В беседе со своим биографом и другом П.С. Поповым в начале 1929 г. Михаил Афанасьевич сказал: «Если мать мне служила стимулом для создания романа «Белая гвардия», то, по моим замыслам, образ отца должен быть отправным пунктом для другого замышляемого мною произведения». Писатель имел в виду задуманный им роман о дьяволе. Отец писателя, Афанасий Иванович Булгаков (1859—1907) — статский советник, профессор Киевской Духовной академии по кафедре истории западных вероисповеданий, занимался исследованием западноевропейских вероисповеданий и масонства. Среди его работ статья «Современное франкмасонство в его отношении к церкви и государству», опубликованная в 1903 году. Булгаков-отец подчеркивал, что в масонстве «есть такая сторона, знание о которой доступно только самому ограниченному числу посвященных членов». Как следствие этого, внутри тайного общества сосуществуют две группы членов: «те, которые не знают последнего слова, или, по крайней мере, последней цели союза» и «настоящие франкмасоны, которые хорошо знают, что говорят и что делают». А.И. Булгаков доказывал, что масоны настроены враждебно к православной церкви, и потому в своем сочинении охарактеризовал их достаточно негативно.
Афанасий Иванович хотел в будущем написать большое сочинение о масонстве, но этому помешала смерть. Замысел отца, однако, осуществил сын, правда, сделал он это в другой и, прямо скажем, необычной форме. Учитывая профессиональные интересы Булгакова-отца, можно утверждать, что к Михаилу Афанасьевичу перешла по наследству и вся библиотека по масонству. Булгаков-сын, как теперь ясно, блестяще (профессионально!) овладел этой темой. Он высмеял палладистов с тех же православных позиций, которые отстаивал его отец.
А как же тогда так называемые древние главы? Многие религиозно настроенные люди вообще отказываются читать «Мастера и Маргариту», придумывая тому самые разные объяснения. Но обсуждение личности самого писателя сразу же выводится за рамки этой полемики очень простым, но крайне важным тезисом:
Булгаков не принимает образ Иешуа в романе Мастера.
В общественном мнении сложилось твердое мнение, что Мастер в романе — это сам автор. Но откуда это следует? Да, в жизнеописании Мастера есть некоторые параллели с биографией писателя (мы к этому еще вернемся), но и что из того? Булгаков не симпатизирует Мастеру, это совершенно очевидно.
Вот Мастер говорит: «Я написал роман как раз про того самого Га-Ноцри и Пилата». Разве сказал бы Булгаков так про написанные им древние главы? Это дивная проза, которую хочется читать и читать. Булгаков гордился своим последним романом!
Или из того же разговора: «Скажите мне, а что было дальше с Иешуа и Пилатом, — попросил Иван, — умоляю, я хочу знать. — Ах, нет, нет, — болезненно дернувшись, ответил гость, — я вспомнить не могу без дрожи мой роман. А ваш знакомый с Патриарших прудов сделал бы это лучше меня». Похоже ли это на Булгакова? Конечно, нет. Это лучшее творение жизни! Можно ли поверить, что Булгаков, пусть даже в самом дурном расположении духа, болезненно дергался при упоминании о нем? Нет, нет и нет!
«Вы — писатель? — спросил с великим интересом Иван. — Я — мастер, — ответил гость и стал горделив, и вынул из кармана засаленную шелковую черную шапочку, надел ее, а также надел и очки, и показался Ивану и в профиль, и фас, чтобы доказать, что он действительный мастер». Ну не смешно ли? Булгаков откровенно издевается над своим героем! Между ними «дистанция огромного размера». И потому повторяем еще раз: нет никаких оснований отождествлять Булгакова с его литературным героем. Равно как и говорить об антихристианской позиции писателя. Все гораздо интереснее!
В 20-х годах в Москве и ряде других городов существовало тайное общество «Орден Света» [6]. Оно выделилось из Ордена тамплиеров, основателем которого был масон А.А. Карелин (1863—1926) — сначала народоволец, народник, затем на какое-то время эсер, а с 1905 г. убежденный анархист, вынужденный эмигрировать во Францию. В Россию он вернулся в августе 1917 г., имея уже не только тамплиерское посвящение, но и задание основать здесь восточный отряд Ордена тамплиеров. Будучи после П.А. Кропоткина крупнейшим теоретиком анархизма, писателем и организатором различных изданий в эмиграции, Карелин и по приезде в Россию развернул бурную анархистскую деятельность. Орден тамплиеров был открыт в 1920 г., и целью его было «содействовать движению человечества в такой форме бытия и сознания, которая определялась бы высшими духовными началами». Вследствие наличия во взглядах его членов мощной анархистской «струи» их еще называли анархо-мистики.
«Орден Света» возник позднее. После смерти Карелина он принял на себя руководящую роль в орденском движении и поставил его на более высокое духовное основание, совершенно отмежевавшись, в конечном счете, от идей политического анархизма. Историк А.Л. Никитин признается [6]: «Все мои попытки установить сколько-нибудь «правильные» истоки «Ордена Света» и связанных с ним организаций (т.е. непосредственное нахождение от розенкрейцерства, масонства или тамплиерства в их организационных европейских формах) не привели к успеху. «Тамплиерство», привитое Карелиным в Москве на одну из ветвей движения анархистов-синдикалистов (коммунистов), не имело, по-видимому, никаких реальных «предков» и было явным новообразованием, использовавшим в различной степени элементы и достижения других духовных движений, с которыми мог быть знаком его основатель».
Дадим краткую характеристику Ордена, следуя книге [6]. В Ордене были степени посвящения. Но если в масонстве восхождение по основной триаде степеней (ученик, подмастерье, мастер) весьма серьезно изменяло статус посвящаемого, то в «Ордене Света» переход из степени в степень не давал никаких новых прав, кроме права присутствия при посвящении новых членов и в дальнейшем вести свой кружок.
При вступлении новобранцу сообщалось, что Орден состоит из семи степеней, что во главе его стоит командор, что рыцари переводятся из степени в степень в зависимости от их активности, что цель Ордена — борьба со злом, которое заключено во всякой власти и в насилии над человеком. В Орден не принимались лица, состоящие в политических партиях, в том числе коммунистической. В фонд организации каждый ее член должен был отчислять от одного до полутора процентов своего заработка.
В этих уставных положениях нет ни одной черты, роднящей московских тамплиеров с масонами, особенно если вспомнить, что центральным сюжетом масонских обрядов, начиная с посвящения, всегда оставалось «возрождение человека», т. е. смерть и воскрешение, где важнейшую роль в ритуале играли череп, скелет, гроб и тому подобные атрибуты смерти и похоронного обряда. Изображения этих предметов заполняют перевязи и фартуки масонов, их можно видеть на печатях, брелоках, часах, предметах обихода, переплетах книг, в орнаменте домов и, конечно же, в помещении самой ложи, обязательно драпированной в соответствии с ритуалом. Ничего этого у российских тамплиеров нет — ни в показаниях, ни среди предметов, обнаруженных при обысках их квартир, хотя на отыскание религиозных символов, «крестов с розой», символических рисунков и всего прочего работниками органов ОГПУ обращалось особое внимание.
Важно также напомнить, что масонство было исключительно мужским братством, куда не допускались и до сих пор не допускаются женщины, хотя, как уже говорилось, практикуются и отступления из этого правила. Наоборот, среди отечественных тамплиеров исследователь не просто обнаруживает женщин, но неожиданно для себя открывает, что их присутствие считалось особенно желательным, как своего рода отражение рыцарственного культа «Прекрасной Дамы». Другой резкой чертой, отличавшей московских тамплиеров от французского масонства, было резко отрицательное отношение к оккультизму и спиритизму, занятия которыми считались недопустимыми для человека, идущего по пути Света. Все сказанное вынуждает признать, что, несмотря на некоторые заимствования в организации, обряде, культе, российские тамплиеры не были связаны ни с одной известной ветвью масонства, хотя прародитель братства Карелин был непосредственно связан с «вольными каменщиками». Такое заключение косвенным образом подтверждается и действиями следователей ОГПУ, ни разу не попытавшихся поставить знак равенства между тамплиерами и масонами, по делу которых прошло несколько крупных процессов в Москве и Ленинграде.
Те немногие российские тамплиеры, которые так или иначе обсуждали эту тему, были убеждены, что являются членами самостоятельного восточного отряда древнего рыцарского Ордена, чье начало восходит к незапамятным временам. Существующая же на Западе организация, посланцем которой явился Карелин и которая опирается на непрерывную историческую традицию, идущую от Моле, рассматривалась ими как параллельная, не связанная с «Орденом Света» структура. Вопрос о преемственности и возможной зависимости, разумеется, деликатный, неизбежно спорный. Но вот что неоспоримо и крайне важно: отечественные тамплиеры решительно отделяли себя от палладистов и всех масонов, причастных к деятельности «Всемирного Совета масонов мира». Члены «Ордена Света» прекрасно сознавали, что тайная деятельность масонов привела к гибели Российской Империи (Февральская революция всецело их дело!), а потому ни уважения, ни симпатии «вольные каменщики» у них не вызывали.
Читатель уже догадался, куда мы клоним (и это отражено в названии главы): Мастер был членом «Ордена Света». Для доказательства этого сравним содержание его романа со взглядами тамплиеров.
Большинство гностических (т.е. соединяющих христианские догматы с греческой идеалистической философией и восточными религиями. — Прим. авт.) параллелей, которые можно обнаружить в учении тайных тамплиеров XIII века, мы находим и у тамплиеров (анархо-мистиков) России XX века, в первую очередь у того же Карелина, в его пьесах и диалогах [6].
Специальный параграф тайного тамплиерского устава отказывал Христу в полном воплощении, т. е. в его плотском существовании среди людей, но требовал от посвященных с почтением относиться к «Иисусу, сыну Марии», поскольку тот принадлежал к его ученикам. Вот Мастер и написал роман об Иешуа Га-Ноцри, окончившем свой жизненный путь на кресте — о человеке, но не Христосе.
Устав объясняет, что двери тайного братства следует открывать, невзирая на национальные различия, тем, «которые в тулузской провинции называют себя «добрыми людьми», в лионской области — «бедными», скрывающимися около Вероны и Бергама (т.е. речь идет об альбигойцах и катарах. — Прим. авт.), «байолями» Галисии и Этрурии, «боргами» (богумилам. — Прим. авт.) Болгарии, «друзами» на Кипре и в горах Ливана, а также сарацинами в Испании». Это положение открывает тайные цели Ордена, заключающие в себе попытку коренной реформации христианства в духе собственно евангельского учения и построения на земле того утопического общества, о котором, как оказывается, мечтали не только бедняки Европы, но и самый образованный и просвещенный цвет рыцарства.
В романе Мастера Иешуа всех людей называет добрыми — и игемона, и Марка Крысобоя, и Иуду, Вар-раввана. Равенство между людьми и одинаковое отношение ко всем — отстаиваемый им принцип. На вопрос Пилата:
— А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
— Всех, — ответил арестант, — злых людей нет на свете.
Это нравственная сторона проповеди. Есть у нее и социальная сторона, о которой мы можем судить по поступку Левия Матвея, ученика бродячего философа.
«Левий Матвей, — охотно объяснил арестант, — он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, там, где углом выходит фиговый сад, и разговорился с ним. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня... однако, послушав меня, он стал смягчаться, — продолжал Иешуа, — наконец бросил деньги на дорогу и сказал, что пойдет со мною путешествовать...
...он сказал, что деньги отныне стали ему ненавистны, — объяснил Иешуа странные действия Левия Матвея и добавил: — И с тех пор он стал моим спутником».
Говоря о своей встрече с Иудой, Иешуа открывает Пилату и свои политические взгляды.
«В числе прочего я говорил, — рассказывал арестант, — что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть».
Эти слова как будто дословно переписаны из программы «Ордена Света». Стоя перед Пилатом, Иешуа проповедует тамплиерское учение — вот тайный смысл романа Мастера. Знаменательно (о, как Булгаков все продумал!), что Орден тамплиеров был основан в 1118 г. в Иерусалиме. Во имя Богоматери девять французских рыцарей, во главе которых стояли Гуго де Пайен и Жоффруа де Сент-Омер, соратники Готфрида Бульонского, дали обет служить Спасителю по монашескому уставу — соблюдая целомудрие, послушание и бедность, охраняя пилигримов на пути в Святую Землю и на ее территории от разбойников. Король Иерусалимский Балдуин II вскоре отдал в их распоряжение часть своего дворца, которая, согласно преданию, была построена на месте стоявшего здесь некогда храма Соломона. Эта часть дворца — «новый храм истины», о котором так вдохновенно пророчествовал Иешуа.
Но какой бог хозяйничает в этом храме? Пилат спрашивает:
— Иешуа Га-Ноцри, веришь ли ты в каких-нибудь богов?
— Бог один, — ответил Иешуа, — в него я верю.
Ответ, на первый взгляд, уклончивый, но для людей, знакомых с историей средневековых ересей, он вполне ясный: Иешуа отвергает разного рода дуалистические религии о противостоянии доброго и злого богов.
После тщательного изучения тайных уставов тамплиеров, регламентирующих деятельность его верхушки («ордена в ордене»), А.Л. Никитин пришел к выводу, что «ни один параграф из них не дает возможности заподозрить рыцарей в какой-либо склонности к «сатанизму», на чем настаивали их обвинители и настаивают клерикальные историки современности. Их сопоставление неопровержимо доказывает, что в основании христианского гнозиса, воспринятого тамплиерами уже в первом столетии крестовых походов, оказалась личность Иоанна Крестителя, а соответствующие реликвии (мощи, псевдомощи) положили начало той самой его статуарной иконографии (фигура с головой в руках, голова на блюде), которая перешла каким-то образом от средневековых тамплиеров в православную иконографию как в живописном, так и в скульптурном ее исполнении» [6].
Образ отца, знатока истории западных вероисповеданий, вдохновлял писателя во время работы над романом. Булгаков-младший до тонкостей вник в сложнейшие религиозные вопросы Средневековья. Вывод, к которому пришел А.Л. Никитин, ему был хорошо известен. Оттого и путешествует по страницам романа отрезанная голова Берлиоза. В символическом плане издевательства над ней со стороны компании Воланда следует понимать как глумление над самой священной реликвией тамплиеров, связанной с личностью Иоанна Крестителя.
Итак, сочинение Мастера можно назвать «Евангелие тамплиеров». Разумеется, оно противоречит каноническим церковным текстам, но его нельзя назвать и «Евангелием от Дьявола» [7]. Именно за роман покарает сатана Мастера. Дьявол искушал писателя, в том нет сомнений, но тот не доверил ему своей души. Роман о Пилате написал христианин-гностик, член «Ордена Света», но не дьяволопоклонник. Он не заслужил тьмы!..
Призраки золотых идолов, привидевшиеся Маргарите, являются ей как вестники новой встречи с Воландом. Мастеру уже не надо скрываться и таиться. «Я ничего не боюсь, Марго, — говорит он любимой, — ...и не боюся, потому что я уже все испытал». Прошел страх, угасла болезнь, но влюбленные приготовлены в жертву золотым идолам...
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |