Введение

К числу технологических достижений последних десятилетий, несомненно, относится воздействие на массовое сознание, ставшее неотъемлемой чертой современной коммуникации. Однако не менее привычными становятся и технологии точечного воздействия на индивидуальное сознание избранного адресата, включённого в ситуативную коммуникацию. Пожалуй, нет ни одной сферы общественной деятельности, где бы не планировалось в тех или иных целях направленное речевое воздействие на участников коммуникации и не осуществлялся в той или иной степени контроль за их речевым поведением. В русле решения названных вопросов выполнена и настоящая диссертационная работа.

Объект данного исследования — русскоязычная фреймовая (конвенциональная) коммуникация.

Предмет исследования — русскоязычная фреймовая коммуникация в аспекте динамической связи намерений коммуникантов, их мотивации и осуществляемого в ходе коммуникации аутопрогноза.

Проблема исследования — реализация закономерных интенционально-мотивационных связей в процессе фреймовой коммуникации и, в связи с этим, возможность алгоритмизации коммуникативного процесса с учётом его конвенциональных параметров (как в целях повышения эффективность коммуникации за счёт корректного прогноза, так и в целях снижения ее эффективности в случаях манипуляции или провокации).

Проблема настоящего исследования оказывалась неоднократно в фокусе внимания многих ученых, занимавшихся и занимающихся теорией и практикой коммуникации, лингвоконфликтологией, когнитивной лингвистикой, психолингвистикой, вопросами манипуляции массовым сознанием. В их числе: Н.Д. Арутюнова, А.Н. Баранов, М.Я. Блох, Н.Н. Болдырев, Т.А. ван Дейк, В.З. Демьянков, Е.Л. Доценко, О.С. Иссерс, С.Г. Кара-Мурза, В.В. Красных, Г.В. Кусов, Г.А. Мартинович, Ж.В. Никонова, Э. Ноэль-Нейман, Т.В. Романова, Ф.Г. Самигулина, Т.Н. Синеокова, В.П. Шейнов, Л.А. Шестак и многие другие. Результаты именно их научного труда и научного труда ученых-булгаковедов (Л.М. Яновской, М. Барр, М.О. Чудаковой) в силу особенностей материала исследования, в первую очередь, легли в основу данного диссертационного сочинения.

Материалом исследования стал текст романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», подготовленный Е.С. Булгаковой в 1963 г., с уточнениями и исправлениями, обусловленными сравнением с ее же машинописной редакцией 1940 г. и новой сверкой по всем доступным авторским рукописям романа¹. Выбор материала исследования не случаен, и в силу неочевидности причин подобного выбора целесообразно представить более развёрнутые пояснения.

Итак, работу над романом М.А. Булгаков начал в 1928 или 1929 г. В первой редакции это был «роман о дьяволе», сатирическая фантасмагория, сатирическая феерия, разрезанная вставной новеллой о Христе и Пилате — «евангелием от дьявола». Среди действующих лиц не было Мастера и Маргариты. В начале 1930 г. М.А. Булгаков свой незаконченный роман сжег. От романа остались предварительные черновики: две общие тетради с изорванными листами и несколько разорванных листков третьей тетради. Окончательно писатель вернулся к роману осенью 1932 г. И хотя перерывы в работе возникали и далее, попыток отказаться от замысла уже не было. В 1937—1938 гг., в течение примерно полугода, М.А. Булгаков заново переписал роман, впервые полностью — без пробелов и пропусков, с установившейся последовательностью глав. Эта первая полная, рукописная редакция романа составила шесть толстых тетрадей. Через несколько дней М.А. Булгаков начинает диктовать роман на машинку. Прямо на ходу идет стилистическая правка, сокращаются подчас целые страницы, возникают новые страницы, поворачивается действие. Авторская корректура шла с перерывами до последних дней жизни М.А. Булгакова. Здесь и малые, стилистические поправки, и попытки еще раз изменить имена персонажей (в ряде случаев писатель возвращается к прежним редакциям), и очень существенные новые идейно-художественные решения. Правка делается прямо по машинописному тексту, на полях, на обороте машинописных листов, на листах, которые вкладывались между машинописными, в отдельных тетрадях [Яновская, 1990, 665].

Работая над литературой для романа «Мастер и Маргарита», Булгаков делал выписки. Эти выписки сохранились. В конце самой первой черновой тетради романа — примерно 15 полностью сохранившихся листов, озаглавленных так: «Материалы». Эти листы заполнялись уже в процессе работы над романом. В тетради, датированной 1938—1939 годами и относящейся к последнему периоду работы над романом, ряд выписок: из «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Ефрона, из «Жизни Иисуса» Э. Ренана, из «Жизни Иисуса Христа» Ф.В. Фаррара, из «Истории евреев» Генриха Гретца, Тацит на французском языке, Тацит на латинском языке [Яновская, 1983, 249]. Определить источник в каждом случае несложно: писатель делает четкие отсылки, вплоть до указания страниц. В последние годы работы над романом Булгаков расширяет библиографический охват материалов. Выписки из книги «Жизнь Иисуса» Д.-Ф. Штрауса — одного из основоположников рационалистической критики евангелий, объявившего евангелия мифом, но верившего в историческое существование Иисуса. И выписки из книги «Миф о Христе» Артура Древса, представителя «мифологической школы», утверждавшего, что в христианском учении все, включая жизнь Иисуса, — не более как миф [Яновская, 1983, 251].

Две книги — «Жизнь Иисуса» Э. Ренана и «Жизнь Иисуса Христа» Ф.В. Фаррара — как свидетельствуют рукописи Булгакова, под рукой у писателя все двенадцать лет его работы над «древними» главами романа «Мастер и Маргарита». Он открывал для себя все новые источники, но к этим возвращался неизменно [Яновская, 1983, 250].

М.А. Булгакова Ренан, по-видимому, привлекал самим характером своей критики евангелий. Привлекал прекрасным знанием источников (например, Талмуда) и еще достоинством, которого многие другие солидные авторы не имели: Эрнест Ренан путешествовал по описанным им местам, посетил Сирию, Ливан, Палестину, прошел пешком по дорогам Галилеи, его книга «Жизнь Иисуса» в основном была написана там. Фаррар — богослов, он, по-видимому, привлекал Булгакова конкретностью описаний и «красочностью» зрения: именно здесь М.А. Булгаков нашел «полосатую» ткань, которой крыли свои шатры богомольцы; описание Гефсимании в лунную ночь. Фаррар уверял, что посетил «эту местность» «в это именно время и в тот самый час ночи» [Яновская, 1983, 253].

В «Материалах» М.А. Булгакова множество страниц с заглавием «О дьяволе». Здесь выписки из энциклопедического словаря Брокгауза-Ефрона из статей «Диавол», «Демон», «Демонология», «Демономания», «Шабаш ведьм» и других. Выписки из книги М.А. Орлова «История сношений человека с дьяволом», в которой описаны представления и обрядовые подробности, связанные с верованиями в дьявола, ведьм, и колдунов [Яновская, 1983, 249].

В романе Булгакова имя «Воланд» становится единственным именем сатаны, и не литературным, а подлинным. Роман Булгакова — не аллегория и не детектив. Здесь ничего не нужно разгадывать и расшифровывать. Догадка поражает читателя в тот самый момент, когда Воланд появляется на Патриарших, и уже к концу первой главы эта догадка сменяется уверенностью. Когда Мастер объясняет Ивану (в главе 13-й): «Вчера на Патриарших вы встретились с сатаной», — читатель уже давно все знает. Воланд в романе «Мастер и Маргарита» должен восприниматься как реальность [Яновская, 1983, 275].

«Образы Мефистофеля Иоганна Вольфганга Гёте, Мефистофеля Шарля Гуно, Мефистофеля Шаляпина, Мефистофеля Антокольского играют в романе служебную роль: они проступают как бы ликами, в которых Воланд уже являлся искусству; мгновениями его существования в прошлом; свидетельствами свиданий с ним. Свидетельствами, впрочем, несовершенными и, в интерпретации Булгакова, неточными. Ибо фактически ни на кого из своих литературных предшественников булгаковский Воланд не похож» [Яновская, 1983, 275]. В своих мемуарах друг М.А. Булгакова Сергей Ермолинский подчеркивает, что писатель «категорически отмахивался от всех возможных «прототипов»»: «Не хочу давать повода любителям разыскивать прототипы <...>. А у Воланда никаких прототипов нет. Очень прошу тебя, имей это в виду» [Ермолинский, 2002, 112].

Диалоги в романе «Мастер и Маргарита» в высшей степени насыщены теми нюансами интенционально и мотивационно осложнённой коммуникации, которые, в первую очередь, рассматриваются в данном исследовании. Разработанность и детальность диалогов обусловлена уровнем мастерства избранного автора. Вместе с тем целый ряд вопросов, связанных с провокацией как коммуникативным феноменом, был проанализирован на примере диалогов с Воландом. С учётом особенностей этого персонажа можно априори утверждать, что он гениальный провокатор, владеющий всеми секретами известных коммуникативных стратегий. А это, в свою очередь, обусловливает надёжность собранных в нашем случае наблюдений.

Цель данного исследования — разработать алгоритмы реализации фреймов в аспектах интерпретации намерений коммуникантов, мотивации коммуникативного процесса (в частности, в случаях провокации) и аутопрогноза в ходе коммуникации.

В соответствии с целью исследования решались следующие задачи исследования.

1. Отбор актуальных терминов, необходимых для проведения исследования; описание терминологического аппарата исследования.

2. Отбор из текста романа диалогов и полилогов (путем сплошной выборки), формирование картотеки исследования.

3. Выбор из картотеки исследования интенционально и мотивационно осложнённых образцов коммуникации.

4. Классификация выбранных текстовых образцов по наличию в них а) скрытых интенций собеседников; б) элементов провокации; в) эксплицированного результата аутопрогноза.

5. Анализ образцов в пределах каждой выборки в аспекте особенностей функционирования вербальных и невербальных компонентов, их конситуативной семантики, грамматической семантики, фреймовой структуры и собственно коммуникации в пределах фрейма.

6. Обобщение результатов проведенного анализа и разработка алгоритмов а) интерпретации скрытых намерений говорящего; б) механизма провокации; в) аутопрогноза.

7. Подведение итогов исследования, формулировка окончательных выводов исследования.

Ход решения задач исследования отражён в композиции данного сочинения.

Для решения поставленных задач были использованы такие методы исследования, как описательный метод, гипотетико-дедуктивный метод, систематизирующий метод, метод контекстуального анализа семантики языковых единиц, методы анализа парадигматических и синтагматических связей языковых единиц, метод когнитивного анализа прагматических контекстов.

Новизна данного исследования, в первую очередь, состоит собственно в подходе к решению проблемы, а также обусловлена следующим.

1. Впервые коммуникация как феномен препарируется исходя из того, что все компоненты процесса изначально не статичны: в процессе коммуникации меняются намерения собеседников, развивается провокационная схема (при ее наличии), пошагово корректируется аутопрогноз.

2. Впервые связаны воедино такие актуализированные части конвенциональной коммуникации, как интенции участников, провокационные тактики, используемые при этом, и возможный аутопрогноз коммуникантов.

3. Впервые провокация рассматривается не в аспекте отдельных речевых действий, осуществляемых провокатором с целью получения необходимой информации от адресата либо с целью дестабилизации эмоционального состояния адресата, а в аспекте целостного спланированного речевого поведения, целью которого является подведение адресата к заданному провокатором решению или поступку.

4. Выявлены закономерности динамики интерпретации намерения говорящего, осуществляемого им аутопрогноза и собственно мотива коммуникации. На основе выявленных закономерностей впервые комплексно алгоритмизирована динамика фреймовой коммуникации: разработаны интерпретационный и аутопрогностический алгоритмы, а также алгоритм провокации. Это даёт возможность как интерпретировать её скрытые рычаги, так и выработать меры по противодействию недобросовестным действиям инициатора провокационной схемы.

5. Впервые для решения указанных ранее задач исследования использовался материал романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита».

Актуальность исследования обусловлена важностью, с одной стороны, и опасностью, с другой стороны, коммуникации в современном мире, вообще, и в русскоязычном социуме, в частности.

Результаты исследования имеют теоретическую значимость для уточнения и конкретизации понятий и терминов когнитивной лингвистики (фрейм, конвенциональный фрейм, динамический фрейм), теории коммуникации (коммуникативное намерение, мотив коммуникации, инерционная коммуникация, провокация, речевая стратегия, успешная коммуникация), психолингвистики (аутопрогноз).

Практическая ценность исследования связана с возможностью применения полученных результатов при разработке и совершенствовании учебных курсов по теории коммуникации, лингвокриминалистике, психолингвистике. Разработанные в ходе исследования алгоритмы востребованы в практике лингвистических экспертиз, связанных с необходимостью определения и интерпретации скрытого намерения говорящего; в практике организации профессионального речевого взаимодействия при опросе участников событий, происшествий (в рамках деятельности правоохранительных и правозащитных органов); а также в практике оказания психологической помощи.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Динамические фреймы, или сценарии, представляют собой особый феномен и позволяют правильно интерпретировать поведение людей. Благодаря этому коммуникант не только распознаёт общие характеристики социальных контекстов, но и анализирует действия, совершаемые в их рамках. Особенно это характерно для ситуаций, когда речевой акт является частью конвенциональных фреймов. Каждый диалог, встраиваемый в конвенциональную ситуацию, в различной степени соответствует заданному фреймовому стандарту.

2. Особой разновидностью коммуникации является инерционная коммуникация, лежащая в основе провокации. Запустить механизм инерционной коммуникации позволяют различные виды алогизмов (алогизм-«лакуна», инвентарный алогизм, структурный алогизм). Инерционная коммуникация может быть продлена с помощью чередования алогизмов и так называемых вложенных фреймов.

3. Провокационная коммуникативная матрица держится на каркасе неоспоримой логики, мотивирующей собеседника к принятию стандартного решения. Провокация строится по определенному алгоритму, включающему в себя несколько этапов: пре-коммуникация, контактная беседа, инерционная коммуникация.

4. При анализе интенции говорящего можно выделить несколько уровней. Первый уровень (эксплицитный) предполагает определение соответствия действий (вербальных и невербальных) коммуниканта заданному фрейму. Второй уровень (имплицитный) содержит актуальный для собеседников смысл и ту информацию, которой посвящена беседа.

5. В целом, коммуникация может разворачиваться либо в направлении намеренного сохранения коммуникации в рамках заданной ситуации, либо в направлении намеренного выхода за рамки заданного фрейма. Если первое направление предполагает полное соответствие действий участников коммуникации схеме-эталону, то второе задает новый вектор развития коммуникации.

6. Порядок действия интерпретатора и определение интенции говорящего обусловливается коммуникативными предпосылками и разворачивается по разработанному в данном исследовании алгоритму.

7. Аутопрогноз — внутренний анализ собственных ответных вербальных реплик и невербальных реакций. Отличие аутопрогноза от интерпретации намерения говорящего состоит в том, что в первом случае главное — контроль формы коммуникативной реакции (как), а во втором — считывание имплицитного содержания (что).

8. Осуществляя коммуникацию в пределах того или иного фрейма, участник коммуникации выполняет следующие действия: считывает намерение собеседника, прогнозирует собственное речевое поведение, мотивирует собеседника к диалогу. Для успешной профессиональной коммуникации необходимо четкое понимание структуры активного фрейма и осознание собственного речевого поведения внутри этого фрейма. Степень реализации той или иной функции (интерпретации намерения, аутопрогноза или мотивации) зависит от конкретной цели участников коммуникации.

Основные положения, выносимые на защиту, отражены в следующих публикациях автора.

В изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ:

1. Середухина Т.А. Провокатор в пространстве фреймовой коммуникации (на материале романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. № 1. — Пятигорск, 2013. — С. 73—77.

2. Середухина Т.А. Провокация как коммуникативная неудача // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. № 10. — Челябинск, 2013. — С. 314—323.

3. Середухина Т.А. Коммуникация в формате <доктор — пациент> на примере диалога Стравинского и Бездомного (по роману М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. № 2. — Пятигорск, 2014. — С. 180—184.

В других изданиях, в том числе в сборниках материалов Международных научных конференций:

1. Середухина Т.А. Музыкальный миф в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» как информационная компрессия художественного текста // Литературный концепт и художественная реальность. — Нижний Новгород, 2010. — С. 112—116.

2. Середухина Т.А. Оним в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» как прецедентный феномен // Актуальні проблеми та перспективы дослидження літератури зарубіжних країн. Випуск 2. — Симферополь, 2010. — С. 245—251.

3. Середухина Т.А. Антропоним в смысловом поле музыкального мифа (на материале романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Материалы XVII Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». — Москва, 2010. — С. 137—139.

4. Середухина Т.А. Семантика невысказанного в диалоге Пилата и Афрания // Сборник студенческих научных работ. Выпуск 4. — Нижний Новгород, 2011. — С. 64—68.

5. Середухина Т.А. Диалог Пилата и Каифы в аспекте фреймовой коммуникации (по роману М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Общие проблемы филологии и когнитивной лингвистики: сб. науч. ст. — Чебоксары: Чуваш. гос. пед. ун-т, 2012. — С. 157—165.

6. Середухина Т.А. Фрейм «Допрос» и феномен семантических импликаций (на примере диалога Пилата и Иешуа в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Слово. Предложение. Текст: анализ языковой культуры: Материалы II Международной научно-практической конференции. 15 ноября 2012 г.: Сборник научных трудов. — Краснодар, 2012. — С. 152—156.

7. Середухина Т.А. Рецепция скрытых намерений собеседника в условиях конвенционального диалога (на материале романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Слово. Предложение. Текст: анализ языковой культуры: Материалы III Международной научно-практической конференции. 19 марта 2013 г.: Сборник научных статей. — Краснодар, 2013. — С. 134—147.

8. Середухина Т.А. Конвенциональная коммуникация в интерпретационном аспекте (на материале романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Современные проблемы лингвистики и методики преподавания русского языка в вузе и школе: сборник научных трудов. Выпуск 22. — Воронеж, 2013. — С. 99—107.

9. Середухина Т.А. Роль алогизма в реализации коммуникативного механизма провокации (на примере диалога Воланда и Берлиоза) // Актуальные вопросы теории и практики филологических исследований: материалы III международной научно-практической конференции 25—26 марта 2013 года. — Прага: Vědecko vydavatelské centrum «Sociosféra-CZ», 2013. — С. 175—183.

10. Середухина Т.А. Ошибки провокатора в аспекте фреймовой коммуникативной стратегии // Электронный научный журнал «APRIORI. Серия: Гуманитарные науки». — 2013. — № 1. — [Электронный ресурс]. URL: http://apriori-journal.ru/seria1/1-2013/Sereduhina.pdf (дата размещения на сайте — с 15.09.2013).

11. Середухина Т.А. Актуальность правового подхода к феномену провокации в современном коммуникативном пространстве // Инновации в государстве и праве России: Материалы Международной научно-практической конференции (Нижний Новгород, 11—12 апреля 2013 г.). — Нижний Новгород, 2013. — С. 275—277.

12. Середухина Т.А. Актуальность психолингвистического подхода к феномену провокации в современном коммуникативном пространстве // Общетеоретические и частные вопросы современного языкознания: сборник научных статей. — Чебоксары, 2013. — С. 41—44.

13. Середухина Т.А. Диалог Пилата и Иешуа: анализ импликаций в условиях фрейма (на материале романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»). — Практика коммуникативного поведения в социально-гуманитарных исследованиях: материалы IV международной научно-практической конференции 1—2 декабря 2013 года. — Прага: Vědecko vydavatelské centrum «Sociosféra-CZ», 2013. — С. 112—117.

14. Середухина Т.А. Провокация как коммуникативный феномен // Язык. Культурные концепты. Текст: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 6. — Нижний Новгород, 2013. — С. 97—107.

15. Середухина Т.А. Аутопрогноз как компонент успешной коммуникации // Слово. Предложение. Текст: анализ языковой культуры: Материалы V Международной научно-практической конференции. 25 февраля 2014 г.: Сборник научных трудов. — Краснодар, 2014. — С. 50—53.

16. Середухина Т.А. Аутопрогноз в коммуникации: к постановке проблемы // Социальные варианты языка — VIII: Материалы международной научной конференции 8—9 апреля 2014 года. — Нижний Новгород, 2014. — С. 134—136.

17. Середухина Т.А. Аутопрогноз в диалоге с собеседником, находящимся в изменённом состоянии сознания // Актуальные вопросы психологии: Материалы Международной научно-практической конференции. 22 апреля 2014 г.: Сборник научных трудов. — Краснодар, 2014. — С. 17—22.

Примечания

1. Рассматривались в том числе и ранние редакции романа «Мастер и Маргарита» (соответствующие источники включены в перечень библиографии).