Введение

В культурно-философское сознание XX века роман «Мастер и Маргарита» вошел как целостная художественная система, вобравшая в себя идейно-смысловой и духовно-нравственный потенциал русской классической литературы, ориентированной на непреходящие нравственно-этические ценности христианства, подвергшиеся в пореволюционную атеистическую эпоху тотальному отрицанию и целенаправленно му искоренению. В период жесточайшего богоборчества в Советской России (20—30-е годы) М.А. Булгаков осмелился не только обратиться к уяснению первоистоков величайшего гуманистического учения Иисуса Назарянина, но и представить в образе Иешуа Га-Ноцри, центрального героя «древних» глав «Мастера и Маргариты», собственное видение Спасителя, не совпадающее с новозаветной традицией.

Созданное писателем «библейское полотно», составившее структурно-композиционное и этико-эстетическое ядро произведения, на протяжении более четверти века с момента публикации романа в журнале «Москва» в 1966 году привлекает внимание литературоведов, пытающихся разгадать причину, побудившую М.А. Булгакова отойти в изображении евангельских событий от церковно-исторического канона. Исследователи 60—70-х годов (В.Я. Лакшин, М.О. Чудакова, П.В. Палиевский, О.Н. Михайлов, В. Скобелев, В.В. Петелин, Н.П. Утехин, А.П. Казаркин, Л.М. Яновская и др.), приветствовавшие возвращение Булгакова в сокровищницу отечественной словесности после десятилетий несправедливого забвения и гонений со стороны партийно-идеологической критики (А Метченко, Л. Скорино, М. Гус), анализировали творчество писателя исключительно с позиций светского литературоведения, не углубляясь в суть религиозной проблематики, нашедшей отражение в романе Но при этом ими точно была определена нравственно-философская глубина «Мастера и Маргариты».

Лишь в конце 80-х — начале 90-х годов, когда в стране открыто была продекларирована свобода совести, у исследователей появилась возможность обратиться к Библии не как памятнику древности, а как к сакральному тексту, имеющему особое теологическое толкование, и соотнести его с ершалаимской частью романа. В результате обнаружилось множество фактических и идейных расхождений между булгаковской версией евангельских событий и Священным Писанием, на которые указывали священнослужители (о. А. Мень, о. М. Ардов, о. Л. Лебедев и др.), прочитавшие роман сквозь богословскую призму.

Обвиненный в «фальсификации» и искажении новозаветных преданий, М.А. Булгаков был объявлен еретиком и чернокнижником, эзотерической личностью, создателем «евангелия от дьявола» (М. Золотоносов, Е. Блажеев, И. Карпов, В. Розин). Более того, в церковно-апологетических работах автору «Мастера и Маргариты» до сих пор отказывают в причастности к христианской культуре, называют его сторонником «Тайной доктрины» Е.П. Блаватской и теософических построений А. Безант. «Сделать писателя продолжателем той же духовной традиции, к которой принадлежали Ф.М. Достоевский, Н.С. Лесков... можно только по недоразумению или по причине полного идейного дальтонизма» [141, 34] — безапелляционно заявлял Н.К. Гаврюшин.

Так, в литературоведении конца 90-х годов обозначилось, по меньшей мере, два подхода в изучении «Мастера и Маргариты»: один, акцентирующий внимание на «антихристианской направленности» (М.М. Дунаев) булгаковского произведения, использует в прочтении романа механический перенос религиозных догматов на самобытное художественное полотно, не претендующее на роль историко-теологического трактата, и другой, противоположный, оценивает главную книгу М.А. Булгакова исключительно с позиций секуляризации и отдает приоритет абстрактным общечеловеческим гуманистическим ценностям. Думается, оба подхода грешат излишней односторонностью и не вполне адекватны художественному содержанию романа, нравственно-этический подтекст которого раскрывается в единстве религиозно-философских и культурно-эстетических принципов, утверждаемых русскими мыслителями первой трети XX века, с творчеством которых современное булгаковедение обнаруживает тесную внутреннюю связь писателя.

Рубеж XX—XXI веков ознаменовался появлением рада работ, где главным предметом исследования становится проблема сущностного родства мировосприятия автора «Мастера и Маргариты» и представителей нравственно-этического крыла философии русского Ренессанса (В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, Б.П. Вышеславцев, Г.П. Федотов и др.), которые в самом начале XX столетия в лоне Православия приблизились к глубинному постижению спасительного для человечества сердечного учения Христа, ставшего предметом художественного осмысления в романе М.А. Булгакова.

Сегодня ни у кого из исследователей «Мастера и Маргариты» не вызывает сомнений правомерность проведения смысловых параллелей между романом и русской религиозной философией XX века, однако в этом направлении предпринимаются только первые шаги. Так, в кандидатских диссертациях Н.В. Уховой «Философско-этические идеи в творчестве М.А. Булгакова» (М., 1999), М.О. Булатова «Нравственно-философская концепция романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»» (Махачкала, 2000), Ж.Р. Колесниковой «Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и русская религиозная философия начала XX века» (Томск, 2001) обосновывается перспективность изучения главной книги М.А. Булгакова в тесной связи с русской религиозной мыслью XX столетия, намечается идейно-содержательный контур культурно-эстетических и философских взглядов писателя, проявившихся в его «закатном» романе. В поле зрения булгаковедов оказываются в основном экзистенциальные, историософские проблемы, решаемые по преимуществу в контексте персонализма, «философии свободы» и «философии творчества», но зачастую без «самодостаточного углубления в структуру текста» произведения (Ж.Р. Колесникова), что порой делает важные теоретические положения и справедливые замечания исследователей декларативными, не подкрепленными детальным анализом художественного материала в единстве его формы и содержания.

Сегодня назрела необходимость в органичном соединении философско-богословского, историко-культурологического и поэтико-стилистического подходов для целостной интерпретации романа «Мастер и Маргарита» с точки зрения отражения в нем центральной для всего русского религиозного Ренессанса этической идеи живого Бога, поиск которой составлял смысл и цель духовных исканий отечественной интеллигенции рубежа XII—XX веков. Чрезвычайно волновавшая М.А. Булгакова идея «живого Бога» нашла воплощение в образе Иешуа Га-Ноцри, ставшего нравственным эталоном, с которым соизмеряются все персонажи произведения. Попытка рассмотреть булгаковского Христа в свете этой теории, противоречащей каноническому пониманию Спасителя, определяет актуальность диссертационного исследования. Его главной целью является осмысление романа в контексте нравственно-этических исканий мыслителей русского Ренессанса, с учетом конкретных реализаций принципиально важных для отечественной философии начала XX века концептов (ум, сердце) на уровне образной, сюжетно-композиционной, мотивной организации произведения.

Эта цель обусловила постановку следующих задач:

1. Определить основные этапы постижения образа Иешуа Га-Ноцри и романа «Мастер и Маргарита» в отечественной литературоведческой науке.

2. Изучить влияние философии русского религиозного Ренессанса на мировосприятие М.А. Булгакова и определить основные идеи, нашедшие отражение в романе «Мастер и Маргарита».

3. Соотнести созданную русским философским Ренессансом теорию живого Бога, в основе которой лежит идея сердечности Спасителя, с художественной концепцией образа Христа в романе Булгакова.

4. Проанализировать «древние» и «современные» главы романа «Мастер и Маргарита» с точки зрения функционирования в них мотивов головы и сердца как художественной реализации философской диалектики рационального и иррационального в познании мира и человека.

Обозначенные задачи решаются на материале окончательной и черновых редакций романа «Мастер и Маргарита», писем и дневников М.А. Булгакова, воспоминаний о нем современников, трудов русских религиозных философов рубежа XIX—XX веков, в которых содержатся идеи, созвучные писателю.

Предметом диссертационного исследования является поэтико-философский и религиозно-онтологический контекст романа «Мастер и Маргарита».

Решаемые в работе проблемы определили характер научных подходов к произведению М.А. Булгакова: с одной стороны, мы руководствовались принципами структурно-семантического литературоведения, раскрывающего поэтику (план выражениях с другой — опирались на герменевтическую традицию, филолого-философскую теорию истолкования текстов, предложенную Г.-Г. Гадамером и детально разработанную М.М. Бахтиным, в постижении идейно-смыслового ядра произведения (план содержания). Кроме того, нами использовались такие методы, как системно-целостный, историко-генетический, сравнительно-типологический, биографический, элементы мифопоэтического, интертекстуального и мотивного анализов, а также получивший в последнее время широкое распространение метод религиозно-философской интерпретации художественных текстов.

Синтез различных приемов и способов исследования «Мастера и Маргариты» позволил сформулировать рабочую гипотезу: «закатный» роман М.А. Булгакова создавался под мощным воздействием религиозных исканий русской интеллигенции первой трети XX века, разочаровавшейся в рационалистических доктринах позитивизма, нигилизма, марксизма, атеистически-материалистических по своей сути, и попытавшейся обрести нравственную опору в сердечном учении Иисуса Христа — «живого Бога», спустившегося к человеку, чтобы поднять его на высоту духовного совершенства.

Ершалаимские сцены, становясь в художественном контексте произведения символическими, представляют собой фрагменты вселенской мистерии, где разворачивается вечное противостояние добра и зла, света и тьмы, души и тела, свободы и необходимости. Эти оппозиции сочленены в единую партитуру мотивами головы и сердца (выступающими как знаки духовно-интуитивного (осердеченного) и рассудочного постижения бытия), которые синхронно развиваются в «древних» и «современных» главах. Проецируя атеистическую Москву 20—30-х годов XX столетия на Ершалаим начала I века, М.А. Булгаков констатирует: за тысячелетнюю историю человечество духовно не изменилось, но, наоборот, лишь усугубило свое положение, презрев открытые Иешуа Га-Ноцри (Иисусом Назарянином) этические ценности, отвергло любящее сердце и подчинило свою жизнь «голове» — расчетливой, «равнодушной» и «холодной» логике.

Единственный, спасительный для человечества путь, по мысли М.А. Булгаков а, — потерять голову (то есть перестать уповать на «всесильный» разум — «закон достаточного основания», ограничивающий познание беспредельно-духовного) и сердцем узреть свет Христов, как узрел его поэт-богоборец Иван Бездомный, сумевший преодолеть «искушения» рационалиста Берлиоза, искренне поверить в праведника Га-Ноцри и открыть для себя иное измерение бытия. Те же, кто не способен на нравственное преображение, в прямом и переносном смысле теряют голову, ибо, пустая и бездуховная, она мертва, и потому у ее обладателя нет надежды на вечность, как нет ее у председателя Массолита Михаила Берлиоза.

Теоретико-методологической основой исследования являются труды крупнейших русских религиозных философов XIX—XX веков (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Б.П. Вышеславцев, В.В. Зеньковский, Н.М. Зернов, И.А. Ильин, архиепископ Иоанн (Шаховской), К.Н. Леонтьев, А.Ф. Лосев, Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, В.С. Соловьев, П.Б. Струве, Е.Н. Трубецкой, Г.К. Федотов, П.А. Флоренский, С.Л. Франк, Л.И. Шестов, В.Ф. Эрн, П.Д. Юркевич). Концептуальной литературоведческой базой нашей диссертации стали ключевые идеи, высказанные в работах М.М. Бахтина, Б.М. Гаспарова, Г.Д

Гачева, Н.К. Гея, И.А. Есаулова, Е.М. Мелетинского, В.П. Руднева, Е.Б. Скороспеловой, В.Н. Топорова, О.М. Фрейденберг, В.Е. Хализева. При выборе подходов к осмыслению романа «Мастер и Маргарита» мы опирались на результаты исследовании ведущих булгаковедов: В.М. Акимова, А.З. Вулиса, И.Л. Галинской, А. Зеркалова, А.П. Казаркина, В.Я. Лакшина, Г.А. Лесскиса, В.И. Немцева, В.В. Новикова, Н.В. Палиевского, В.В. Петелина, Г.М. Ребель, Б.М. Сарнова, Б.В. Соколова, Н.П. Утехина, Л.А. Фиалковой, М.О. Чудаковой, Е.А. Яблокова, Л.М. Яновской.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Философия русского религиозного Ренессанса оказала существенное влияние на мировоззрение М.А. Булгакова, определив вектор нравственно-этических, эстетических исканий писателя, сформировавшегося в православной семье известного богослова А.И. Булгакова, стоявшего у истоков зарождения в России конца XIX — начала XX веков религиозно-философских обществ, имевших целью просвещение интеллигенции светом Христовых истин.

2. Воспринятая М.А. Булгаковым магистральная идея русской религиозной философии начала XX века о приоритете целостного знания (сердечно-мистического по своей природе) над дискретным (рационально-детерминированным) нашла отражение в романе «Мастер и Маргарита» на уровне смыслообразующих художественное целое мотивов головы и сердца.

3. Богословские оппозиции Закон / Благодать, пророк / философ, нашедшие художественное воплощение в «библейском» повествовании «Мастера и Маргариты», созвучны по своей содержательной наполненности нравственно-этическим концептам «разум» и «сердце», лежащим в фундаменте теории «живого Бога», созданной философами русского религиозного Ренессанса.

4. В романе представлена система координат «головного» и «сердечного» миросозерцания, в которую вписаны все главные герои произведения: Иешуа Га-Ноцри, гармонично соединяющий в себе осердеченный ум и одухотворенное сердце; Понтий Пилат, живущий по законам голой логики, неосердеченного ума; Левий Матвей, постоянно раздираемый внутренней борьбой между рассудочной целесообразностью и трепетным чувством; Иуда из Кириафа, являющийся образцом греховного, «нечистого» сердца и заглушенного низменными страстями ума.

5. Проблема «научного атеизма», отражающая в романе оголтелое богоборчество 20—30-х годов XX века, решается писателем в тесной связи с образами Михаила Берлиоза и Ивана Бездомного и осмысляется как проблема потери современным человечеством сердечного взгляда на мир и абсолютизации им «головного» (рационального) начала, то есть оторванного от сердечной истины разума.

Научная новизна диссертационного исследования заключается:

• во введении в научный оборот фактов реальной и творческой биографии А.И. Булгакова, историка христианства и профессора-богослова, оказавшего влияние на миросозерцание своего сына М.А. Булгакова;

• в выявлении в романе «Мастер и Маргарета» центральной для русского религиозного Ренессанса идеи «живого Бога» и анализе особенностей ее художественного воплощения;

• в раскрытии фундаментальной для христианского мировидения нравственно-этической парадигмы «ума» и «сердца», включающей в себя систему историко-богословских оппозиций Закон / Благодать, пророк / философ, сын / раб, в художественной структуре романа «Мастер и Маргарита»;

• в прочтении главных образов романа (Иешуа Га-Ноцри, Понтий Пилат, Левий Матвей, Иуда из Кириафа, Берлиоз, Иван Бездомный) в контексте «феноменологии сердца» русской религиозной философии рубежа XIX—XX веков.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что она намечает конкретные пути разрешения проблемы идейно-философского влияния русского религиозного Ренессанса на литературный процесс первой трети XX столетия и, в частности, на роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», проясняет нравственно-этические, богословско-онтологические воззрения писателя, нашедшие отражение в его главной книге, представляющей собой уникальное культурное явление в искусстве XX века.

Практическое значение исследования заключается в возможности использования его результатов в составлении научных комментариев к роману «Мастер и Маргарита», в подготовке вузовских лекционных курсов по истории русской литературы XX века, спецкурсов и спецсеминаров, а также в системе уроков и факультативов при углубленном изучении литературы в школе.

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на аспирантском семинаре в ЕГУ им. И.А. Бунина, докладывались на научно-практических конференциях ЕГУ (2001—2004); научной конференции «Христианство и русская культура», посвященной 2000-летию от Рождества Христова (Елец: ЕГПИ, 2000); региональной конференции «IV Рождественские чтения: Православие и интеллигенция» (Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2002); региональной конференции «V Рождественские чтения: Православие и молодежь» (Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2003); всероссийской конференции «XIII Ершовские чтения» (Ишим: НГПИ им. П.П. Ершова, 18—19 февраля 2003); всероссийской соросовской конференции «Становление и развитие университетского комплекса в условиях малого города» (Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2003); шестой межвузовской конференции молодых ученых-филологов «Поэтика и компаративистика» (Москва — Коломна: КГПИ, 27—28 мая 2003); второй всероссийской конференции «Русская литература и философия: постижение человека» (Липецк: ЛГПУ, 6—8 октября 2003); региональной конференции «VI Рождественские чтения: Православие и культура» (Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 9 января 2004); международной научно-практической конференции «VIII Виноградовские чтения» (Москва: МГПУ, 23—25 марта 2004); региональной конференции «Актуальные проблемы преподавания литературы в школе» (Липецк: ЛГИУУ, 6 апреля 2004); региональной научно-практической конференции ««Поэтика» литературных гнезд: филология, история, краеведение» (Спасское-Лутовиново — Орел: ОГУ, 27—28 апреля 2004); международной конференции «V Замятинские чтения» (Тамбов — Елец: ТГУ им. Г.Р. Державина, ЕГУ им. И.А. Бунина, 14—17 сентября 2004).

Структура и объем диссертации определены характером изучаемой проблемы. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Библиографический список включает 270 наименований. Материал исследования изложен на 208 страницах.