По замечанию известного философа и культуролога А.Я. Гуревича, время, наряду с пространством является одним из определений категорий человеческого разума. В каждой культуре эти понятия связаны между собой, при чем они образуют своего рода «модель мира» — это «сетка», через которые люди воспринимают явь и выстраивают картину мира, которая существует в их сознании.
Время является одним из самых отвлеченных категории человеческого сознания. Из двух категорий, которые составляют хронотоп, время является самым трудным и самым абстрактным, так как, в отличие от пространства, оно не доступно для непосредственного восприятия.
Согласно богословской традиции, которая имеет много общего с взглядами Платона на проблемы времени, время — переходящая и окончательная форма существования вещей, противопоставленная вечности, присущей богу; «мир сотворен не во «времени, но вместе со временем»1.
Современная физика, в свою очередь, считает, что нет объективного времени, и «то, что считается таковым, в действительности представляет собой на самом деле лишь координату в четырехмерном континууме»2.
Разумеется, трудность определения концепции времени позволила Ю.С. Степанову определить его иначе. По мнению автора, нелегкость дать точную дефиницию концепта времени привело к тому, что существуют различные точки зрения и научные спекуляции. Исходя из этого, автор предлагает выделить в понимании времени «культурологический компонент, то есть вопрос не о времени вообще, а о времени мира»3.
Более того, А.Я. Гуревич, утверждает, что человек не рождается с чувством времени. Исходя из этого, автор предлагает, что пространственные и временные понятия определяются той культурой, к которой принадлежит человек. Уместно напомнить, что есть и архаическое представление восприятия времени как круговорота — циклическое время. С давних пор время понималось как последовательность повторяемых событий. Данное представление времени к аграрному культу (языческие календарные циклы, восход и заход солнца...) и отличалось видением мира.
Исторически развитие представления об однократности, неповторимости, линейности времени связано с появлением христианства, христианской мысли: «время воспринимается как движение по прямой линии, оно имеет начало, цезура (момент жертвенной смерти Христа) и конец»4.
Время линейное представляет собой расчлененную точку присутствия на прошлое, будущее и соединяет их в один лишь поток настоящее. К линейному времени относятся необратимость, редкость событий, их единичность, а также конечность самого понятия времени. Доказательством этого может, служит следующая цитата из монографии М.Ф. Мурьянова: «Быстрее молнии мчится время и все более, более приближается к вечности, пока, слившись с нею, не придет в неподвижность»5.
В двадцатом веке было другое представление о времени, оно было также линейным, но «стрела времени» (выражение Артура Энцинтена из его книги «Природа физического мира») в нем обращена в обратное направление. Время течет оттуда, куда стремятся человек и мир, то есть река времени течет из будущего, и религия в свою очередь ориентирована на грядущее спасение.
Все рассмотренные теории представляли время одномерным. В двадцатом веке определилась теория многомерного времени. Она появилась в русле британской философии начала двадцатого века (В. Джон Уильям Данн). По определению понятие, «время» имеет, по крайней мере, два аспекта: «В одном измерении человек живет, а в другом он наблюдает. Это второе измерение представляет собой пространственно подобное, по нему можно двигаться в прошлое и будущее»6.
Многомерность категории времени представлена в тексте, где описаны вещие сны Алексея и Елены Турбиных, Варфоломея Короткова. Они видят во сне события, которые еще не произошли, а только произойдут в будущем: Алексей — о смерти Най-Турса в боях за Перекоп в 1920-м году, Елена — о гибели Николки. Короткову же приснилось, «будто бы на зеленом лугу очутился перед ним огромный, живой бильярдный шар на ножках», потом это видение реализуется в образе Кальсонера: «тотчас перед ним вспыхнули на человеческом шаре слоновой кости две коридорных лампочки, и бритое лицо Кальсонера заслонило весь мир». Во сне, как мы видим в последнем, десятом, пункте поэмы, развертывается целиком все действие «Похождений Чичикова». «И вот тут (чего во сне не увидишь!) вынырнул, как некий бог на машине, я»). Между тем как бы многообразны ни были соображения о времени, сформировавшиеся в культурном сознании, объединяет их одно — ориентация на человеческое восприятие данного явления. Это связано со спецификой времени как понятийной категории: оно антропогенно по своей природе, существует в сознании человека и не представляет собой отражение трансцендентальной сущности под названием «объективное время». «Человеческий фактор» в понимании времени начинает играть господствующую роль, когда мы вторгаемся в область художественного произведения, которое само по себе «олицетворяет индивидуально-авторский способ восприятия и организации мира, то есть частный вариант концептуализации мира»7.
Художественное время, помимо репрезентации общекультурных представлений, использует многообразие субъективного и авторского восприятий данной категории. Причем, по словам Д.С. Лихачева, «художественное время делает это субъективное восприятие одной из форм описания реальности»8.
Согласно образной концепции выражения П.А. Флоренского: «время вводится в произведение приемом кинематографическим»9. В самом деле, сообразно с «основным тезисом философского учения о времени, время представляет собой «объективно-реальную форму существования материи»10. Непрерывно текущее, однородное движение — суть времени. Материя существует в движении. В художественном произведении категория времени не нейтрально по плотности действия.
В художественном тексте могут происходить сдвиги при оценке длительности временных сегментов. Время художественного текста оказывается «особой формой познания мира, характеризующейся присущими только ей особенными, своеобразными переплетениями свойств реального, перцептуального и индивидуального времени»11.
Примечания
1. Блаженный Августин. Творения: О граде Божием: Кн. 1—13. — СПб.: «Алетейя», Киев: «УЦИИМ-Пресс», 1998. — С. 593.
2. Ахундов М.Д. Концепции пространства и времени: истоки, эволюция, перспективы. — М.: «Наука», 1982. — С. 222.
3. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: «Академический Проект», 2001. — С. 990.
4. Мурьяно М.Ф. Время (понятие и слово) // Вопросы языкознания. — 1978. — Пермь: «Перм. ун-т», 1998. — С. 152.
5. Блаженный Августин. Время. — М.: «Типо-Литография И. Ефимова», 1893. — С. 9.
6. Там же. — С. 9.
7. Бабейко Л.Г. Филологический анализ текста: Основы теории, принципы и аспекты анализа: Учебник для вузов. — М.: «Академический проект», Екатеринбург: «деловая книга», 2004. — С. 464.
8. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. — М.: Наука, 1979. — С. 360.
9. Флоренский П. Имена // Малое собрание сочинений.: Изд-во «Купина», 1993. Вып. 1. — С. 295.
10. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. — М.: «Республика», 1993. — С. 445.
11. Тураев З.Я. Лингвистика текста: (Текст: структура и семантика): Учеб. пособие для пед. Ин-тов по спец № 2103 «Иностран. яз». — М.: «Просвещение», 1986. — С. 126.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |