М.А. Булгаков — В издательство «С. Фишер-Ферлаг». 7 апреля 1933 г.

В Театральный отдел
Издательства С. Фишер

Многоуважаемый г. Марил!

Сегодня Вам отправлены рукописи МОЛЬЕРА и МЕРТВЫХ ДУШ на русском языке. Я полагал, что у Вас в Издательстве имеются эти экземпляры на русском языке? Они необходимы. Ко мне поступают запросы на эти пьесы, и я направляю лиц с этими запросами по Вашему адресу.

Запрос о МОЛЬЕРЕ последовал от господина Доманского, польского переводчика из Варшавы, запрос о МЕРТВЫХ ДУШАХ — из Праги и из Риги.

Благоволите подтвердить получение моих рукописей. Также мне было бы очень интересно знать, верно ли известие в Пражской газете, что МОЛЬЕР идет в Цюрихе?

Я был бы очень признателен, если бы Вы меня чаще осведомляли о ходе моих дел.

Я получил Ваше извещение о том, что налог Вы уплатили. Согласно Вашему письму от 7.I.33, на моем счету числилась сумма в марок 871.16. Я хотел бы знать перечень моих расходов, так как, согласно Вашему письму от 28.2.33, на моем счету числится только марок 197.37.

Не откажите в любезности с моего счета взять 30 (тридцать) марок и перевести по адресу:

ЛАТВИЯ. РИГА. АЛЬБЕРТОВСКАЯ УЛИЦА, 2, КВ. 1.

АЛЕКСАНДРЕ АЛЕКСАНДРОВНЕ НЮРЕНБЕРЕ¹.

Вы меня очень обязали бы, если бы сделали это срочно.

Будьте добры сообщить мне, поступает ли аккуратно гонорар из Риги, где в театре Русской Драмы МОЛЬЕР идет под названием КОМЕДИАНТЫ ГОСПОДИНА.

Очень благодарен Вам за то, что Вы произвели уплату налога. Ожидаю Ваших известий.

Примите уверения в моем уважении.

М. Булгаков.

Москва, Бол. Пироговская, 35а, кв. 6.

Примечания

Публикуется по машинописной копии с подписью-автографом (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 38, л. 43).

1. Нюренберг (Горская) Александра Александровна (1864—1956) — мать Е.С. Булгаковой, православная, из семьи священников. Пользовалась огромной любовью и уважением у детей. Характерным в этом отношении является письмо Елены Сергеевны, написанное вскоре после смерти Михаила Афанасьевича. Приводим фрагменты письма: «Моя дорогая, моя обожаемая мамочка, видишь, только сейчас я решаюсь сесть за письмо к тебе. И это потому, что сегодня, после нескольких дней, очень трудных для меня, — наступило некоторое затишье... Ты не сердишься на меня, дорогая, что я тебе ни разу не написала за этот страшный год? Ты же знаешь, не можешь не знать, что о тебе я думала постоянно, ты мне была нужна всегда, в каждую минуту. Нужна сейчас. А писать трудно. Одно успокаивает — тебе не нужно объяснять мое состояние... Если бы я еще была больше похожа на тебя — душевно, мне было бы легче. У тебя такой громадный запас воли, спокойствия, жизненной, деятельной любви к окружающим, ты так умеешь всегда жить для других, их интересами. Я — нет. То есть я жила для Миши, его жизнью, его творчеством. И вдруг — лишилась всего. Мне так он нужен!.. Мамочка, родная моя, я тебя люблю, обнимаю и целую с безграничной нежностью» (ОР РГБ, ф. 562, к. 33, ед. хр. 22, л. 1).