На крыше «тучереза»

Помните сценку в «Служебном романе», когда Калугина выходит из кабинета на крышу? Эта сцена снималась в доме Нирнзее в Большом Гнездниковском переулке. Один из первых московских небоскрёбов, прозванный «тучерезом», упоминался в произведениях Булгакова и сыграл особую роль в его судьбе. Говоря о булгаковской Москве, его никак нельзя обойти.

Впрочем, история этого дома была чрезвычайно интересной сама по себе. И связан он был не только с Булгаковым, но и со многими другими деятелями советского периода.

История дома

В 1912 году инженер-строитель Эрнст-Рихард Карлович Нирнзее подал прошение в московскую городскую управу о получении разрешения на строительство 9-этажного дома в Большом Гнездниковском переулке (пересечение Тверской улицы и одноимённого бульвара). Переулок назван в честь находившейся у границы Белого города слободы гнездников — московских мастеровых, то ли литейщиков, то ли изготовителей стрел.

Кстати, сам по себе Нирнзее — фигура довольно загадочная. Об архитекторе, построившем более трёх десятков зданий в Москве, почти ничего не известно. Нет даже чётко атрибутированной фотографии, а годы жизни приводятся весьма приблизительные.

Доходный дом был рассчитан на небогатых жильцов. Квартиры были сравнительно небольшие, без кухонь, но с индивидуальными санузлами. На крыше дома должна была разместиться столовая, маленький скверик для прогулок и смотровая площадка, в подвале — домашний театр.

Дом в стиле модерна с классическими элементами был выстроен в 1913 году. Его высота составила около 40 метров (10 этажей) и до 1931 года это был самый высокий дом Москвы. А самой высокой рукотворной точкой Москвы он остался до 1952 года, когда были пущены первые сталинские высотки. «Дом на набережной» выше, но стоит значительно ниже — на берегу реки, в то время как «тучерез» — на вершине холма. По словам Валентина Катаева, дом казался «чудом высотной архитектуры, чуть ли не настоящим американским небоскрёбом, с крыши которого открывалась панорама низкорослой старушки Москвы».

Отметим, что самым высоким домом в России был, всё же, не «тучерез», а прекрасно известный Булгакову 12-этажный «небоскрёб Гинзбурга» в Киеве. Это здание было разрушено в 1941 году, сейчас на его месте (на Печерске, прямо над Майданом) находится здание гостиницы «Украина».

Дом установлен буквой «П» с коридорной системой и четырьмя шахтами лифта. Ряды оконных проёмов поделены вертикальными красными линиями, верхний этаж украшен декоративным орнаментом: вазонами, гирляндами цветов. Фасад венчает фронтон с мозаичным панно, выполненным художником Александром Головиным (второе такое панно он выполнил для гостиницы «Метрополь» в Театральном проезде). Большинство окон и сейчас сохранили ажурные цветочные ящики из металла, спроектированные Нирнзее. По замыслу архитектора, в тёплое время года фасад должен был оживляться цветущими растениями. В доме имелись своя телефонная подстанция, электрические лифты.

До революции в «тучерезе» жило до 700 человек. Жил там и сам строитель, но счастья ему это не принесло — в 1914 году его квартира была разгромлена «патриотической общественностью» (в начале войны по всей России прокатились немецкие погромы), сын запил и упал с крыши... В 1915 году дом пришлось продать бизнесмену с неоднозначной репутацией Льву Рубинштейну. Тот, якобы, пригласил в дом Распутина, чтобы изгнать нечистую силу. Кажется, это не помогло: в марте 1917 года в этом доме застрелился бывший начальник Особого отдела Департамента полиции Сергей Зубатов.

В 1918 году дом национализировали, и в Четвёртом доме Моссовета проживали представители советской элиты. Председателем правления жилищного кооператива дома Нирнзее был член Политбюро ЦК РКП(б), председатель Моссовета Лев Каменев. Самым знаменитым киевлянином, жившем в «тучерезе», был один из авторов первого пятилетнего плана Георгий Пятаков. С Киевом был также тесно связан Андрей Бубнов, возглавлявший во время Гражданской войны Киевский подпольный горком партии. Проживали в доме также генпрокурор Андрей Вышинский (у него, по слухам, был персональный лифт), великий пролетарский поэт Владимир Маяковский, директор автозавода ЗиС (потом — ЗиЛ) Иван Лихачёв.

После войны в доме располагались три детских сада. Причём один был для «элитных» детей и находился в квартире. Поскольку ни нормального двора, ни игровой площадки около дома не было, водили детей гулять прямо на крышу. На крыше, кстати, играли в футбол и даже заливали каток...

В 1915 году в полуподвале дома открылся театр-кабаре «Летучая мышь» Никиты Балиева, существовавший до 1922-го. С октября 1924 года в подвале начинал свою работу Московский театр сатиры. Зал расширили, и его вместимость увеличилась до 500 человек.

Дом тесно был связан с кинематографом — на крыше даже был зимний павильон одной из киностудий.

В доме в разное время размещались редакции газет «Накануне», «Гудок», «Вечерние известия», журналов «Россия», «Литучёба», «Творчество», «Огонёк», «Альманах библиофила», издательство «Советский писатель».

Сейчас тут расположены редакция журнала «Вопросы литературы» и учебный театр ГИТИСа.

Булгаков в «тучерезе»

Михаил Булгаков появился в доме в Гнездниковском переулке совершенно не случайно и вовсе не потому, что ему так уж хотелось полюбоваться панорамой Москвы (хотя и это тоже).

Булгаков был постоянным автором газеты «Накануне» (вообще газета была берлинской, но имелась у неё и московская редакция). В «Гудке» он работал. В журнале «Россия» в 1925 году была опубликована часть романа «Белая гвардия».

В очерке «Сорок сороков», написанном в 1923 году, Булгаков пишет: «На самую высшую точку в центре Москвы я поднялся в серый апрельский день. Это была высшая точка — верхняя платформа на плоской крыше дома бывшего Нирензее, а ныне Дома Советов в Гнездниковском переулке. Москва лежала, до самых краев видная, внизу. Не то дым, не то туман стлался над ней, но сквозь дымку глядели бесчисленные кровли, фабричные трубы и маковки сорока сороков».

Упоминается дом и в повести «Дьяволиада»: «рычащий, как кузнечный мех, Коротков стремился к гиганту — одиннадцатиэтажному зданию, выходящему боком на улицу и фасадом в тесный переулок». Там делопроизводителя настигают милиционеры, пожарные и «страшный бритый Кальсонер со старинным мушкетоном в руках». Предпочтя позору героическую смерть, сошедший с ума герой повести прыгает с крыши...

Упоминал об этом доме Булгаков не зря... В 1929 году именно здесь, в квартире № 527, он познакомился с женой высокопоставленного военного Евгения Шиловского (позже ставшего прототипом Рощина из «Хождения по мукам») Еленой Сергеевной, которая позже стала его третьей женой, прототипом Маргариты и хранительницей творческого наследия.

Встреча была связана с Масленицей, проводили её художники братья Моисеенко, с которыми Булгаков был знаком ещё по Киеву. Так получилось, что Михаил Афанасьевич шёл на вечер без особой охоты — у писателя были какие-то сложности в отношениях с земляками. А вот Елене Сергеевне было скучно — муж уехал в командировку, а коварные соблазнители «позвонили и, уговаривая меня прийти, сказали, что у них будет знаменитый Булгаков». Приглашение было в точку — она давно хотела познакомиться с автором легендарных «Дней Турбиных».

Дальше ей всё запомнилось как сказка: «У меня развязались какие-то завязочки на рукаве, я сказала, чтобы он завязал мне. И он потом уверял всегда, что я, вроде чеховского дьякона в «Дуэли», смотрела ему в рот и ждала, что он ещё скажет смешного. Почувствовав благодарного слушателя, он развернулся вовсю и такое выдал, что все просто стонали. Выскакивал из-за стола, на рояле играл, пел, танцевал, словом, куражился вовсю. Глаза у него были ярко-голубые, но когда он расходился так, они сверкали, как бриллианты». Позже, по её словам, Булгаков говорил, что этими завязочками Елена Сергеевна его к себе привязала...

С датировкой встречи, впрочем, есть определённые сложности.

В 1956 году Елена Сергеевна отметила в своём дневнике, что впервые встретилась с Булгаковым, которого сопровождала его вторая жена, Любовь Белозерская, 28 февраля 1929 года. Но Масленица в 1929 году выпала на 17 марта. Времена, конечно, были уже антирелигиозные, но не до такой же степени... Кроме того, есть у неё и заметка, по которой впервые она увидела Булгакова в гостях у Иеронима Уборевича (он в это время командовал войсками Московского военного округа, Шиловский был его выдвиженцем — начальником штаба МВО, жил с ним в Пятом доме Реввоенсовета в Большом Ржевском переулке).

Интерпретация Любови Белозерской: «В 29—30 гг. мы с М.А. поехали как-то в гости к его старым знакомым, мужу и жене Моисеенко (жили они в доме Нирензее в Гнездниковском переулке). За столом сидела хорошо причёсанная интересная дама — Елена Сергеевна Нюренберг, по мужу Шиловская. Она вскоре стала моей приятельницей и начала запросто и часто бывать у нас в доме».

По одной из версий, именно в Большом Гнездниковском переулке булгаковская Маргарита впервые повстречала мастера: «Она повернула с Тверской в переулок и тут обернулась. Ну, Тверскую вы знаете? По Тверской шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела не то что тревожно, а даже как будто болезненно». Сейчас вход в Гнездниковский — через арку дома № 17. Дом этот постройки 1940 года и в событиях «Мастера и Маргариты» отражён быть не мог — предполагается, что основные события романа происходят в 1929 году, а знакомство мастера и Маргариты — несколькими годами ранее. На реалистичности версии это, однако, никак не отражается, хотя существуют и другие возможные локации.