С Николаем всё нормально! Небольшой денежный ручеёк наконец-то потянулся из Парижа в Москву. Что оставалось делать Михаилу, как не браться за голову и не измыслить отстранённый сюжет для создаваемых им пьес? О том он писал Николаю, начиная с января 1930 года. Им написано произведение о Мольере, к чему претензий со стороны критики быть не должно. Но пьеса была запрещена. Это вызвало бурную реакцию, Михаил не смог совладать с собой и на повышенных тонах обратился в марте с посланием к Правительству. Теперь он вернулся к прежнему требованию выслать его из страны. Продолжать терпеть нужду он не в силах. В случае очередного молчания, вместо явного отказа, дополнительно выдвигал требование помочь ему устроиться работать в любой театр в качестве штатного режиссёра. Следом Булгаков написал в ОГПУ, прося довести текст послания до Правительства. Крик отчаяния помог — Генрих Ягода распорядился удовлетворить его просьбу о работе в театре.
Однако, кричать пришлось снова. На работу Булгакова к маю так и не взяли. Теперь он писал Сталину, ссылаясь на бедность. В июне у Михаила и вовсе изъяли телефон, о чём он уведомлял Вересаева, дополнительно всё-таки выразил радость: ныне он режиссёр МХТ. Жизнь казалась налаживающейся. С июля Михаил в крымском санатории, он слал письма об этом своей второй жене — Любови Евгеньевне (они сочетались браком в 1925 году, но через несколько лет будет оформлен развод). Из Крыма Булгаков писал телеграмму и Елене Сергеевне — будущей жене — правда был крайне сух. Чуть добрее он писал из пансионата Наталье Венкстерн, для неё он был ассистентом при постановке инсценировки «Пиквикского клуба» по Чарльзу Диккенсу.
В августе произошёл обмен любезностями со Станиславским. Пока ещё Михаил и Константин были рады обществу друг друга, не задумываясь, каким в действительности окажется их дальнейшее сотрудничество. В том же месяце написал послание Николаю. Срочно нужны деньги! Заработной платы в одном театре не хватает, поэтому устроился подрабатывать в другой — в ТРАМ. На этом письма за 1930 год заканчиваются.
За январь 1931 года сохранилось несколько слов из послания Елене Сергеевне. Михаил полон извинений и называет её милым другом. Чуть более многословный отрывок сохранился и из послания того времени к Сталину. Булгаков сообщал, что полтора года ничего не пишет, теперь же просит Иосифа Виссарионовича стать его первым читателем. В марте написал Станиславскому, уведомлял о прекращении работы в ТРАМе из-за излишне большой нагрузки. В мае снова направил письмо к Сталину. Уведомил о сохраняющемся желании посетить заграницу, поскольку ему нужны свежие впечатления, ведь как иначе убедиться в прелести России, как не посмотрев на неё со стороны? Несмотря на это, в июне Михаил писал Вересаеву, радуя обилием родившихся у него замыслов.
В августе писал Станиславскому, рассказывал о пьесе про будущую войну, названную им «Адам и Ева». Заказывал её один театр, ставить взялся другой. Теперь появился заказ на инсценировку «Войны и мира». Очень обидно Михаилу, что МХАТ не берёт. Да и объясняется это просто. Согласно заключённому договору, если пьеса окажется запрещённой, тогда автору полагается вернуть уплаченный ему аванс. Немыслимый пункт! — заключал Михаил.
В сентябре Булгаков отправил Горькому на рассмотрение текст пьесы о Мольере. В октябре укорил Замятина — он ездил за границу, писем оттуда не писал. С того же месяца отмечается начало переписки с Павлом Поповым — первым биографом Булгакова. В конце декабря отмечается ещё одна радость — идут репетиции инсценировки «Мёртвых душ».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |