Съёмки шли вовсю, когда на горизонте вскоре вновь сгустились тучи и в воздухе запахло новой «крупной неприятностью»: сценарием «Ревизора» заинтересовался сам начальник Главного управления кинематографии Б.З. Шумяцкий — главный гонитель С.М. Эйзенштейна. Возникла угроза того, что повторится история с «Перекопом».
Е.С. Булгакова в то время писала в дневнике: «Звонил Катинов (редактор Представительства «Украинфильма» в Москве — В.С.) я рассказывал, что Шумяцкому читали сценарий «Ревизора», что ему он понравился так же, как и Юкову».
Совершенно неожиданно от Каростина потребовали снять актёрские пробы фильма, якобы для того, чтобы иметь представление о его режиссёрских замыслах.
Без ведома режиссёра руководство Киевской студии отправило пробы в Москву, где их показали в Главном управлении кинематографии во время общественной дискуссии, после чего было вынесено решение: «Производство фильма прекратить, работу режиссёра определить как формалистическую, а сценарий — как искажающий классическое произведение».
Документы свидетельствуют, что к травле и разгрому работы Каростина приложили руки многие, но прежде всего сам гонитель Эйзенштейна Б.З. Шумяцкий, начальник Главного управления кинопромышленности СССР. Приложил руку к уничтожению фильма и преследованию его создателей небезызвестный Александр Довженко. Видно, поэтому на студии его имени долгие годы не разрешалось говорить о фильме «Ревизор». Выступая в московском Доме кино в 1937-м году, Довженко сказал: «Способный молодой режиссёр с первых своих шагов запутался в формалистической паутине. В этом фильме отсутствует художественная правда. Постановщик извращает смысл и содержание классического произведения Гоголя».
Эти слова прозвучали как приговор. Сразу же после выступления Довженко незавершённая картина «Ревизор» была официально закрыта. Обстановка вокруг закрытия фильма была столь тревожной, что все его создатели ожидали самых трагических последствий. Оператор фильма Николай Топчий тайно вынес из монтажной отснятый им материал, спрятал у себя дома и хранил до начала войны, каждый день ожидая ареста. Но свои 10 лет он отсидел не за «Ревизора», а за другой фильм. При аресте была изъята и уже навсегда потеряна драгоценная плёнка со сценами из «Ревизора».
Каростин какое-то время не знал о просмотрах и дискуссии. Ничего не подозревая, он продолжал в Киеве съёмки. И вдруг ему сообщили, что фильм сниматься не будет.
Михаил Степанович впоследствии говорил мне: «В моей жизни произошёл тяжелейший разлад, я переживал, может быть, впервые такой крах, удар, имевший для меня катастрофические последствия».
Почти год Михаил Степанович не мог придти в себя: он не работал, не написал ни строчки, не снял ни одного кадра, не переставая задавать себе вопрос: «В чём они в Москве увидели формализм по снятой мною пробе?» У него началась депрессия.
Обсуждение отснятого материала состоялось также в Киевской студии. Выступали члены сценарной коллегии. Каких только грехов не навешали создателям фильма. Критиковавшим показалось, что слишком откровенными были намёки на советскую действительность. Булгаков тогда, после разноса, сказал, и это врезалось в память оператору Н. Топчию: «Это конец! Я чувствую. Подозрение, что фильм каким-то образом затрагивает советскую действительность, стало опасным вирусом, распространяющим страшную болезнь, какую — знают все!». (Публикация Г. Файмана «Искусство кино», 1983, № 9).
У Булгакова в связи с этим событием резко ухудшилось здоровье.
Жестокий разгром попытки создать впервые в мире кинофильм по «Ревизору» Гоголя говорит о многом и, прежде всего о том, что советская бюрократия почувствовала в фильме угрозу, ибо открыто выставлялся в нём один из основных инструмент её существования — взятка («блат»).
Однако сценарий мистическим образом уцелел, благодаря тому, что сценарий М. Каростина и М. Булгакова ещё до разгрома был издан для сценарно-производственной конференции, он стал широко известен в кругах кинематографистов и не раз. использовался как основа — правда, без упоминаний его авторов, что обидно и несправедливо, — при последующих экранизациях «Ревизора».
Так, В. Петров, снявший «Ревизора» в 1952-м году, неблагодарно «пинает» первых авторов, говорит «о тяжёлых для пьесы годах, когда над ней производили различные формалистические эксперименты всяческие «псевдоноваторы»». И это было произнесено режиссёром, укравшим без зазрения совести множество сцен и элементов из сценария Каростина и Булгакова!..
В 1977-м году Леонид Иович Гайдай поставил на «Мосфильме» комедию «Инкогнито из Петербурга». Концовка фильма в деталях воспроизводит финальную сцену из сценария М.С. Каростина. Отклики на ленту Л. Гайдая были разные, по большей части отрицательные, но эту сцену считали «очень глубокой и работающей на современность находкой режиссёра», что, конечно, надо рассматривать как комплимент Каростину и Булгакову, весьма запоздавший. Однако вернёмся в 1930-е годы.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |