Юнг, Вотан и Филемон

Впрочем, вернемся к нашей главной теме. Подселение в человека «второго Я» — явление настолько распространенное, что диалог с ним стал уже психиатрической технологией.

Карл Юнг утверждал: когда сознание и подсознание объединяются, получается цельная личность, которая вступает в диалог со своим личным богом. Так наука XX века повторила старую оккультную доктрину: «высшим существом» является тот, кто способен на контакт с кем-то нечеловеческим. С кем можно вести диалог. Кто назван даже «личным». Как персональный компьютер.

Наиболее знаменитый манифест розенкрейцеров, «Химическая Женитьба», растиражировал в свое время ту же самую идею. Современная масонская энциклопедия разъясняет: «В Герметической Женитьбе божественное и человеческое сознание соединяются в священном браке...» [89]. Только насчет «божественности» возникает сомнение: по сферам посвятительной мистерии героя названной работы водит некая девица с примечательным именем Вирго Люцифера...

Да, психиатрию Юнг считал продолжательницей алхимии. И та и другая могут подарить адепту общение с «личным богом». Что же роднит эти дисциплины по сути? Неспособность человека решить поставленную задачу самостоятельно. Действительно, как произвести алхимическую «трансмутацию личности», то есть преобразить ее без участия Творца? А как вылечить без помощи Божией «психически» больного пациента? И тут, и там — проблемы духовные. А значит, под силу они лишь духу. Алхимики и призывали его. Но не Духа Святаго, а кого-то другого.

Таким был, например, Никола Фламель. Крылатый «ангел» принес ему однажды зашифрованную книгу. На ее первой странице сияли позолотой заглавные буквы: ИУДЕЙ АВРААМ, КНЯЗЬ, СВЯЩЕННИК, ЛЕВИТ, АСТРОЛОГ И ФИЛОСОФ ПРИВЕТСТВУЕТ ТЕХ ИЗ ПЛЕМЕНИ ИУДЕЕВ, КТО ГНЕВОМ ГОСПОДНИМ БЫЛ РАССЕЯН СРЕДИ ГАЛЛОВ. Затем следовали самые страшные проклятия в адрес того, кто осмелится взглянуть в эту инкунабулу, если он не посвященный и не писец... Из нее пытливый ум якобы и узнал тайны бессмертия, делания золота. Узнал тайну «философского камня», являющегося «totius fortitudines fortitudo fortis» — «силой, которая сильнее всякой силы».

В этом ряду духовных алхимиков — и Беме, и Сведенборг, и, конечно, химик, врач и каббалист Ван-Гельмонт. Он, кстати, уверял, что дух являлся ему во всех важных случаях жизни, и один раз, в 1633 году, он увидел даже свою собственную душу в форме блестящего кристалла».

Что же касается Юнга, то он откровенно признавался: все его творения можно считать выполнением задания, которое «ставилось внутри». Их источником была «жизненная необходимость».

«Сознание и подсознание», уживавшиеся в психиатре, пытались даже богословствовать. И все — ради того, чтобы протолкнуть сатану в один ряд с Лицами Троицы. «Юнг думал, что христиане были правы, видя в божестве множественность, которую символически назвали Троицей, но что они остановились на полпути, не включив в божество ни принцип зла, ни женский принцип. Сам Юнг, однако, в этом вопросе колебался — он предлагал Четверицу, но четвертая ипостась была у него то женским принципом, то Дьяволом. Предлагать Пятерицу он не решался, так как был знаком с гностиками и знал, что таким образом можно умножать божественные ипостаси до бесконечности». [66]. Плоды этого «богословия» говорят сами за себя. По Юнгу, например, сатана — это «блудный сын», который вернется к Отцу. Поджавши хвост? Или его ампутировать придется? На эти вопросы психоаналитик не отвечал.

Почему же Господь попустил именно Юнгу стать таким «великим» пропагандистом наукообразного сатанизма? Собственных грехов несчастного Карла-Густава для этого не хватило бы. Чтобы, согласно алхимической терминологии, «выковать из трупа меч», постарался весь род. Дед Юнга по материнской линии общался с духами. Дед по отцу — являлся гроссмейстером всех масонов Швейцарии. У ученого была «демоническая мать, которая в своем экстатическом состоянии могла беседовать с духами и астральными телами».

В четыре года от рождения будущему психиатру приснился сон, который он впоследствии описывал вполне в стиле рассказов мрачного визионера Лавкрафта. Ребенок оказался в царстве тьмы, прошел по каменным ступеням в подземелье, где стоял роскошный золотой трон. «На трон опиралось нечто огромное, оно доходило почти до потолка. Вначале я подумал, что это — ствол дерева... Но, присмотревшись, я понял, что это не может быть деревом, ведь все это странное образование было комом живого мяса, покрытого кожей, сверху оно венчалось чем-то вроде головы без лица и волос, только на самой макушке можно было рассмотреть один глаз, который неотступно смотрел вверх...»

Мысль о том, что это нечто, подобное «червяку в склепе», может броситься на него, обратила ребенка в панику... «Это сновидение преследовало меня много дней, — писал Юнг. — Гораздо позже я понял, что это был образ фаллоса, и прошли еще десятилетия, прежде чем я узнал, что это был ритуальный фаллос»¹. Знаете, когда понял? Когда познакомился с Фрейдом.

Юнг (называвший себя потомком Гете) восхищался фразой знаменитого писателя, смысл которой состоит в том, что психологическое лечение — это когда безумие допускается, дабы исцелить безумие. Его пациентом был страдавший от нападений «чертиков» идеолог русского символизма Эмиль Метнер. Считается, что он излечился... Но при этом, по воспоминаниям знакомых, стал «как мертвый». Таковым оставался даже на маскарадах в юнгианском Психологическом клубе Цюриха, куда являлся в костюме Мефистофеля. А ведь Юнг благословил его и самого работать в качестве психоаналитика. Впрочем, став какой-то нежитью, Метнер вскоре окончил свои дни в сумасшедшем доме. (Еще бы, Юнг писал, что в процессе психоанализа «бессознательное» врача и пациента тесно взаимодействуют. В данном случае оба индуцировали психоз, взаимно заряжались им). Юнг же, разговаривавший со своей сковородкой и прочей посудой, продолжал не только «лечить», но и философствовать.

А что же «ангелы? Видения преследовали психиатра всю жизнь. В течение пяти лет он записывал их в особую «красную книгу». В итоге ему показалось, что, наконец, он научился контролировать «причуды своего мозга». Что нашел баланс рационального и иррационального. Что, подобно легендарному герою, победил «дракона» раздвоения, шизофрении... Но это чудище не обязательно двух-, а чаще всего — многоголовое: ему принадлежат и головы всех подселившихся бесов. Гордыни, блуда, сребролюбия... Неважно, какая из них схрумкала Юнга.

С большим уважением к Юнгу относилась психиатрия Третьего рейха: «В его «подсознании» много живых форм, с которыми можно общаться как с живыми существами и которые в состоянии дать совет или предупредить, с которыми стараешься быть в хороших отношениях, чтобы они не «осердились».

Психология Юнга демонична. Суть демона заключается в его названии. Исконная истина состоит в том, что дьявола можно разоружить и даже сделать из него слугу, если знать его имя».

Подобные фаустовские представления «арийский ученый» получил — вот дьявольская ирония! — из недр тайной еврейской науки, называемой каббалой. И уподобился какому-нибудь местечковому знахарю XVII—XVIII веков. «В то время было много таких «баал-шемов», или знахарей-каббалистов, которые лечили от разных болезней посредством заклинаний, нашептываний, амулетов (камеи) и целительных трав»². Баал-шем означает «обладатель Имени». То есть этот человек узнает тайное имя бога иудеев и начинает совершать «чудеса»...

Юнг «вступал в диалог» с демоном по имени Филемон. Тот являлся ему в виде старика с крыльями и рогами быка. Юнг писал: «Во мне сидел некий демон, и, в конечном счете, это определило все. Он пересилил меня, и если иногда я бывал безжалостен, то лишь потому, что находился в его власти».

Можно согласиться, что плодом философии Юнга явилась его двусмысленная позиция в годы нацизма. Юнг писал о Гитлере: «Он — словно человек, внимательно прислушивающийся к шепчущему голосу что доносится из потаенного источника. И он действует в соответствии с этим голосом. В нас слишком много рационального, чтобы покоряться ему. Гитлер же слушает и подчиняется. Истинный лидер всегда ведом». Психиатр, как мы помним, считал, что «бессознательное» по имени Вотан овладело Гитлером. Заставляло его кричать с трибуны, увлекая миллионы. Кстати, Юнг писал, что «Вотан демонстрирует не только свой беспокойный, бурный и неистовый характер, но и свою совершенно иную природу — экстатическую и пророческую».

Имя Вотан имеет один и тот же корень wut — со словами неистовый, исступленный, одержимый. Бесноватый целитель писал, что видит в бесноватом фюрере своего потенциального пациента. «Но как же хотел он лечить больного вождя больной Германии: Слушайте, русские: «Юнг предлагал ему взяться за оружие, повернув его против России, что было бы «логичным лечением» для Гитлера и для его нации»³.

Характерно мнение Юнга о Спасителе: «Для меня Господь Иисус совсем никогда не существовал реально, никогда не был полностью приемлемым, никогда не становился достойным любви».

Да, более реальным и более достойным любви для многих немцев вновь стал меняющий обличья Вотан, бог грозы, огня, войны и одновременно — бог колдовства, шаманства и экстаза.

Ну и архетипом же был это «Вотан»!