Лунный свет

Обычно воздействие лунного света отличают от солнечного. Если второй прогоняет нечистую силу и показывает все в истинном свете, то первый, наоборот, всегда обманчив. В романе «Мастер и Маргарита» это традиционное представление получило отражение в сцене, когда вампиры Гелла и Варенуха попытались напасть на финдиретора театра Варьете Римского. Только рассвет и крик петуха спасли Григория Даниловича¹.

Правда, на первый взгляд, может возникнуть представление, что между главами 4-й и 32-й существует противоречие в этом вопросе. Рассмотрим его подробнее.

В главе 4-й («Погоня») указывается, что «На Бронной уже зажглись фонари, а над Патриаршими светила золотая луна, и в лунном, всегда обманчивом, свете Ивану Николаевичу показалось, что тот стоит, держа под мышкою не трость, а шпагу. <...>

С холодеющим сердцем Иван приблизился к профессору и, взглянув ему в лицо, убедился в том, что никаких признаков сумасшествия нет и не было».

Итак, рассказчик подчеркивает, что лунный свет всегда обманчив. Однако, в главе 32-й («Прощение и вечный приют») указывается, что «Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить багровая и полная луна, все обманы исчезли, свалилась в болото, утонула в туманах колдовская нестойкая одежда».

Можно было бы предположить, что у автора «ночь» и «лунный свет» разные понятия, однако, их действие относится к одному промежутку времени и к одной группе персонажей. Сначала высказывается обобщение, что ночь разоблачает все обманы, и они все исчезают. Затем идет детализация того, что исчезает. Сперва шутник Коровьев-Фагот превращается в темно-фиолетового рыцаря с мрачнейшим лицом². Потом изменяется гаер Бегемот и становится тихим демоном-пажом³. Далее трансформируется Азазелло в демона-убийцу в стальных доспехах⁴. Потом мастер превращается в дворянина восемнадцатого века⁵. И, наконец, Воланд приобретает свое «подлинное» обличье⁶.

Причем воздействие «ночи» и «лунного света» еще и чередуются. Если «Ночь оторвала и пушистый хвост у Бегемота, содрала с него шерсть...», то «Луна изменила и его (Азазелло — А.Я.) лицо».

Теперь, когда мы выяснили, что понятия «ночь» и «лунный свет» в романе оказывают одинаковое воздействие на героев, вернемся к сравнению оценок лунного света в 4-й главе («Погоня») и 32-й («Прощение и вечный приют»). Как уже было сказано, на первый взгляд, представляется, что получается противоречие. Попробуем разобраться.

Первую оценку дал рассказчик глазами поэта Бездомного. Вторую оценку тоже дал рассказчик только глазами Маргариты Николаевны. Рассмотрим, различаются ли состояния персонажей, которые могли бы повлиять на их восприятие действительности. Да, Бездомный, после трагической гибели Берлиоза, продолжает оставаться человеком. А вот Маргарита Николаевна после натирания кремом и купаний за городом превратилась в ведьму, и ее взгляд на мир тоже изменился, как до этого тело.

Во сне перед встречей с Азазелло Маргарите Николаевне приснилась местность, в которой находился мастер, и она ей чрезвычайно не понравилась⁷. А очень похожий на приснившееся место вечный приют уже не казался Маргарите Николаевне таким уж унылым⁸. Хотя там были те же мостик, речка и зданьице. Что же тогда отличалось? Их восприятие Маргаритой Николаевной, а также окружающего пространства и воздуха.

После превращения в ведьму ее взгляд стал совпадать с взглядом дьявола. Воланду тоже нравился вечный приют⁹. Однако, что привлекательно для нечистой силы, то не всегда по душе живому человеку, даже если он не во всем идеален.

Так, Воланда восхищает музыка Шуберта. А вот как воспринимает ее администратор Варенуха, пытавшийся отыскать директора театра Варьете и звонивший на квартиру к Степану Богдановичу. «Набрав после этого номер Лиходеевской квартиры, Варенуха долго слушал, как густо гудит в трубке. Среди этих гудков откуда-то издалека послышался тяжкий, мрачный голос, пропевший: «...скалы, мой приют...» — и Варенуха решил, что в телефонную сеть откуда-то прорвался голос из радиотеатра». (Глава 10-я «Вести из Ялты») В романе присутствует отрывок из «Лебединой песни» Шуберта «5. Приют».

Приведем полностью «Приют» Шуберта.

Бурный поток, чаща лесов,
Голые скалы — мой приют.
Бурный поток, чаща лесов,
Голые скалы — мой приют.

Как там кипучие волны идут,
Тайно и горько так слезы текут.
Тайно и горько Так слезы, слезы текут.
Тайно и горько так слезы текут.

Как там деревья шумят в вышине,
Так сердце бьется трепещет во мне.
Как там деревья шумят в вышине,
Так сердце бьется трепещет во мне.
Так сердце бьется трепещет во мне.

Как скалы там неподвижно стоят,
Те же все душу муки томят,
Душу все те же муки, муки томят.
Душу все те же муки томят.

Бурный поток, чаща лесов,
Голые скалы — мой приют.
Бурный поток, чаща лесов,
Бурный поток, чаща лесов, вот мой приют.

И если такое петь постоянно, да еще и тяжким, мрачным голосом, то сложно надеяться на покой, например, мастеру в вечном приюте.

Или когда буфетчик Варьете Андрей Фокич Соков посетил нехорошую квартирку, то ощутил гостиную нежилым помещением. «В старинном громадном камине, несмотря на жаркий весенний день, пылали дрова. А жарко между тем нисколько не было в комнате, и даже наоборот, входящего охватывала какая-то погребная сырость». (Глава 18-я «Неудачливые визитеры»)

Таким образом, противоречия между оценками воздействия лунного света в романе нет. Только в первом случает, оценка постоянной обманчивости лунного света дана глазами живого человека поэта Бездомного, а во втором случае «ночь и лунный свет разоблачают обманы» — глазами Маргариты Николаевны, ставшей ведьмой. Поэтому взгляды живого человека и нечистой силы на действие лунного света отличаются.

Какие же последствия наступают после выяснения зависимости точки зрения от того, кто смотрел: живые люди или нечистая сила? Все сцены в романе, где присутствует лунный свет, поэтому следует рассматривать на наличие в них обмана. Например, путешествия Понтия Пилата по лунной ленте или дороге вместе с Иешуа Га-Ноцри во сне прокуратора в главе 26-й («Погребение») или во сне профессора Понырева в «Эпилоге». И все речи, что в этот момент произносятся. Например, о виновности игемона в казни бродячего философа или о том, что у Ивана Николаевича все будет так, как надо.

Примечания

1. «<...> Он понимал, что пришла его гибель. Рама широко распахнулась, но вместо ночной свежести и аромата лип в комнату ворвался запах погреба. Покойница вступила на подоконник. Римский отчетливо видел пятна тления на ее груди. И в это время радостный неожиданный крик петуха долетел из сада, из того низкого здания за тиром, где содержались птицы, участвовавшие в программах. Горластый дрессированный петух трубил, возвещая, что к Москве с востока катится рассвет. Дикая ярость исказила лицо девицы, она испустила хриплое ругательство, а Варенуха у дверей взвизгнул и обрушился из воздуха на пол. Крик петуха повторился, девица щелкнула зубами, и рыжие ее волосы поднялись дыбом. С третьим криком петуха она повернулась и вылетела вон. И вслед за нею, подпрыгнув и вытянувшись горизонтально в воздухе, напоминая летящего купидона, выплыл медленно в окно через письменный стол Варенуха». (Глава 14-я «Слава петуху!»)

2. «Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота, самозванного переводчика при таинственном и не нуждающемся ни в каких переводах консультанте, в том, кто теперь летел непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги мастера. На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом». (Глава 32-я «Прощение и вечный приют»)

3. «Ночь оторвала и пушистый хвост у Бегемота, содрала с него шерсть и расшвыряла ее клочья по болотам. Тот, кто был котом, потешавшим князя тьмы, теперь оказался худеньким юношей, демоном-пажом, лучшим шутом, какой существовал когда-либо в мире. Теперь притих и он и летел беззвучно, подставив свое молодое лицо под свет, льющийся от луны». (Глава 32-я «Прощение и вечный приют»)

4. «Сбоку всех летел, блистая сталью доспехов, Азазелло. Луна изменила и его лицо. Исчез бесследно нелепый безобразный клык, и кривоглазие оказалось фальшивым. Оба глаза Азазелло были одинаковые, пустые и черные, а лицо белое и холодное. Теперь Азазелло летел в своем настоящем виде, как демон безводной пустыни, демон-убийца». (Глава 32-я «Прощение и вечный приют»)

5. «Себя Маргарита видеть не могла, но она хорошо видела, как изменился мастер. Волосы его белели теперь при луне и сзади собирались в косу, и она летела по ветру. Когда ветер отдувал плащ от ног мастера, Маргарита видела на ботфортах его то потухающие, то загорающиеся звездочки шпор. Подобно юноше-демону, мастер летел, не сводя глаз с луны, но улыбался ей, как будто знакомой хорошо и любимой, и что-то, по приобретенной в комнате № 118-й привычке, сам себе бормотал». (Глава 32-я «Прощение и вечный приют»)

6. «И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что возможно, что это лунные цепочки и самый конь — только глыба мрака, и грива этого коня — туча, а шпоры всадника — белые пятна звезд»». (Глава 32-я «Прощение и вечный приют»)

7. «Приснилась неизвестная Маргарите местность — безнадежная, унылая, под пасмурным небом ранней весны. Приснилось это клочковатое бегущее серенькое небо, а под ним беззвучная стая грачей. Какой-то корявый мостик. Под ним мутная весенняя речонка, безрадостные, нищенские, полуголые деревья, одинокая осина, а далее, — меж деревьев, — бревенчатое зданьице, не то оно — отдельная кухня, не то баня, не то черт знает что. Неживое все кругом какое-то и до того унылое, что так и тянет повеситься на этой осине у мостика. Ни дуновения ветерка, ни шевеления облака и ни живой души. Вот адское место для живого человека! И вот, вообразите, распахивается дверь этого бревенчатого здания, и появляется он. Довольно далеко, но он отчетливо виден. Оборван он, не разберешь, во что он одет. Волосы всклокочены, небрит. Глаза больные, встревоженные. Манит ее рукой, зовет. Захлебываясь в неживом воздухе, Маргарита по кочкам побежала к нему и в это время проснулась». (Глава 19-я «Маргарита»)

8. «Мастер шел со своею подругой в блеске первых утренних лучей через каменистый мшистый мостик. Он пересек его. Ручей остался позади верных любовников, и они шли по песчаной дороге. — Слушай беззвучие, — говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, — слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом». (Глава 32-я «Прощение и вечный приют»)

9. «<...> — о, трижды романтический мастер, неужто вы не хотите днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером? Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула? Туда, туда. Там ждет уже вас дом и старый слуга, свечи уже горят, а скоро они потухнут, потому что вы немедленно встретите рассвет. По этой дороге, мастер, по этой. Прощайте! Мне пора». (Глава 32-я «Прощение и вечный приют»)