или три раза), у знатоков отечественной литературы никаких сомнений не возникало. Они в один голос заявляли, что в образе нещадного преследователя мастера выведен бывший руководитель Главреперткома О.С. Литовский — тот самый (по словам Елены Сергеевны) «мерзавец», который в 30-х годах так досаждал Булгакову.
Один из последних толкователей смысла булгаковского романа, А.Н. Барков, выдвинул свою версию, которая, с его точки зрения, раскрывает все тайны и объясняет абсолютно всё. Во всяком случае, вопрос о прообразах героев «Мастера и Маргариты», по мнению Баркова, можно считать решённым. Окончательно и бесповоротно.
Согласно барковской версии, прототипом Воланда является Ленин, прообразом Левия Матвея — Лев Толстой, Маргариты — актриса Художественного театра и гражданская жена Горького Андреева. В финансовом директоре театра Варьете Римском Барков увидел черты Станиславского, в администраторе того же театра Варенухе — Немировича-Данченко, в Гелле — Ольгу Бокшанскую и так далее.
На вопрос, с кого Булгаков «срисовал» своего мастера, Альфред Барков отвечает: с Алексея Максимовича Горького. Дескать, это он, буревестник революции, пошёл в услужение к Сталину и получил от вождя ключи от больничных палат. И стал бродить по ним, совращая пациентов, то бишь непокорных писателей и поэтов к сотрудничеству с большевиками.
Что можно сказать по поводу подобной трактовки (или «барковки», если выражаться по-булгаковски — шутливо и с ёрнической подковыркой)?
Начнём с Горького. Невозможно себе представить, чтобы деликатнейший Михаил Булгаков способен был так изобразить человека, сделавшего ему столько добра! Ведь Алексей Максимович и пьесы булгаковские отстаивал, и сочувственным словом поддерживал в трудные минуты! Если даже в последние годы жизни Горький и сделал что-то не так, как следовало бы, происходило это скорее от того наваждения, что напало на великого пролетарского писателя, оказавшегося в цепком окружении большевистских спецслужб. Ведь это и к Горькому можно отнести слова из «Жизни господина де Мольера»:
«Поступай он иначе, кто знает, не стала бы его биография несколько короче, чем она есть теперь?»
Да, большевикам Булгаков мстил. Но к тем, кто, как и он, оказывался заложником тоталитарной системы, всегда относился с уважением. Поэтому и с Горьким не мог он поступить так неблагородно! Не булгаковский это стиль!
Что же касается остальных прототипов, якобы окончательно открытых «версией» Баркова... Это его «открытие» напоминает одну давнюю историю. Она известна многим...
В начале 1836 года Пушкин опубликовал стихотворение «На выздоровление Лукулла». Современники тотчас узрели в нём непозволительную сатиру на министра С.С. Уварова. Разразился шумный скандал. Автор произведения, дерзко высмеивающего высокопоставленного чиновника, был вызван к шефу жандармов. На вопрос А.Х. Бенкендорфа, на кого намекает поэт в своём стихотворении, Пушкин, не задумываясь, ответил: «На вас, Александр Христофорович!» Оба посмеялись. На том «следствие» и завершилось.
Поучительная история, ничего не скажешь! И говорит она о том, что при желании сходство можно найти с кем угодно! Особенно в произведениях, автор которых намеренно укутывает своих героев в вязкий мистический туман и всюду расставляет кривые зеркала, сбивающие с толку читателей. Вот почему искать подлинные «оригиналы», с которых Булгаков «списывал» своих героев, следует очень и очень осторожно!
Поэтому не будем торопиться! И прежде чем приподнять «маску» с какого-то булгаковского героя, зададимся вопросом: почему практически все попытки понять подлинный смысл романа с таким упорным постоянством заводили исследователей в тупик?
Случайны ли эти «заблуждения»?
А что если «Мастер и Маргарита» — это некая хитроумная ловушка с множеством отвлекающих ходов? И устроен этот лабиринт так, чтобы, попав в него, простодушные читатели, въедливо-дотошные критики и напористые следователи с Лубянки были обречены на бесконечные блуждания!
Вполне возможно, что подобные намерения у писателя были. Потому и «клюнуть» на хитрую отвлекающую «приманку», которую с лукавой усмешкой насадил на свой «крючок» опытный «рыболов» Булгаков, очень легко. Вот почему в поисках истинной сути романа ни в коем случае не следует идти по пути внешней похожести! Иными словами, если фамилия Литовский похожа на фамилию Латунский, это вовсе не означает, что именно с последнего гражданина «скопирован» интересующий нас герой. Хотя и здесь, как говорится, возможны варианты.
Для разгадывания тайн булгаковского «Мастера...» прежде всего необходимо понять, что и кого хотел вывести писатель в своём романе, что именно стремился зашифровывать и от кого прятал свои откровения.
Но легко сказать: «необходимо понять»! Сделать — гораздо труднее!
Автору этих строк приблизиться к разгадке некоторых зашифрованных булгаковских тайн (очень хочется в это верить) помог случай! Как-то (было это в самом начале 90-х годов) довелось листать подшивки старых советских газет. Страница сменялась страницей... В заголовках и в текстах статей мелькали упоминания о событиях и исторических персонажах, давным-давно ушедших в небытие... И вдруг...
Внезапно возникло ощущение, что отдельные эпизоды нашей истории, встречающиеся, казалось бы, впервые, не выглядят такими уж неожиданно новыми! Напротив, кажутся добрыми старыми знакомыми, лишь слегка подзабытыми в вихре промчавшихся лет. Это могло означать только одно, что где-то, когда-то об этих событиях уже доводилось слышать или читать!
Но где и когда?
Память не очень уверенно подсказала: у Булгакова... Где? В «Мастере и Маргарите»!
Стал сопоставлять...
Совпадает!
Кинулся перечитывать роман заново!.. И поразился, насколько описанные в нём события идентичны тому, что происходило у нас в стране в первые годы советской власти! А точнее, в 1924 году!
И вся фантасмагория «Мастера и Маргариты» мгновенно растаяла, как дым. А сам роман стал восприниматься не как занимательный калейдоскоп, состоящий из удивительных и невероятных похождений дьявола и его свиты, а как острейший политический памфлет! Как тщательно спланированная и наконец-то осуществлённая МЕСТЬ писателя столь нелюбимому им большевистскому режиму. Вот почему наиболее крамольные коллизии романа так тщательно зашифрованы! Чтобы акт мщения не был пресечён раньше времени, в самом зародыше!
Поэтому попробуем в качестве ключа к непростому булгаковскому шифру воспользоваться событиями отечественной истории! Поскольку знания поверхностные в этом случае не помогут, придётся ещё раз освежить в памяти кое-что из того, что происходило у нас в стране в начале минувшего века.
Услышав подобное предложение, отдельные читатели, возможно, воскликнут с кислой миной на лице:
— Что? Опять история? Это же так скучно — листать полуистлевшие страницы старых газет!
С подобной позицией трудно не согласиться. Дегустировать порцию благоухающего шашлычка, только что снятого с мангала, конечно же, намного веселее, чем в очередной раз вчитываться в давние истории, зачастую жестокие и злые.
Но вот что сказал по аналогичному поводу Николай Бухарин — в своём докладе на Первом съезде советских писателей:
«Здесь я прошу моих слушателей извинить меня, что некоторое количество времени они должны поскучать, но скука, как зло, будет лучше оттенять добро, которое последует в следующей части, где будет не так скучно и где я натолкнусь, может быть, на ожесточённые возражения. Можно сослаться здесь на Блаженного Августина, который говорил, что зло существует только для того, чтобы оттенять добро».
Прислушаемся к бухаринским рекомендациям! И последуем доброму совету Михаила Булгакова, который неизменно провозглашал: вперёд, читатель! Поэтому вперёд, а точнее, снова назад — в самые что ни на есть замшелые анналы истории!
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |