М.А. Булгаков — В.В. Вересаеву. 17 октября 1933 г.

Дорогой Викентий Викентьевич,

помнится, один раз я Вас уже угостил письмом, которое привело Вас в полнейшее недоумение¹.

Но так всегда бывает: когда мой литературный груз начинает давить слишком, часть сдаю Елене Сергеевне. Но женские плечи можно обременять лишь до известного предела. Тогда — к Вам.

* * *

Давно уже я не был так тревожен, как теперь. Бессонница². На рассвете начинаю глядеть в потолок и таращу глаза до тех пор, пока за окном не установится жизнь — кепка, платок, платок, кепка. Фу, какая скука!

* * *

Так в чем же дело? Квартира. С этого начинается. Итак, на склоне лет я оказался на чужой площади. Эта сдана, а та не готова. Кислая физиономия лезет время от времени в квартиру и говорит: «Квартира моя». Советует ехать в гостиницу и прочие пошлости. Надоел нестерпимо³. Дальше чепуха примет грандиозные размеры⁴, и о работе помышлять не придется.

* * *

Нарисовав себе картину выселений, судов, переселений и тому подобных прелестей...⁵

Примечания

Впервые: М.А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. См. также: Новый журнал. Нью-Йорк, 1973. Июнь. Кн. III. С. 161. Печатается по автографу (РО ИРЛИ, ф. 369, ед. хр. 226, л. 3).

1. Очевидно, речь идет о письме Вересаеву от 22 июля 1931 г.

2. Именно в это время Булгаков интенсивно работал, главным образом ночами, над романом о дьяволе, имевшем несколько предварительных названий — «Великий канцлер», «Консультант с копытом», «Сатана» и др.

3. В дневнике Е.С. Булгаковой имеется такая запись (2 ноября): «Очень мешает жить Зельдович, которому наша застройщица... продала на корню нашу квартиру».

4. При всей фантазии Булгакова он не мог, конечно, предусмотреть всех вариантов возникновения «чепухи». А она являлась иногда внезапно, помимо желаний Зельдовича, как бы из ничего. Приводимая ниже дневниковая запись Е.С. Булгаковой как бы вырывается из романа в реальную действительность. Вот эта запись:

«Ну и ночь была. М.А. нездоровилось. Он, лежа, диктовал мне главу из романа — пожар в Берлиозовой квартире. Диктовка закончилась во втором часу ночи. Я пошла в кухню — насчет ужина, Маша стирала. Была злая и очень рванула таз с керосинки, та полетела со стола, в угол, где стоял бидон и четверть с керосином — незакрытые. Вспыхнул огонь. А я закричала — Миша!! Он, как был, в одной рубахе, босой, примчался и застал уже кухню в огне. Эта идиотка Маша не хотела выходить из кухни, т. к. у нее в подушке были зашиты деньги!..

Я разбудила Сережку, одела его и вывела во двор, вернее — выставила окно и выпрыгнула, и взяла его. Потом вернулась домой. М.А., стоя по щиколотке в воде, с обожженными руками и волосами, бросал на огонь все, что мог: одеяла, подушки и все выстиранное белье. В конце концов он остановил пожар. Но был момент, когда и у него поколебалась уверенность и он крикнул мне — вызывай пожарных!

Пожарные приехали, когда дело было кончено. С ними — милиция. Составили протокол. Пожарные предлагали: давайте из шланга польем всю квартиру! Миша, прижимая руку к груди, отказывался.

Легли в семь часов утра, а в десять надо было вставать, чтобы идти М.А. в Театр. Завтракать пошли в Метрополь, что доставило Сергею невыразимое наслаждение — с утра Cafe glacé».

5. Обрыв текста. Письмо не было отправлено.