В защиту черновиков

Прежде чем приступать к изложению аргументов, стоит признаться в необычности по крайней мере некоторых из них.

В литературоведении принято опираться на итоговую, беловую авторскую рукопись. Если между беловиком, тем текстом, который автор передал в издательство, и черновыми, более ранними набросками есть расхождение, то предпочтение отдается именно позднейшему варианту. Вполне понятный и логичный принцип, основанный на уважении к воле автора.

Но все же «есть смысл снова заглянуть в черновую тетрадь эпилога: в рукописи мысль писателя иногда бывает беззащитно обнажена»¹.

Кроме того, есть такие книги, к которым он не может быть вполне применим. Этот принцип не вполне приложим к произведениям подцензурной литературы. Если писатель работает в условиях жесткой внешней цензуры, то со временем он переходит к самоцензуре. Он уже по своему горькому опыту знает, что — можно, что — на грани допустимого, а что — просто невозможно. Он знает требования цензуры и вкусы конкретного цензора. И тогда он может сам подправлять свой текст накануне передачи его в чужие руки. Пока писатель наедине со своим вдохновением, он просто искренен. И тогда каждый пишет, как он дышит²...

Но вот наступает пора, когда надо наступать на горло собственной песне ради того, чтобы хоть что-то прохрипеть.

Булгаков писал свой последний роман в годы жесточайшей цензуры, уже имея огромный опыт «продирания» сквозь нее.

За несколько дней до смерти в дневнике его жены Е.С. Булгаковой появляется запись: «6 марта 1940 г. Когда засыпал: "Составь список... список, что я сделал... пусть знают..." Был очень ласков, целовал много раз и крестил меня и себя — но уже неправильно, руки не слушаются... Одно время у меня было впечатление, что он мучится тем, что я не понимаю его, когда он мучительно кричит. И я сказала ему наугад (мне казалось, что он об этом думает): "Я даю тебе честное слово, что перепишу роман, что я подам его, тебя будут печатать!" — А он слушал, довольно осмысленно и внимательно, И потом сказал: "Чтобы знали... чтобы знали"»³.

Возможно, список, о котором идет речь в начале этой записи, — это список литературных и идейных врагов Булгакова⁴. И вот вопреки обилию этих врагов Булгаков все же хочет видеть свой роман опубликованным. И в романе он видит некоторое предупреждение читателю: «Чтобы знали...».

Ради этого он переделывал роман, не только улучшая его, но и страха ради цензорского. В литературной сводке ОГПУ от 28 февраля 1929 года говорится: «...Булгаков написал роман, который читал в некотором обществе, там ему говорили, что в таком виде не пропустят, так как он крайне резок с выпадами, тогда он его переделал и думает опубликовать, а в первоначальной редакции пустить в качестве рукописи в общество, и это одновременно с опубликованием в урезанном цензурой виде»⁵.

«Печка давно уже сделалась моей возлюбленной редакцией»⁶. «18 марта 1930 года я получил из Главреперткома бумагу, сообщающую, что новая моя пьеса "Кабала святош" к представлению не разрешена... Погибли не только мои прошлые произведения, но и настоящие и все будущие. И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе» («Письмо Правительству СССР»).

В дневнике Е.С. Булгаковой (осень 1937 года): «Мучительные поиски выхода... откорректировать ли роман и представить?.. Миша правит роман»⁷.

Оттуда же: «12 октября 1933 года: Утром звонок Оли: арестованы Николай Эрдман⁸ и Масс. Говорит, за какие-то сатирические басни. Миша нахмурился <...> Ночью М.А. сжег часть своего романа. <...>

30 октября 1935. Приехала Ахматова. Ужасное лицо. У нее — в одну ночь — арестовали сына (Гумилева) и мужа — Н.Н. Пунина. Приехала подавать письмо Иос. Вис. В явном расстройстве, бормочет что-то про себя.

31 октября. Отвезли с Анной Андреевной и сдали письмо Сталину. Мы вечером в Сатире. М.А. делал поправки цензурные <...>

3 апреля 1936. Арестовали Колю Лямина.

5 апреля. М.А. диктует исправления к "Ивану Васильевичу"

<...>

23 сентября 1937. Мучительные поиски выхода: письмо ли наверх? Бросить ли театр? Откорректировать роман и представить? Ничего нельзя сделать. Безвыходное положение <...>

23 октября 1937. У М.А. из-за всех этих дел по чужим и своим либретто начинает зреть мысль — уйти из Большого театра, выправить роман ("Мастер и Маргарита"), представить его наверх <...>

28 февраля 1938. Сегодня в газетах сообщение о том, что 2 марта в открытом суде (в Военной коллегии Верховного суда) будет слушаться дело Бухарина, Рыкова, Ягоды и других (в том числе профессора Плетнева). В частности, Плетнев, Левин, Казаков и Виноградов (доктора) обвиняются в злодейском умерщвлении Горького, Менжинского и Куйбышева <...>

1 марта. ...У М.А. установилось название для романа — "Мастер и Маргарита". Надежды на напечатание его — нет. И все же М.А. правит его, гонит вперед, в марте хочет кончить...»⁹

Были ли шансы на публикацию? Иногда казалось, что да. В ноябре 1936 года постановка шуточной оперы А. Бородина «Богатыри» Камерным театром (с текстом Демьяна Бедного) была заклеймена советской прессой «за глумление над крещением Руси». Е.С. Булгакова отмечает в дневнике: «Я была потрясена!»¹⁰ Булгаков же настолько вдохновлен этим, что в том же месяце делает набросок либретто «О Владимире», обращаясь к теме Крещения Руси¹¹.

Вообще, когда в 1928 году Булгаков начинал свой «роман о дьяволе»¹², в советской литературе дьявол считался вполне приемлемым и обычным персонажем. Ничего шокирующего в том, что советский писатель вдруг вводит в повествование черта, тогда не было.

В воспоминаниях Л.Е. Белозерской-Булгаковой рассказывается о знакомстве М. Булгакова с повестью А.В. Чаянова «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей» (М., 1922). Оформляла книгу Н. Ушакова, дружившая с семьей Булгаковых, она и подарила экземпляр книги Михаилу Афанасьевичу. Итак, «Н. Ушакова, иллюстрируя книгу, была поражена, что герой, от имени которого ведется рассказ, носит фамилию Булгаков. Не менее был поражен этим совпадением и Михаил Афанасьевич. Все повествование связано с пребыванием Сатаны в Москве, с борьбой Булгакова за душу любимой женщины, попавшей в подчинение к Дьяволу <...> С полной уверенностью я говорю, что небольшая повесть эта послужила зарождением замысла, творческим толчком для написания романа "Мастер и Маргарита"»¹³.

Герой повести, студент-второкурсник Московского университета Булгаков возвращается в Москву из Коломенского: «Вступив в город и расставшись со спутником своим, почувствовал я внезапно гнет над своей душой необычайный. Казалось, потерял я свободу духа и ясность душевную безвозвратно и чья-то тяжелая рука опустилась на мой мозг, раздробляя костные покровы черепа... Весь былой интерес к древностям славяно-русским погас в душе моей... Я чувствовал в городе чье-то несомненное жуткое и значительное присутствие. Это ощущение то слабело, то усиливалось необычайно, вызывая холодный пот на моем лбу и дрожь в кистях рук, — мне казалось, что кто-то смотрит на меня и готовится взять меня за руку. Чувство это, отравлявшее мне жизнь, нарастало с каждым днем, пока ночью 16 сентября не разразилось роковым образом, введя меня в круг событий чрезвычайных. Была пятница. Я засиделся до вечера у приятеля своего Трегубова, который, занавесив плотно окна и двери, показывал мне "Новую Киропедию" и говорил таинственно о заслугах московских мартинистов¹⁴. Возвращаясь, чувствовал я гнет нестерпимый»¹⁵.

Тот, кто в повести Чаянова овладел душой Булгакова, был не дьяволом, а человеком, прошедшим посвящение у лондонских вельможных сатанистов. У них в карточной игре он выиграл души нескольких москвичей. Можно представить, как потрясли Михаила Булгакова слова, сказанные чаяновским «Коровьевым»: «Беспредельна власть моя, Булгаков, и беспредельна тоска моя; чем больше власти, тем больше тоски»¹⁶. Впрочем, и он смог остановиться, когда с иконы «Спасов лик строго глянул мне в душу...»¹⁷

Чаянова арестовали в 1930 году (не за повесть, а в связи с процессом «промпартии»). В литературе же за 20 лет советской власти каноны «социалистического реализма» уже определились. Старый черт должен был уступить место старому рабочему.

И чтобы в конце 30-х годов опубликовать «Мастера и Маргариту», надо было многое в тексте спрятать от поверхностных читателей и цензоров... Пришла пора искать «спрятанное». И потому обращение к ранним редакциям оказывается необходимым для понимания итогового текста.

Особенно потому, что «итоговый» текст так и не был дописан, а последний, но все равно черновой вариант¹⁸ нам до сих пор неизвестен.

«Сегодня нужнее не тонкие "интерпретации", а обстоятельные научные разыскания, решение текстологических проблем (а они есть, и еще какие), издание полного, неотредактированного сборника воспоминаний о Булгакове (автору этих строк как-то пришлось сравнить тексты вышедших в 1988 "перестроечном" году "Воспоминаний о Михаиле Булгакове" и архивные подлинники в отделе рукописей Литературного музея, и сразу стали видны сознательные и целенаправленные выдирки известного своей ученостью и беспристрастием составителя, которому уже не мешала никакая цензура), и прежде всего дневников Е.С. Булгаковой в их первой, полной, не цензурованной автором редакции. Ибо множество новых данных и открывшиеся наконец пусть не полностью и не для всех (архив Булгакова в КГБ открыт только до 1936 года) секретные архивы требуют спокойного объективного изучения и осмысления. Отсутствие авторских редакций "Белой гвардии" и "Мастера и Маргариты" (а они есть, но пока недоступны ученым) мешает восстановлению подлинного образа Михаила Булгакова. И это не только проблемы текстологии. Заметим, что без такой многолетней, сложной и, главное, коллективной работы невозможно и сколько-нибудь основательное, действительно академическое собрание сочинений писателя. Сделано пока что все, чтобы оно как можно дольше не появилось (сюда входит и постоянная организация "групп"-фикций по изданию "академического" Булгакова, лишь прикрывающих полное безделье умелой болтологией). Причем характерен иезуитский цинизм этого "сценария": все хитро делалось и делается чужими, то есть нашими, руками, начиная со знаменитого открытого письма известных ученых (!), требовавших закрытия булгаковских архивов от ученых же. Умело раздутые разобщение и неизбежная борьба самолюбий в стане булгаковедов пока только мешали общему делу, а их письменные и устные ругательные отзывы друг о друге слишком часто сбивались на доносы»¹⁹.

Разные редакции, отражающие разные этапы работы Булгакова над текстом «Мастера и Маргариты», порой обозначаются так:

• «Черный маг» (1928—1929 годы);

• «Копыто инженера» (1929—1930 годы);

• «Великий Канцлер» (1932—1936 годы);

• «Князь тьмы» (1937 год);

• Вторая полная рукописная редакция романа (1938 год).

«Мастер и Маргарита» становится названием этого произведения только в 1938 году. Возможно, в порядке самоцензурной смягчающей правки.

С каждой новой правкой улучшалась литературно-стилистическая проработка романа. Но под конец начали прятаться антиатеистические «иголочки» книги.

Так, Берлиоз из редактора журнала «Богоборец» превратился в редактора безымянного «толстого художественного журнала». А доносчик Богохульский превратился в Алоизия.

Примечания

1. Яновская Л.М. Последняя книга, или Треугольник Воланда. С. 111.

2. «В черновых вариантах Булгаков позволял себе поработать в естественном настрое», — пишет булгаковед В. Лосев, цитируя набросок булгаковского сочинения о Петре Первом, (1937 г.), где в уста царевича Алексея вложены следующие слова:

Я отцовской стезей не пойду,
Старине я остануся верен.
Петербурху не быть,
Не мечтай, государь,
В Ярославль уйду жить,
Как и жили мы встарь.
Будем жить в великом покое!
И увидим опять,
В блеске дивных огней,
Нашу церковь соборную радостной,
Разольется по всей по Руси
Звон великий и сладостный!
Мы вернем благочинье, вернем,
Благолепие будет чудесное!
И услышим опять по церквам на Руси
Православное пенье небесное!
Не могу выносить я порядков отца!
Омерзело мне все! Ненавижу его!

(Булгаков М. Дневник. Письма. 1914—1940 / сост. В.И. Лосев. М., 1997. С. 441).

В прозе ту же самую присягу на верность поруганной дореволюционной старине Булгаков принес в своем письме «Правительству СССР» от 28 марта 1930 года: «И, наконец, последние мои черты в погубленных пьесах — "Дни Турбиных", "Бег" и в романе "Белая гвардия": упорное изображение русской интеллигенции как лучшего слоя в нашей стране. В частности, изображение интеллигентско-дворянской семьи, волею непреложной судьбы брошенной в годы гражданской войны в лагерь белой гвардии, в традициях "Войны и мира". Такое изображение вполне естественно для писателя, кровно связанного с интеллигенцией».

3. Булгаков М.А. Собрание сочинений: в 8 т. Жизнеописание в документах. СПб., 2002. Т. 8. С. 714. Другая версия: «"В конце жизни Михаил Афанасьевич ослеп и лишился речи. Объяснялся он жестами, которые понимала лишь Елена Сергеевна, его жена. Однажды он сделал жест, что чего-то хочет. — Лимонного соку? — Отрицательный жест. — Твои работы? — Нет. — Елена Сергеевна догадалась: — "Мастера и Маргариту"? — И человек, утративший речь, огромным усилием воли произнес два слова: "Пусть знают". — Записано мною со слов Елены Сергеевны Булгаковой 15 ноября 1969 года в Москве» (Е.М. Три сновидения Ивана // Вестник РХД. Париж. 1976. № 3—4. С. 230).

4. См.: Булгаков М.А. Собрание сочинений Т. 8. С. 195. Кстати: «Произведя анализ моих альбомов вырезок, я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Из них: похвальных — было 3, враждебно-ругательных — 298» (Булгаков М.А. Письмо Правительству СССР). Впрочем, «список врагов» составлен Е.С. Булгаковой после смерти мужа (Яновская Л.М. Последняя книга, или Треугольник Воланда. С. 218).

5. См.: Лосев В.И. Комментарии // Булгаков М.А. Собрание сочинений. Т. 2. Белая гвардия. Гражданская война в России. С. 739—740.

6. Булгаков М.А. Письмо П.С. Попову, 24 апр. 1932. Павел Сергеевич Попов был женат на внучке Л.Н. Толстого — Анне Ильиничне Толстой. Они жили в Плотниковом переулке близ Арбата в полуподвальной квартире. В подвальчике мастера Попов узнавал свою квартиру.

7. Неизвестный Булгаков / ред. и сост. В.И. Лосев. М., 1993. С. 410.

8. Автор сценария фильма «Веселые ребята».

9. Неизвестный Булгаков / ред. и сост. В.И. Лосев. М., 1993. 464 с.

10. См.: Чудакова М.О. Жизнеописание М.А. Булгакова. М., 1988. С. 592.

11. См.: там же. С. 593.

12. Правительству СССР. Письмо от 28 марта 1930 г. // Булгаков М. Дневник. Письма. 1914—1940 / сост. В.И. Лосев. М., 1997. С. 227. Так же его называет и Елена Булгакова (Дневник. 27 сент. 1933 г.). А 17 мая 1937 г. — «роман о Воланде».

13. Белозерская-Булгакова Л.Е. Воспоминания. М., 1990. С. 182—184.

14. Мартинисты — одна из ветвей масонства.

15. Текст этой повести можно найти в Интернете по адресу: http://fanread.ru/book/1353683/?page=1 (За его указание я благодарен Е. Молчановой).

16. См.: http://fanread.ru/book/8903580/?page=12

17. Там же.

18. Очевидная недоработанность книги видна из наличия двух финалов: смерти и мастера, и Маргариты описываются по два раза.

19. Сахаров В. Долгое возвращение «Мастера и Маргариты». К 65-летию великого романа Михаила Афанасьевича Булгакова // Литературная газета. 2005. 28 дек. № 54. О том же говорит Н.В. Кофырин: «Тот текст, который мы все читали, отредактирован А.А. Саакянц — редактором издательства "Художественная литература". В результате работы Саакянц из рукописи исчезло 25 предложений, вместо них вставлено 65 новых предложений. Она поменяла 317 слов Булгакова, заменила 115 грамматических конструкций и сделала 500 лексических замен» (Кофырин Н.В. Тайна ММ. http://blog.nikolaykofyrin.ru/?p=183).