Предисловие

В общей чрезвычайно сложной и противоречивой картине литературной эпохи XX века выделяются яркие фигуры двух современников, единомышленников Е.И. Замятина (1884—1937) и М.А. Булгакова (1891—1940) — художников, отразивших, кажется, все перипетии национальной жизни не только на отрезке своего творческого пути, но и в перспективе. Их личности, самобытный талант, своеобразие художественного наследия настолько уникальны и вместе с тем столь характерны для русской литературы прошедшего века, что обращение к творческой биографии каждого из писателей позволяет по-особому взглянуть на весь литературный процесс столетия.

Можно констатировать определенный научный «бум», обозначившийся в последнее десятилетие вокруг самых знаменитых русских романов XX века — «Мы» и «Мастер и Маргарита», но при всем позитивном значении такого внимания к главным произведениям Е.И. Замятина и М.А. Булгакова он привел к некоторому одностороннему исследовательскому крену, невольно нарушившему целостное восприятие художественного мира писателей. Повышенный интерес к идейно-философской и социально-политической проблематике романа «Мы» Е.И. Замятина в обход многих аспектов его художественной деятельности в значительной мере способствовал укреплению деформированного представления о творческом потенциале писателя, формированию искаженных научных приоритетов в его осмыслении. В результате «за крупным планом отдельного произведения все творчество сложного, самобытного художника затушевывалось, виделось не отчетливо, теряло свою логику» (И.О. Шайтанов), и создалось впечатление, что Е.И. Замятин — автор лишь одного произведения, одной темы, одной манеры. Так что возвращенный на родину писатель в середине 80-х годов прошлого столетия оказался вернувшимся, но не узнанным.

«Неузнанность» Замятина еще в большей степени связана с все прочнее утверждающимся подходом к нему как к холодно-ироничному писателю европейской выучки, являющемуся «центральной фигурой модернизма» (Л. Геллер). Такое представление о творчестве «брызжущего талантом» художника, запечатлевшего многокрасочную, пленяющую запахами и звуками жизнь, стало возможным в результате игнорирования самого важного, «самого главного», сущностно-онтологического фактора, определяющего качественную основу мировоззрения и художественной системы писателя, — его генетическую связь с глубинной, почвенной, «самой настоящей» Россией-Русью, с народными воззрениями на мир, народной философией и культурой.

Национальная специфика столь ярко и колоритно проявляется в творчестве писателя, создает такое мощное семантическое силовое поле, что, попадая в него, любое явление общечеловеческой культуры, будь то философские системы О. Шпенглера, Ф. Ницше, Т. Карлейля или образы мировой мифологии, литературы, тот час же получают «русскую» подсветку, «русский» окрас. Замятинское творчество, изъятое из органической среды, осмысленное вне национального контекста, утрачивает духовно-нравственный объем, подлинное историко-философское наполнение. Оно оказывается в безвоздушном пространстве, лишается соков и красок, становится одномерным и рационалистически плоским. От родной земли, ее народа Замятин черпал силы в течение всей жизни.

Родившийся и выросший в черноземной корневой России (Лебедянь), он близко знал, понимал и чувствовал ее. Здесь, «во глубине» страны, из соединения усилий всего народа складывалось то главное, то «общее дело», которое служило фундаментом, основанием великой культуры. Главные черты, предпосылки национального менталитета, стиля накапливались в сотнях русских уездов и волостей, которые затем, как ручейки, стекались в обе русские столицы, скрепляя самыми надежными духовными скрепами нацию в единое целое. Внутри этого процесса формировался художественный дар Е.И. Замятина, у которого и европейский Петербург, и далекая Англия показаны через призму «нутряной» России, имеющей почти всегда лебедянский колорит. Поэтому авторы монографии ставят своей целью выявить «лебедянский контекст» творчества Е.И. Замятина и таким образом «проинтегрировать» образную структуру, сюжетостроение, название произведений, характеры героев, их язык особенностями социокультурного пространства среднерусской провинции, лебедянской округи, с которой была связана и творческая биография М.А. Булгакова.

Современное осмысление художественного наследия этого писателя, получившего мировое признание, концентрируется преимущественно на романе «Мастер и Маргарита», который основательно прочитан в контексте европейской культурной традиции. На эту тему написаны тома научных исследований, среди которых фундаментальные монографии, кандидатские и докторские диссертации. В рамках структурно-семантического направления, долгие годы остававшегося наиболее перспективным в булгаковедении, за последние десятилетия достигнуты значительные результаты: установлена литературная «генеалогия» (И.Ф. Бэлза) романа «Мастер и Маргарита», уходящая в глубину древних и средневековых духовно-мистических (гностических) учений и апокрифических источников («отреченных книг»), разгаданы многочисленные «коды» и «шифры» (И.Л. Галинская), скрывавшие некое «тайное знание» писателя, детально проанализирована система мотивов и интертекстуальные связи (Е.А. Яблоков).

Однако неповторимость булгаковского мирообраза в его национальном преломлении пока не раскрыта в полном объеме и требует глубоких научных разысканий. Исследователями тщательно изучен дворянско-интеллигентский культурный контекст творчества М.А. Булгакова, установлена и проанализирована особая «столичная ментальность», ставшая объектом как сатирического, так и философского осмысления в ранних фельетонах и «московских» повестях. Однако для уяснения полной и объективной картины булгаковского художественного мира необходимо выяснить, в какой мере эстетическая система автора «Мастера и Маргариты» испытала на себе влияние традиций русской народной культуры, которые очень важно обнаружить не только в сборниках рассказов и очерков, но и в драматургическом и романном творчестве писателя. Предстоит также огромная работа по выявлению характера и степени влияния на мировидение М.А. Булгакова идей русского философского Ренессанса, глобальные идеи которого о «живом Боге», о сердечности Христовой веры почерпнуты были им из сокровищницы глубинной народной культуры России, народного миропонимания. Ярчайшие представители русской религиозной мысли рубежа XIX—XX веков, В.В. Розанов и С.Н. Булгаков, были творчески и биографически связаны с Елецкой округой, входившей в Орловскую губернию, где жили и умирали предки М.А. Булгакова по материнской и отцовской линии и куда в 1938 г. (Лебедянь) приезжал на отдых писатель.

Отец М.А. Булгакова Афанасий Иванович Булгаков, крупный богослов рубежа XIX—XX веков, профессор Киевской духовной академии, специалист по нравственно-этическому учению христианства и церковной догматике, высоко ценимый П.А. Флоренским, инициатор религиозно-просветительских собраний в Киеве, стал заметной фигурой в истории русского Ренессанса и оказал колоссальное влияние на мировидение своего сына, отразившееся в романе «Мастер и Маргарита». В нем воплотились многие ключевые идеи, разрабатываемые русской религиозной философией, и прежде всего диалектика «головы» и «сердца», рационального и иррационального начал, легшая в основу мотивной структуры произведения. Зародившийся под влиянием отца интерес к этической проблематике христианства отчетливо проявился у М.А. Булгакова в 1920-е годы, в период его увлечения религиозной философией и личного знакомства с Н.А. Бердяевым, Г.Г. Шпетом, М.О. Гершензоном, но своего апогея достиг во время работы над «закатным» романом (1928—1940).

В нем писатель переосмыслил евангельскую историю в соответствии с традицией свободного от догматической зашоренности толкования Священного Писания, идущей от религиозно-философских обществ начала XX века, черпавших в свою очередь многие идеи из народной философии жизни, народного восприятия Христа и Его учения. Ершалаимские главы, являющиеся смысловым центром «Мастера и Маргариты», содержат в концентрированном виде не только идею вселенского христианства, раскрывающую самую суть учения Иисуса Назарянина, приобретшего со временем мифологический ореол, но и русское национальное представление о Спасителе — «живом Боге», сердечном и любящем каждого человека. Эта ключевая идея отечественной философии рубежа XIX—XX веков (В.В. Розанов, С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев), связь которой с романом «Мастер и Маргарита» очевидна, может быть глубже осмыслена в контексте духовной культуры русской провинции. Избранный ракурс, думается, будет весьма способствовать открытию в созданных писателем самобытных художественных образах ранее не замеченных граней, которые дадут возможность проникнуть в глубину авторского мировидения. Поэтому обращение к «лебедянскому контексту», провинциальным реалиям и духовной реальности России XX века поможет по-новому осознать творческое наследие Е.И. Замятина и М.А. Булгакова.