М.А. Булгаков — Л.Н. Замятиной. 31 декабря 1933 г.

Милая Людмила Николаевна!

Еще несколько часов, и пробьет «12». Говорят, что все это условности. Возможно. Но все-таки, всякий раз, как ждешь боя часов, внушаешь себе, что вот явится Фортуна, обольстительно улыбнется. Она, конечно, не явится, все это чепуха, но ждать никому не запрещается.

Итак, поздравляю Вас с Новым годом. Так как мне точно известно, что нужно для счастья человека, то этого и желаю Вам: 1) здоровья, 2) собственная вилла, 3) автомобиль, 4) деньги.

Все прочее приложится.

Себе желаю только одного: как можно скорее переехать в Нащокинский переулок. Больше мне ничего не нужно.

Есть затрепанная, тусклая, заношенная надежда, что это случится в январе. Но если не случится, то гражданин, которому наша Пироговская квартира уже сдана, отравит мне окончательно жизнь.

Но недаром я жду полночи — улыбнется богиня — авось переедем.

Ваше письмо от 3.XI.33 получено...¹

Примечания

Впервые: Русская литература. 1989. № 4. Печатается по указ. изд.

1. В письме от 3 ноября 1933 г. Замятины сообщали интересную информацию о своей жизни, делились впечатлениями от женитьбы Булгакова. Е.И. Замятин: «Дорогой Мольер Афанасьевич, я задержался с ответом на Ваше письмо для того, чтобы иметь возможность поздравить Вас одновременно с Октябрьской годовщиной — и с новым семейным очагом. Ах, молодежь, молодежь! Ах, ветрогоны! Когда-то я был вроде Вас, а теперь вот наказан за грехи: два месяца пролежал в постели с жестоким ишиасом в левой ноге... На какие репетиции? Как, разве я ничего Вам не сказал? Ну, конечно, — «Блоха» («народное шуточное представление», написанное Замятиным на тему рассказа Н.С. Лескова «Левша»; ставилась в МХАТе-2 в 1925 г. — В.Л.), а вернее — «La Puce», ибо нашлись искусники, которые умудрились перевести это на французский, и смельчаки, которые это ставят... Ame slave здесь вообще в моде. Один из лучших парижских драматургов — Деваль — написал пьесу «Towarisch» из парижско-русского быта с участием большевика... Что за клюква! <...> Летом видел здесь «Турбиных», одного из небезызвестных Вам Мольеров, в исполнении так называемой «пражской группы». За исключением превосходного Мышлаевского — все остальные... — Вы бы не досидели до конца...» Л.Н. Замятина: «Далекий Михаил Афанасьевич, не из-за мстительности я не отвечала на Ваше письмо. Оно пришло, когда мы были в Бретани, у океана. Вернувшись в августе — тогда получили... А в сентябре — mon cher mari заболел, такие переносил мучения, что трудно описать... Теперь самое неприятное уже позади. Е[вгений] И[ванович] двигается, улыбается... Я не представляю Вас в новой обстановке, в новом окружении. Мне жаль Любовь Евг[еньевну]... Устроена ее личная жизнь? Ах, Мася, Мася... Вы должны, конечно, измениться теперь, и изменитесь наверное. Вот почему Вы не поняли, что Вам надо было ответить скорее на мое последнее письмо, послать хоть два слова, надо было это сделать. Можете порадоваться — благодаря Вам я стала более равнодушна к родине, меньше стала думать и мечтать о ней... Если напишете — буду очень рада, но уже никаких условий не ставлю больше. Пусть Елена Сергеевна сдержит слово и провезет Вас по Европе. Тогда я познакомлюсь с ней, а пока передайте мой привет».