4. «Красный» Владикавказ

Сообщение о встрече с Б.Е. Этингофом 29.12.32 на «Никитинском субботнике» содержится в дневнике Ю.Л. Слезкина, фрагмент из него привела и М.О. Чудакова:

Борис Евгеньевич — мой бывший патрон (тогда зав. Народным образованием Владикавказского округа), когда я подвизался там в качестве зав. подотделом искусств¹.

М.О. Чудакова поместила эпизод со встречей М.А. Булгакова и Б.Е. Этингофа у Е.Ф. Никитиной в раздел, касающийся жизни писателя в Москве начала 1920-х годов. Однако Б.Е. Этингоф, проживший в браке с Е.Ф. Никитиной 1931—1933 гг., познакомился с ней только в 1930 г. и раньше не посещал ее салон:

До этого я не знал ни Никитиной, ни «Никитинских субботников»².

Соответственно эта встреча могла произойти в период, о котором сообщает Ю.Л. Слезкин, в начале 1930-х годов, т. е. лет через десять после их совместной работы во Владикавказе. Если верить приведенному М.О. Чудаковой рассказу, то эмоциональный порыв М.А. Булгакова у Е.Ф. Никитиной превосходил простую радость от встречи с первым красным начальником во Владикавказе, где ему пришлось пережить много неприятностей. Весьма взволнованно он отреагировал и на упоминание имени Б.Е. Этингофа при визите Н.Б. Этингоф, особенно учитывая его тогдашнее состояние. По воспоминаниям близких и современников, М.А. Булгаков был человеком весьма сдержанным, ироничным, не жаловавшим коммунистов и не чуждым антисемитизму. Это отразилось и в отзыве писателя о тех самых субботниках, где состоялась встреча³. А Б.Е. Этингоф был не просто коммунистом, но человеком, принадлежавшим к партийной номенклатуре, и к тому же евреем. По-видимому, у М.А. Булгакова были особые причины симпатизировать Б.Е. Этингофу, быть ему благодарным и так надолго (на много лет!) эту благодарность сохранить. Чем же объяснялось столь искреннее волнение и сердечность писателя? Попытаемся это прояснить. Здесь нам придется вернуться к событиям весны 1920 г.

Задачей первостепенной важности для ревкомов Северного Кавказа явился разгром остатков контрреволюции, что нашло отражение в целом ряде документов и публикаций⁴. Еще 05.09.18 Совнарком принял «Постановление о красном терроре», в соответствии с которым классовые враги подлежали изоляции в концентрационные лагеря, а

лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам, мятежам — расстрелу⁵.

Примечательно, что и в опубликованном обращении К. Ландера, особоуполномоченного ВЧК и начальника особого отдела Кавфронта, использована именно такая лексика:

Мы будем вынуждены применить <...> классовый террор⁶.

По праву победителей большевики преследовали белогвардейцев, не успевших покинуть Владикавказ. 21.03.20 был издан

Приказ Революционного Комитета Владикавказского округа всем местным революционным комитетам о мерах борьбы с контрреволюционными элементами <...> Ревком Владик. окр. предлагает: 1) Принять меры к немедленному задержанию наиболее активных контрреволюционеров. 2) Акты дознания и протоколы об арестах и обысках предоставлять в окружной ревком. 3) Арестованные должны содержаться в заключении до получения распоряжения Окр. ревкома <...>⁷.

15.04.20 в кинотеатре «Гигант» состоялся митинг на тему «Что такое Советская власть?». На нем выступил С.М. Киров и высказался о настроениях местных обывателей, которые

все еще думают, что советская власть временная, что она уйдет — они все еще шипят на всех углах и перекрестках, они забывают о том, что советская власть это неизбежность, это история, и что ее не предотвратить никакими усилиями⁸.

Через четыре дня после произнесения на митинге этих «мягких» формулировок был издан приказ ревкома с формулировками, значительно более жесткими:

Приказ Революционного комитета Терской области № 9. 19 апреля 1920 г. Уцелевшие остатки разгромленных советскими войсками белогвардейцев, не успевшие эвакуироваться с Терека, продолжают свою преступную работу в области. Распуская нелепые провокационные слухи, сея недоверие в прочности Советской власти, искусственно разжигая национальную вражду между отдельными народами Терской области, темные силы контрреволюции стремятся этим подорвать творческую созидательную работу власти на местах. Нежелание власти прибегнуть к суровым мерам возмездия эти господа понимают как бессилие власти, забывая, что всякое чувство возмездия, поскольку оно не вызвано необходимостью, чуждо Советской власти, и только случай крайней необходимости заставляет ее прибегнуть иногда к мерам репрессии. Поэтому Революционный комитет Терской области настоящим заявляет, что он не замедлит применить самые суровые меры репрессии против тех неисправимых лиц, которые начинают проявлять преступные замыслы против рабоче-крестьянской власти. Непоколебимая сила и мощь закаленных войск Советской республики служит достаточной гарантией того, что они смогут стереть с лица земли всякого, кто осмелится стать ей поперек дороги и мешать наладить твердую власть и прочный общественный порядок. Объявляя об этом, Революционный комитет Терской области приказывает всем окружным, отдельским и местным ревкомам, чрезвычайным комиссиям и другим органам зорко следить за преступными элементами и всех распространителей вздорных, провокационных слухов, сеющих смуту, подрывающих доверие к власти и обостряющих национальную вражду, немедленно задерживать и препровождать в Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией. Председатель облревкома Квиркелия⁹.

27.04.20 в газете «Советский Кавказ» читаем:

Обилие сбежавшейся со всей России буржуазии, задающей тон мелкобуржуазным слоям населения <...> служит значительным препятствием <...> Огромное количество бывших офицеров Добрармии, сотрудников Деникинской контрразведки, бесспорная организация подпольных белогвардейских банд (союз «За Россию» и др.) заставляет Советскую власть быть непрерывно на чеку и отрывает часть ее сил от организационно-строительной работы¹⁰.

С конца апреля и до 10 мая проводилась новая регистрация бывших добровольцев, о чем неоднократно объявлялось в прессе. 27.04.20 в газете «Коммунист» опубликовано грозное сообщение:

Настоящим приказываю всем офицерам, врачам, военным чиновникам и рядовым деникинской армии, находившихся в пределах города Владикавказа, явиться к зданию Чрезвычайной комиссии по Лорис-Меликовской улице для регистрации, которая начнется 29-го апреля с 10 часов дня. Первая регистрация, произведенная комендантом города, считается недействительной. И те офицеры, военные врачи, военные чиновники и рядовые, которые не явятся на настоящую регистрацию, будут считаться дезертирами и предаваться военно-рев. трибуналу¹¹.

Через два дня в той же газете была помещена заметка:

Недопустимая вещь <...> В советском учреждении не может «числиться» хотя бы даже только на бумаге, заведомый контрреволюционер, и те, кто мирволит этому, несомненно, подлежат самой строгой ответственности¹².

При местной Терской Областной Чрезвычайной Комиссии для борьбы с бандитизмом организовались военные коллегии трех (т. н. тройки). В газете «Коммунист» регулярно публиковалась информация о приведении в исполнение приговоров, вынесенных тройками без суда, — о расстрелах и сроках в концентрационных лагерях для контрреволюционеров, а также о конфискации их имущества¹³. Одновременно был организован военно-революционный трибунал¹⁴. 10.08.20 к съезду Советов издан впечатляющий отчет о его деятельности:

Для рассмотрения политических дел функционирует в гор. Владикавказе Областной Революционный Трибунал, имевший со времени его открытия и по сей день составления сего отчета 38 заседаний и две сессии по области. Назначалось к слушанию со времени открытия действий Ревтрибунала 57 дел, из них рассмотрено 49 и отложено 8. Ревтрибунал довольно удачно выполняет возложенную на него капитальной важности задачу — ликвидацию последствий белогвардейского владычества в Терской области¹⁵.

Местные поэты довольно прямолинейно выражали настроения власти, у Г.А. Астахова (Г. А.) в стихотворении «Красный марш» читаем:

Не смутят нас слабых стоны
Добрым быть — смешно;
Бой кипит, — молчат законы,
Все разрешено.
Вышли мы из старых рамок,
Не бранись калека,
Да, на трупах строим замок
Для сверхчеловека¹⁶.

Это прямо соответствовало официальным формулировкам местной власти, в частности в статье «Религия коммунистов», помещенной в пасхальном номере газеты «Коммунист» от 11.04.20, говорится:

Сверхчеловек творец высшей культуры и цивилизации — вот бог коммунистов¹⁷.

Обыски, аресты и расстрелы, а также режим комендантского часа во Владикавказе многократно упоминает Ю.Л. Слезкин:

У нее точные сведения о том, когда и где будут в ближайшие дни производиться обыски <...> Слава богу, сегодня они, кажется, уже не придут.¹⁸

Расстрелы совершались близ Столовой горы, эта тема возникает в романе Ю.Л. Слезкина несколько раз:

<...> Внезапно Алексей Васильевич подымает голову и слушает. Раз, два, три, четыре. Это там, за садами у Столовой горы. Он морщится точно от физической боли¹⁹; Вчера ночью пятнадцать разменяли <...> Кирим считал. У него сад как раз у того места... пятнадцать²⁰.

И наконец комендантский час начинался во Владикавказе по свистку, без специального пропуска по ночам ходить запрещалось. Ю.Л. Слезкин пишет:

Согласно приказу коменданта города <...> двенадцать <...> предельный срок, до которого разрешено ходить по городу²¹; Но уже проверещали первые свистки — каждый спешит домой²²; Он не спешит, потому что в заднем кармане его брюк среди десятка всевозможных удостоверений и мандатов лежит пропуск. На лиловой бумажке — «разрешается хождение до двух часов ночи»²³.

По этому поводу действительно имели место официальные распоряжения:

Пора бы обратить внимание! Военное положение в городе еще не отменено, и хождение по городу разрешается до 10 часов вечера по общегосударственному времени. Между тем, движение по городу происходит до 2—3 часов ночи безо всяких препятствий со стороны обороны. Да и как может самооборона задерживать граждан после 10 часов вечера, когда зачастую местные театры и цирк в 10 часов времени только начинают свои спектакли и представления! Комендант города должен или разрешить свободное движение по городу до 2—3 часов ночи, или же, если военное положение еще существует, — принять меры к его проведению в жизнь²⁴.

М.А. Булгаков ругал жену, что она не увезла его больного вместе с деникинцами²⁵. Не сохранилось его переписки с родными между 1917 и 1921 гг., все уничтожено из осторожности. Известно, что он стал скрывать свое медицинское образование и врачебную деятельность, связывавшую его со службой в разных войсках Гражданской войны. Вероятно, это давало надежду избежать регистрации у красных в качестве военного врача. М.А. Булгаков всерьез боялся разоблачения и ареста. В письме к Н.А. Земской от 26.04.21 он писал:

С Мишон никаких лекарских conversation'ов, которые я и сам не веду с тех пор, как окончил естественный и занимаюсь журналистикой. Внуши это Константину. Он удивительно тароват на всякие lapsus'ы²⁶.

Об этом же читаем у Ю.Л. Слезкина:

Я не врач, прошу вас, ради давней дружбы, — помните это... <...> Нет, он больше не может. Не может. Бояться за свой докторский диплом, точно это позорное пятно, дойти до такой степени падения. Только бы не кровь, не бойня. Подумать только — три года, три года сплошной чехарды. Мобилизуют одни, мобилизуют другие, калечат друг друга и заставляют штопать <...> Доктор, сам старающийся забыть об этом²⁷.

Вместе с тем в том же романе «Столовая гора» Алексей Васильевич продолжает оказывать медицинскую помощь знакомым. Выше уже приводился пассаж о том, как он «подымает с одра болящую».

При этом из-за крайней нищеты, не имея возможности приобрести новую одежду, после болезни М.А. Булгаков появлялся во Владикавказе в деникинской форме, о чем независимо друг от друга свидетельствуют очевидцы. По воспоминаниям Т.Н. Лаппа,

он ходил во френче без погон. Поди докажи потом, что он был лишь военным врачом²⁸; Он был со снятыми погонами, фуражка мятая, обмотки... (Л.Д. Улуханова)²⁹; Мужчина в форме военного врача — М. Булгаков (Т.Т. Мальсагова)³⁰.

Информация об этом, кажется, впоследствии просочилась и в Москву. Так, по свидетельству П.Е. Заблудовского, в театре Вс. Мейерхольда на диспуте, посвященном постановке «Дней Турбиных», критик А. Орлинский, преследовавший М.А. Булгакова, сказал, что писатель «одно время» носил белогвардейскую форму³¹. Вероятно, кто-то из литераторов, бывавших в тот период во Владикавказе и встречавший там писателя, упоминал о его облике и в столице.

Т.Н. Лаппа вспоминала:

Был май месяц; Михаил ходил еще с палкой, опирался на мою руку. В это время как раз приехали коммунисты, какая-то комиссия, разыскивали белогвардейцев. И я слышу, как кто-то говорит: «Вот этот печатался в белогвардейских газетах». «Уйдем, уйдем отсюда скорей!» — говорю Михаилу. И мы сразу же ушли. Я вообще не понимаю, как он в тот год остался жив — его десять раз могли опознать³².

Никаких документальных свидетельств об аресте М.А. Булгакова до нас не дошло. Сам М.А. Булгаков в показаниях 1926 г. в графе «Сведения о прежней судимости» никаких данных о своем задержании во Владикавказе не вносил³³. Более того, в другом варианте мемуаров Т.Н. Лаппа прямо говорит, что они избежали ареста:

И какой-то страх на нас напал, что должны прийти и нас арестовать. Кое-кого уже арестовали. Но как-то нас это миновало, не вызывали даже никуда³⁴.

Была ли она вполне откровенна или, скорее, умалчивала о чем-то из осторожности?³⁵ Маловероятно, что Чрезвычайная комиссия осталась равнодушна к М.А. Булгакову, которого узнавали в городе как белого, тем более, что в 1920 г. последовательно проводилось несколько регистраций всех, служивших при добровольцах. О своем обещании (клятве) при разводе никогда не приоткрывать прошлое М.А. Булгакова Т.Н. Лаппа прямо говорила Л.М. Яновской:

Об одном он говорил твердо. Это было смыслом его последнего разговора с ней. Пусть их прошлое будет только их прошлым. Пусть она обещает не таить зла и никому не рассказывать то, что знает о нем³⁶.

То же первая жена М.А. Булгакова повторила и в беседе с В.И. Сахаровым:

Я дала слово моему первому мужу при расставании, что о его жизни ничего не буду рассказывать. Но с тех пор прошло так много времени, что я могу нарушить обет молчания. И времена сейчас иные³⁷.

Она настаивала на том, что и с Ю.Л. Слезкиным М.А. Булгаков познакомился только при красных³⁸. Это прямо противоречит реальным обстоятельствам их совместной работы в белой прессе. Здесь уместно привести слова В.И. Лосева:

<...> Не случайно первая жена писателя Т.Н. Лаппа, в беседах с пытливыми булгаковедами, восторгавшимися полученными от нее новыми сведениями о жизни писателя, с улыбкой говорила, что в этих сведениях нет ничего особенного, самое главное осталось недосказанным. Значит, было это главное, важное в жизни писателя. Во всяком случае, не исключено, что Булгаков мог оказаться свидетелем каких-то сцен, которые запомнились ему надолго, а может быть, и навсегда³⁹.

Возможно, информация о доносе на М.А. Булгакова и о его аресте содержится тем не менее в мемуарах самой Т.Н. Лаппы, но в скрытом, недоговоренном виде:

А в доме, где мы жили, оставался сын казачьего атамана Митя <...> И вот однажды он говорит мне: «Вступайте в нашу партию! — Какую? — У нас вот собираются люди, офицеры... Постепенно вы привлечете своего мужа...» Я сказала, что вообще не сочувствую белым и не хочу. А потом я узнала, что он предложил это же бывшей медсестре из детского сада, с которой у него был роман, а она сообщила об этом, и его расстреляли. А про Михаила, конечно, могли сказать, что он печатался в белогвардейской газете. Да даже этот Митя мог назвать его имя!⁴⁰

Примечательно, что в связи с подпольем или «партией» белых, члены которой собирались у Мити, в двух других вариантах воспоминаний Т.Н. Лаппа говорила:

Там же целое белогвардейское гнездо было <...>⁴¹.

Вернемся к взаимоотношениям М.А. Булгакова и Б.Е. Этингофа. М.О. Чудакова высказала справедливое предположение:

За взволнованной московской встречей могла стоять — и это более правдоподобно — какая-то критическая ситуация первых месяцев после прихода во Владикавказ красных, когда Этингоф мог проявить к Булгакову столь дорогое в те годы великодушие⁴².

Исследовательница впоследствии имела по этому поводу устную информацию от Н.Б. Этингоф, хотя и не упоминала об этом. Здесь мы вступаем в сферу человеческих взаимоотношений и событий, о которых, как уже говорилось, пока не удалось найти документов, безусловно доказывающих разрешение такой критической ситуации благодаря Б.Е. Этингофу: мы располагаем лишь сведениями о деятельности различных ведомств ЧК, действовавших в Терской области, а также воспоминаниями родственников Б.Е. Этингофа. Однако рассмотрение этих данных представляется весьма плодотворным.

Примечания

1. НИОР РГБ, ф. 801, к. 1, ед. 4, л. 58 об.; Слезкин Ю. «Пока жив...» С. 214; Чудакова М.О. Жизнеописание... С. 279—280. См.: Этингоф О.Е. Спасение Ю.Л. Слезкина и М.А. Булгакова во Владикавказе в 1920 г. // Сравнительная культурология: в поисках точки отсчета. Научные сообщения Отдела сравнительного культуроведения Института востоковедения РАН. М.: ИВ РАН, 2013. С. 132—177.

2. РГАСПИ, ф. 589, оп. 1, д. 14274, т. 1, л. 99 об.

3. Булгаковы М. и Е. Дневник... С. 51.

4. «Инструкция реввоенсовета XI армии по организации ревкомов в прифронтовой полосе. 24 февраля 1920 года <...> II Обязанности ревкома. 1. Ревкомы, являясь временными органами власти в данной местности, впредь до организации Советов имеют следующие задачи: 1. Борьба с контрреволюцией, для чего необходимо: 1) Извлечь остатки белогвардейщины <...> 4) Решительно бороться со всеми возможными контрреволюционными заговорами и выступлениями, как групп, так и отдельных лиц, пресекая самыми решительными репрессивными мерами в корне возможность таковых». Революционные комитеты... С. 16—17. № 18.

5. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. № 65. Ст. 710.

6. Кавказская коммуна. 1920. Суббота 14 августа, № 102.

7. Гиоев М.И. Деятельность революционных комитетов в Северной Осетии. Орджоникидзе: Северо-Осетинское кн. изд-во, 1957. С. 74.

8. Коммунист. 1920. 17 апреля; Файман Г. «Местный литератор»... (Театр). С. 137.

9. Коммунист. 1920. Пятница 23 апреля, № 13; Борьба за Советскую власть... С. 364—365. № 255.

10. Революционные комитеты... С. 77. № 83. Из редакционной статьи газеты «Советский Кавказ» об основных задачах Советской власти на Северном Кавказе. № 1.27 апреля 1920 г.

11. Листок приказов. 1920. Пятница 30 апреля.

12. Коммунист. 1920. Четверг 29 апреля, № 18. «Регистрация добровольцев. Терская областная ЧК просит вас сообщить, что все советские учреждения должны прислать в ЧК требование на регистрационные карточки по числу находящихся у них на службе бывших служащих добровольческой армии. Заполненные регистрационные карточки должны быть возвращены в Ч.К. не позже 10-го мая, когда заканчивается регистрация». Там же. 1920. Вторник 4 мая, № 21.

13. Например: Там же. 1920. 6 июля, № 74; Там же. 1920. 18 июля, № 85.

14. Временная инструкция об организации военно-революционного трибунала. Конец марта 1920 года. Революционные комитеты... С. 58—59. № 62; Приказ Терского областного ревкома о судебных делах, подлежащих ведению революционного трибунала. 2 августа 1920 года. Там же. С. 114. № 119.

15. Из отчета отдела юстиции Терского областного ревкома о своей деятельности. 10 августа 1920 года. Там же. С. 115. № 120.

16. Костер... С. 10.

17. Коммунист. 1920. 11 апреля; РГАЛИ, ф. 1384, оп. 1. ед. 6, л. 9 об.

18. Слезкин Ю.Л. Столовая гора... // Дарьял. 2005. № 3. С. 63; Дарьял. 2005. № 4. С. 17.

19. Слезкин Ю.Л. Столовая гора... // Дарьял. 2005. № 3. С. 63; Дарьял. 2005. № 4. С. 16.

20. Там же, № 4. С. 26.

21. Там же.№ 3. С. 46—48.

22. Там же, № 4. С. 30.

23. Там же. С. 31.

24. Коммунист. 1920. Четверг 13 мая, № 29.

25. Чудакова М.О. Жизнеописание... С. 133.

26. Булгаков М. Дневник. Письма... С. 19. Е.А. Земская связывает это с его дезертирством из петлюровских войск: «После того, как Булгакова пытались мобилизовать петлюровские власти в Киеве, и ему пришлось бежать из петлюровского полка, он стал скрывать, что окончил медицинский факультет». Земская Е.А. Михаил Булгаков... С. 277. Примеч. 30.

27. Слезкин Ю.Л. Столовая гора... // Дарьял. 2005. № 3. С. 58; Там же, № 4. С. 38; Там же, № 5. С. 36.

28. Лаппа-Кисельгоф Т.Н. Из воспоминаний // Сахаров В. Михаил Булгаков: писатель и власть. По секретным архивам ЦК КПСС и КГБ. М.: Олма-Пресс, 2000. С. 376.

29. Чудакова М.О. Жизнеописание... С. 134.

30. Стронгин В. Любовь Михаила Булгакова. Романтическая история. М.: Центр-полиграф, 2000. С. 18.

31. Чудакова М.О. Жизнеописание... С. 276.

32. Там же. С. 134—135.

33. Шенталинский В. Донос... С. 278.

34. Соколов Б. Три жизни Михаила Булгакова. М.: Эллис Лак, 1997. С. 139.

35. Д.А. Гиреев даже предполагал, что Т.Н. Лаппа приехала во Владикавказ только летом 1920 г. Гиреев Д. Михаил Булгаков... С. 99.

36. Яновская Л. Творческий путь... С. 46. Об этом же пишет Ст.С. Никоненко: «Как добывалось требуемое — через сопротивление Татьяны Николаевны, заявлявшей, что она все забыла, и давшей Булгакову клятву ничего о прошлом, с ним связанным, никому и никогда не рассказывать, — можно видеть из книги Яновской, в этом признающейся». Никоненко Ст. Михаил Булгаков и Юрий Слезкин... С. 178.

37. Лаппа-Кисельгоф Т.Н. Из воспоминаний // Сахаров В.И. Михаил Булгаков: писатель... С. 266.

38. Паршин Л. Чертовщина... С. 81.

39. Булгаков М. Собрание... Т. 2. С. 626.

40. Чудакова М.О. Жизнеописание... С. 135.

41. Соколов Б. Три жизни... С. 144; Паршин Л. Чертовщина... С. 88.

42. Чудакова М.О. Жизнеописание... С. 280.