М.А. Булгаков — В.В. Вересаеву. 29 июня 1931 г.

Дорогой Викентий Викентьевич!

К хорошим людям уж и звонить боюсь, и писать, и ходить: неприлично я исчез с горизонта, сам понимаю.

Но, надеюсь, поверите, если скажу, что театр меня съел начисто. Меня нет. Преимущественно «Мертвые души»¹. Помимо инсценирования и поправок, которых царствию, по-видимому, не будет конца, режиссура, а кроме того, и актерство (с осени вхожу в актерский цех — кстати, как Вам это нравится?). МХТ уехал в Ленинград, а я здесь вожусь с работой на стороне (маленькая постановка в маленьком театре)².

Кончилось все это серьезно: болен я стал, Викентий Викентьевич. Симптомов перечислять не стану, скажу лишь, что на письма деловые перестал отвечать. И бывает часто ядовитая мысль — уж не свершил ли я, в самом деле, свой круг? По-ученому это называется нейрастения, если не ошибаюсь.

А тут чудо из Ленинграда — один театр мне пьесу заказал³. Делаю последние усилия встать на ноги и показать, что фантазия не иссякла. А может, иссякла. Но какая тема дана, Викентий Викентьевич! Хочется безумно Вам рассказать! Когда можно к Вам прийти?

Видел позавчера сон: я сижу у Вас в кабинете, а Вы меня ругаете (холодный пот выступил).

Да не будет так наяву!

Марии Гермогеновне передайте и жены моей и мой привет! И не говорите, что я плохой. Я — умученный. Желаю Вам самого всего хорошего.

Ваш М. Булгаков.

Примечания

Впервые: Знамя. 1988. № 1. Печатается по указ. изд.

1. Очевидно, речь идет о работе над инсценировкой «Мертвых душ», которая была начата в мае 1930 г., вскоре после зачисления Булгакова в штат МХАТа, и продолжалась длительное время, до ноября 1932 г.

2. В апреле 1931 г. М.А. Булгаков заключает договор с Передвижным театром Института санитарной культуры на постановку пьесы Н.А. Венкстерн «Одиночка».

3. Речь идет о пьесе «Адам и Ева». 3 июля 1931 г. Ленинградский Красный театр заключил с Булгаковым договор «на пьесу о будущей войне». 8 июля аналогичный договор был заключен с Вахтанговским театром. Булгаков с интересом работал над пьесой и уже к концу августа закончил рукописный вариант. Кстати, любопытную оценку этой пьесе дала Е.С. Булгакова в 1955 г. в письме к С.Я. Маршаку. «Разве не удивительно, — писала она, — что в 31 году, когда и слова об атомной войне не было, — у Булгакова появилось видение перед глазами — будущей войны, и он написал «Адама и Еву»»...