Поездка в родной город подарила любителям творчества писателя замечательное произведение — небольшой рассказ (фельетон) «Киев-город», опубликованный в литературном приложении к берлинской газете «Накануне» 6 июля 1923 года.
В дневнике писателя эта поездка описана так: «Москва. 24 (11-го) мая. Давно не брался за дневник. 21 апреля я уехал из Москвы в Киев и пробыл в нём до 10 мая. В Киеве делал себе операцию (опухоль за левым ухом). На Кавказ, как собирался, не попал. 12-го мая вернулся в Москву».
Почему ездил лечиться в Киев? Разве в Москве врачей не было? Были наверняка, но логично было бы обращаться к врачу знакомому (сокурснику или учителю). К тому же это было бы бесплатно — в Москве его коллегой не считали.
Кроме того, в Киеве у Булгакова была масса дел. Надо было пообщаться с родственниками, друзьями, знакомыми. Надо было сходить на могилы отца и матери. Варвара Михайловна умерла 1 февраля 1922 года, и тогда Михаил Афанасьевич никак приехать в Киев не мог.
Но главное — поездка в Город была ему нужна, чтобы обновить впечатления и закончить свой роман. Накануне его поездки, в марте 1923 года, в журнале «Россия» появилось сообщение: «Михаил Булгаков заканчивает роман «Белая гвардия», охватывающий эпоху борьбы с белыми на юге (1919—1920)». Походить по местам «боевой славы». Поговорить с очевидцами. Собственно, элементы этой работы видны в «Киеве-городе» и, в определённом смысле, фельетон может считаться «отходом» творческого процесса.
Ездил Булгаков по собственной надобности, но сумел выхлопотать в «Накануне» командировку. Под предлогом написания фельетона.
Бесценно вернуться в город, который покинул несколько лет назад, казалось бы — навсегда, и взглянуть на него свежим взглядом. Вдвое более бесценно уехать на пару лет из Киева в Москву (именно в Москву — это важно), а потом вернуться... Автор знает, что говорит — он так делал. И на своём опыте знает, что «киевляне обожают рассказы о Москве, но ни одному москвичу я не советую им что-нибудь рассказывать. Потому что, как только вы выйдете за порог, они хором вас признают лгуном. За вашу чистую правду».
В это трудно поверить, но по сравнению не только с Москвой, но даже с Днепропетровском, Харьковом или Одессой, Киев — город ужасно провинциальный. Что, кстати говоря, неплохо — Киев именно этим хорош. Но, чтобы оценить это милую провинциальность, город действительно надо на какое-то время покинуть и побывать в центре цивилизации.
И тогда с особой силой начинаешь понимать слова писателя: «Весной зацветали белым цветом сады, одевался в зелень Царский сад, солнце ломилось во все окна, зажигало в них пожары. А Днепр! А закаты! А Выдубецкий монастырь на склонах! Зелёное море уступами сбегало к разноцветному ласковому Днепру. Чёрно-синие густые ночи над водой, электрический крест Св. Владимира, висящий в высоте...
Словом, город прекрасный, город счастливый. Мать городов русских».
Но эта, лирическая часть, только одна из составляющих сравнительно небольшого булгаковского текста.
Вторая составляющая — героический эпос, в полной мере воплощённый позже в «Белой гвардии»: «легендарные времена оборвались, и внезапно, и грозно наступила история. Я совершенно точно могу указать момент её появления: это было в 10 час. утра 2-го марта 1917 года, когда в Киев пришла телеграмма, подписанная двумя загадочными словами: «Депутат Бубликов»».
Кто это такой Булгаков не объясняет. Между тем, Александр Александрович Бубликов, инженер-путеец, член IV Государственной Думы и масон, в памяти неблагодарных потомков остался главным образом благодаря упоминанию о нём в произведении Булгакова. А он, кстати говоря, был членом делегации, арестовавшей императора Николая II в Могилёве 8 марта 1917 года. И киевляне о крахе царизма узнали из его телеграммы, опубликованной в «Киевской мысли» 3 марта 1917 года.
Сейчас, как вы понимаете, никаких бубликовых нет. Не потому, что вымерли инженеры-путейцы и масоны (хотя таки вымерли и читателям помладше надо уже объяснять, что имеется в виду), а потому что каждый может включить телевизор, увидеть банды людей с хорошими лицами и двумя высшими образованиями в правительственном квартале и понять, что вот прямо сейчас и прямо здесь «будет интересная история». И хорошо если не вы окажетесь под трамваем или в «клинике профессора Стравинского».
Третья составляющая — это лёгкая ирония над забавным киевским провинциализмом. «Какая резкая разница между киевлянами и москвичами! Москвичи — зубастые, напористые, летающие, спешащие, американизированные. Киевляне — тихие, медленные и без всякой американизации».
Кстати, Евбаз это «еврейский базар» на месте нынешней площади Победы. Сейчас его место занимает Петровка — как в смысле торговли канделябрами, так и в смысле распространения слухов, ничуть не менее фантастических, чем в 20-е годы. Автору, например, приходилось слышать, что известный политолог Михаил Погребинский был приближен к Виктору Медведчуку потому, что он является наследником Николая II (кстати, некоторое сходство признаёт и сам Михаил Борисович). И настанет время, когда он скажет: «поезжайте, господа офицеры, на Украину и формируйте ваши части. Когда же настанет момент, я лично стану во главе армии и поведу её в сердце России — в Москву». И прослезится, разумеется... Чувствую, что иные из читателей сейчас ведут себя как те самые, описанные Булгаковым, киевляне...
Ну и немного о вечном.
Во-первых, язык, а точнее — мова. «Нужно, наконец, условиться, как будет называться то место, где стригут и бреют граждан: «голярня», «перукарня», «цирульня» или просто-напросто «парикмахерская»!»
Казалось бы, с тех пор прошло немало лет, устаканилась языковая норма... Но нет — стоит патриотам прийти к власти, как в первую очередь они начинают ломать украинский язык. Они и русский-то запрещают в немалой степени для того, чтобы можно было дальше калечить украинский.
Во-вторых, церковь. «Три церкви — это слишком много для Киева. Старая, живая и автокефальная, или украинская».
Опыт показывает — немного. Сейчас в Киеве три православных церкви, плюс католики, греко-католики, протестанты, язычники и прочие сатанисты в количестве неимоверном.
Кстати, «живые попы» вымерли ещё при СССР. Они были порождением Советской власти, как УПЦ-КП — порождение потребности Леонида Кравчука в государственной религии, а ПЦУ — порождение потребности Госдепа расколоть православие1.
В-третьих, «бухгалтеру в Киеве не бывать».
Под «бухгалтером» имеется в виду Петлюра, за возвращение которого молятся автокефалы. Петлюра в Киев не вернулся, но через 81 год в Киеве сел другой бухгалтер, за которого молились автокефалы. Внутренне и наружно — чистый петлюровец (Ющенко). А ещё через десять лет и следующий бухгалтер — Яценюк...
В общем, непонятки с языком, три церкви и бухгалтер при власти — константа существования Киева как столицы независимой Украины. Так и запишем.
Примечания
1. Украинская православная церковь Киевского патриархата (самопровозглашенная канонически не признанная православная церковь, созданная на территории Украины в 1992 году); ПЦУ — Православная церковь Украины, провозглашена 15 декабря 2018 года на Объединительном соборе в Киеве. — Прим. ред.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |