Дорогой Павел!
Не написал тебе до сих пор потому, что все время живем мы, бешено занятые, в труднейших и неприятнейших хлопотах1. Многие мне говорили, что 1936-й год потому, мол, плох для меня, что он високосный, — такая есть примета. Уверяю тебя, что эта примета липовая. Теперь вижу, что в отношении меня 37-й не уступает своему предшественнику.
В числе прочего второго апреля пойду судиться — дельцы из Харьковского театра делают попытку вытянуть из меня деньги, играя на несчастье с «Пушкиным»2. Я теперь без содрогания не могу слышать слово — Пушкин — и ежечасно кляну себя за то, что мне пришла злосчастная мысль писать пьесу о нем3.
Некоторые мои доброжелатели избрали довольно странный способ утешать меня. Я не раз слышал уже подозрительно елейные голоса: «Ничего, после вашей смерти все будет напечатано!» Я им очень благодарен, конечно!
Желаю сделать антракт: Елена Сергеевна и я просим Анну Ильиничну и тебя прийти к нам 28-го в 10 часов вечера попить чаю. Черкни или позвони, можете ли быть?4
Приветствую, целую!
Твой М. Булгаков.
Примечания
Впервые: Новый мир. 1987. № 2. Печатается по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 29, л. 18).
1. Действительно, несмотря на вдохновенные призывы Елены Сергеевны о помощи, тридцать седьмой год начался для Булгаковых с тяжелейшего гриппа, затем рухнула последняя надежда на поездку в Париж, потом началась бесплодная возня с зарубежными гонорарами, тихий отказ в постановке «Черного моря» и т. д. Многократно Е.С. Булгакова с горечью записывала в дневнике о безысходности и беспросветности в их положении.
2. Театр русской драмы в Харькове предъявил иск Булгакову и Вересаеву на полученный ими аванс за не разрешенную к постановке пьесу о Пушкине.
3. Новый прилив неприятных воспоминаний по поводу снятия пьесы «Александр Пушкин» возник у Булгаковых в связи с крайней необходимостью иметь справку реперткома о том, что ранее им было дано разрешение Вахтанговскому театру на постановку пьесы. Иначе суд с харьковским театром был бы проигран. На «выбивание» из недр реперткома злосчастной справки ушло несколько дней.
4. 28 марта вечером П.С. Попов с женой были у Булгаковых. «У нас — Патя и Тата, — записала Елена Сергеевна. — М.А. читал куски романа («Записки покойника»). Потом ужин.
Мой вывод: мы совершенно одиноки и положение наше страшно».
Тем не менее в общении с лицами «официальными» Булгаков не проявлял ни малейшей растерянности и ни перед кем не заискивал. Напротив, у него возникало чувство отвращения к людям, которые пытались ловчить. Характерной является следующая запись в дневнике Е.С. Булгаковой 30 марта: «Да, забыла написать! Рассказывали о том, как Мейерхольд на собрании актива работников искусств клялся в своих грехах. Это было так позорно, что сначала подумали, что он издевается. Удивительная гадина».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |