Смотреть и не видеть

или дьявол как честный свидетель.

История русской литературы XX — начала XXI века: Учебник для вузов в 3-х частях с электронным приложением. Часть II: 1925—1990 годы / Сост. и науч. ред. проф. В.И. Коровин. — М., 2014. Раздел о М.А. Булгакове — Е. Чернышева (при участии М. Павловца).

««Мастер и Маргарита» — художественное, а не религиозное сочинение».

«...писатель реализует свое право на новые эстетические решения вечных тем».

Е. Чернышева

В эпиграфе мы представили высказывания автора учебника, написавшей раздел о «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Вот так красиво она объяснила, почему запуталась в содержании романа.

Не оправдавшиеся ожидания

Сначала рассмотрим высказывания, которые породили в нас надежду. Мы рассчитывали, что автор, правильно описав явление, сделает вытекающий вывод. Но нет, не случилось. Да, их было немного в разделе о «Мастере и Маргарите» в вузовском учебнике. Всего три. Но они были, и мы глубоко сожалеем, что наши ожидания не оправдались. Автор не вышла за ошибочно установленные рамки и не взглянула по-новому, аргументировано. А жаль.

1. Как Воланд так и не стал дьяволом

«Мастер, «человек, сочинивший историю Понтия Пилата», гениально «угадал» то, что было в древнем Ершалаиме на заре Новой эры. Конечно, Воланд первым излагает версию одной из страниц новозаветной истории Берлиозу и Ивану Бездомному на Патриарших прудах, при этом указывает на собственное тайное присутствие при допросе Пилатом Иешуа Га-Ноцри, тем самым как бы подтверждая достоверность и «угаданных» Мастером событий».

Вот это «как бы» и породило в нас ожидание, что автор не доверяет Воланду и правдивости его рассказа о Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри. Ведь дьявол — отец лжи, как же его речи могут подтверждать достоверность событий, «угаданных» мастером? Да к сожалению, автора ничего не насторожило.

«...романный контекст и единая стилистика ершалаимских глав позволяет предположить, что Воланд воссоздает Берлиозу и Ивану Бездомному на Патриарших прудах то, что было увидено и достоверно записано Мастером».

Хотя у исследователя возникает естественный вопрос: с чего сатане подтверждать описание мастера? Разве Воланд обязан признать, что тот все гениально «угадал»? И ради чего? Во имя утверждения правды на земле? Скорее обратное. Воланду выгодна картина, представленная мастером. И преследуя свои цели, дьявол ее подтверждает. Какие цели?

«В рассказе Воланда возникает мотив неверности, искусственности евангельских версий истории («записи» Левия Матвея)».

А вот и ответ на наш вопрос. Дьявола не устраивает евангельская версия истории. Видимо, потому, что там он хуже изображен? А в версии мастера уже его противник Иисус хуже показан?

2. Покой как награда-наказание

«Покой, дарованный Мастеру, оказывается амбивалентной «наградой-наказанием», он не лишен, конечно, привлекательных поэтических черт, связанных с мечтой автора об идеальном доме¹».

К сожалению, Е. Чернышева, следуя за Е.А. Яблоковым, останавливается, как и он, и не рассматривает в деталях «награду» — вечный приют. Его трижды Михаил Булгаков описал в романе. В первый раз — во сне Маргариты перед встречей с Азазелло. И тогда «приют» ей сильно не понравился. Во второй раз вечный приют представил Воланд и в третий раз — снова Маргарита, но она уже была в ином качестве. Описания представителей нечистой силы: князя тьмы и ведьмы, естественно, полностью совпадали, и кардинально отличались от изображения во сне Маргариты, еще как обычной женщины. А восприятие вечного приюта мастером, оставшимся простым человеком, отсутствует. Но во сне профессора Ивана Понырева, его ночной гость в психиатрической лечебнице выглядит неважно. Видимо, не очень хорошо ему в этом «покое».

3. Профессор Понырев остается учеником мастера?

Ивана Бездомного мастер называл учеником, и тот обрел дар «видения». Впоследствии бывший поэт превратился в профессора Ивана Николаевича Понырева. И возникает, естественный вопрос — он остается учеником мастера? Сможет ли профессор после смерти пойти по лунной дорожке вслед за ним к Иешуа? Автор учебника не дает ответ на этот вопрос, а жаль.

«Вместе с тем в мире остается духовный наследник, ученик Мастера, проделавший огромную внутреннюю эволюцию, — Иван Бездомный-Понырев. ...Иван обретет дар причастности к Истине, неслучайно история Пилата будет «увидена» им самим (во сне в клинике Стравинского после разговора с Мастером), как позднее будут видны ему запредельные пути Учителя и его верной подруги».

«В «Эпилоге» романа очевидна двойственность Ивана Понырева: в течение долгих 12 месяцев он, живущий по законам мало изменившейся Москвы, духовно незряч (он уверен, что когда-то «стал жертвой гипнотизеров...»), но хотя бы раз в году, в весеннее полнолуние ему открыты горизонты бытия».

«Движение Мастера и Маргариты по лунной дороге — это путь Иешуа, путь к Иешуа, путь в высшие сферы бытия».

И повествователь не дает однозначного ответа. В первый раз он сообщает, Иван Николаевич «знает, что в молодости он стал жертвой преступных гипнотизеров, лечился после этого и вылечился. Но знает он также, что кое с чем он совладать не может. Не может он совладать с этим весенним полнолунием». Во второй раз то же самое: «Наутро он просыпается молчаливым, но совершенно спокойным и здоровым. Его исколотая память затихает, и до следующего полнолуния профессора не потревожит никто».

И только Маргарита кладет на чашу весов свои слова: «Все кончилось, и все кончается... И я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо».

Но до этого места автор учебника не доходит, и не делает никаких предположений.

4. «Достоверный» рассказ мастера

В другом месте она взяла в кавычки определение текста, «угаданного» мастером. И мы полагали, что сейчас автор учебника объяснить свои сомнения в достоверности содержания романа. Ан, к сожалению, нет. Продолжения не последовало. Зачем же тогда закавычивать слово?

«...не автор, а Мастер создает «достоверный» рассказ о последнем дне земной жизни Иешуа-Иисуса, который лишен, однако, пафоса веры. Отсутствие веры у Мастера — одна из причин, почему он оказывается недостоин Света (Рая) в концепции всего романа. Его (Мастера) главная тема — отступничество, трусость, и в своей судьбе он, отрекаясь от романа и творчества, отказываясь от веры в Светлое Воскресение, повторяет отступничество другого своего героя — Пилата, за что и получает воздаяние: не свет («рай»), а лишь покой, находящийся в ведении Воланда».

Странный мир

В романе «Мастер и Маргарита» представлена картина, которая отличается от канонической, изложенной в евангелиях.

По мнению автора учебника, Иешуа и Воланд не равны. Например, решение о посмертной судьбе мастера принимает Га-Ноцри. Он передает его дьяволу в виде просьбы через Левия Матвея. Значит, в романе нет равенства Добра и Зла.

При жизни Иешуа предельно очеловечивается. В отличие от Иисуса Христа Га-Ноцри, кроме того, лишен внешней, телесной красоты. Привлекательностью же обладает Иуда («горбоносый красавец»), что по контрасту оттеняет его душевное безобразие. Однако метафизическая природа Иешуа близка Свету — положительному этическому центру мироздания. Правда, его взгляды отличаются от основных догматов христианства.

После смерти Иешуа принадлежит если не единоличная верховная воля в мире, то ее существенная часть. По крайней мере, Иешуа — один из тех, кто вершит воздаяние. Его воля — это подлинная власть. Га-Ноцри решает посмертную судьбу Мастера и Маргариты («Он не заслужил света, он заслужил покой»). Иешуа передоверяет Мастеру решение посмертной судьбы Пилата. Прокуратор прощен и «свободен».

Воланд в иерархии сакральных сил занимает вовсе не главенствующее положение. Дьявол, казалось бы, обладающий всеведением и всеприсутствием, способным распоряжаться судьбами людей, в важнейшей своей ипостаси все же только медиатор. Сатана выступает как посредник, между силами Света и Мастером и как исполнитель воли Иешуа.

Кроме того, Воланд не воплощает абсолютное (и тем более равновеликое добру) зло, а субстанция, открывающая существующее зло в людях, в природе социальных отношений и позволяющая добру видеть зло, за каким бы личинами оно ни пряталось. Именно в таком ключе открывается смысл эпиграфа к роману. «...Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Модель взаимоотношения Воланда и его свиты с многочисленными персонажами инвариантна: это встреча, испытание, разоблачение, в отдельных случаях — наказание. При этом воздаяние чаще всего справедливо. Таким образом, изображение Воланда тяготеет к эпическому полюсу добра, парадоксально привлекателен и многомерен.

Как мы видим, в изображаемом мире присутствует цепь нравственного детерминизма, обязательной нравственной ответственности и возможности милосердия. Воздаяние, как уже было сказано, чаще всего справедливо. На это указывает Воланд в ответе на вопрос Маргариты о кажущейся «непропорциональности» вины Пилата: «Все будет правильно, на этом построен мир».

Рассмотрим описания главных героев по воздаянию им

Понтий Пилат. Римский наместник — мужественный воин, умный и проницательный правитель, ненавидящий вверенную ему часть империи. Он видит незаурядность и невиновность Иешуа, однако, имея возможность отменить смертный приговор Синедриона, прокуратор оставляет его в силе. Ощущение прикосновения к Истине и человеческое сочувствие к Иешуа отступают у наместника перед страхом: Пилат боится доноса Каифы и гнева императора Тиберия. Боится игемон и иерусалимского бунта. Максиму Га-Ноцри — «Нет большего порока, чем трусость», Пилат справедливо относит к себе. В то же время решение спасти ученика Иешуа — Левия Матвея — выглядит как раскаяние, может быть — запоздалое желание приобщиться к Истине. За свою трусость Пилат справедливо наказан, но после освобождения прокуратор соединяется с Иешуа на лунной дороге.

Мастер. Он противопоставлен писателям как художник, причастный истине, угадавший ее. Мастер «угадывает» события, произошедшие в Ершалаиме почти две тысячи лет назад. Достоверность его догадки подтверждает в своем рассказе Воланд, как очевидец тех событий. Так роль мастера как творца текста вырастает до уровня пророка. Тем не менее, он не заслужил Света и получил покой. Отсутствие веры у него — одна из причин, почему он оказывается недостоин Света (Рая). За его отступничество, трусость, за отречение от романа, сожжение его и тем отречение от Истины он получает воздаяние: не свет («рай»), а лишь покой, находящийся в ведении Воланда. Покой, дарованный Мастеру, оказывается амбивалентной «наградой-наказанием». Правда, движение Мастера и Маргариты по лунной дороге во сне профессора Понырева, спустя несколько лет, — это путь Иешуа, путь к Иешуа, путь в высшие сферы бытия.

Левий Матвей. Он сразу взят в свет и служит своего рода посланником высших сил, излучающих добро и справедливость. Ученик Иешуа слепо верит в свою правду, которая в действительности представляет собою лишь одну из субъективных версий легендарно-исторических событий. Миф о жизни и смерти учителя, создаваемый Левием, претендует на достоверность и, пронизанный пафосом веры, обретает очертания сакрального писания.

Иван Бездомный. После ухода Мастера и Маргариты он остается в мире как духовный наследник и ученик Мастера. Он проделал огромную внутреннюю эволюцию. Иван обретет дар причастности к Истине, неслучайно история Пилата будет «увидена» им самим.

Второй план

Автор учебника, рассказывая о новых эстетических решениях Михаила Булгакова, совершенно не замечает второй план романа — христианский, который то и дело проявляется в отдельных эпизодах.

И вполне естественно возникает вопрос: какой же из двух планов — подлинный, а какой — ложный? Какая картина мира будет истинная, а какая — ложная? Картина, представляемая Воландом, или картина, изложенная евангельским Иисусом Христом?

Присутствие в романе иной силы, чем Воланд

Сразу можно сказать, что таких указаний в романе немного. И они теряются для невнимательного взгляда в море событий, совершенных Воландом и его свитой или связанных с ними.

Во-первых, в романе всего четыре осознанных крестных знамения. Причем только первые два показывают их силу и страх перед нею нечистой силы. Но у Иешуа ничего связанного с крестом не было. Распяли его на столбе с перекладиной. И не было его воскресения. И сошествия во ад и выведения из него всех праведников.

Андрей Фокич Соков

«Буфетчик что-то буркнул и быстро пошел вниз. Голове его почему-то было неудобно и слишком тепло в шляпе; он снял ее и, подпрыгнув от страха, тихо вскрикнул. В руках у него был бархатный берет с петушьим потрепанным пером. Буфетчик перекрестился. В то же мгновение берет мяукнул, превратился в черного котенка и, вскочив обратно на голову Андрею Фокичу, всеми когтями вцепился в его лысину. Испустив крик отчаяния, буфетчик кинулся бежать вниз, а котенок свалился с головы и брызнул вверх по лестнице».

Кухарка застройщика

«Комната уже колыхалась в багровых столбах, и вместе с дымом выбежали из двери трое, поднялись по каменной лестнице вверх и оказались во дворике. Первое, что они увидели там, это сидящую на земле кухарку застройщика, возле нее валялся рассыпавшийся картофель и несколько пучков луку. Состояние кухарки было понятно. Трое черных коней храпели у сарая, вздрагивали, взрывали фонтанами землю. Маргарита вскочила первая, за нею Азазелло, последним мастер. Кухарка, застонав, хотела поднять руку для крестного знамения, но Азазелло грозно закричал с седла:

— Отрежу руку! — он свистнул, и кони, ломая ветви лип, взвились и вонзились в низкую черную тучу. Тотчас из окошечка подвала повалил дым. Снизу донесся слабый, жалкий крик кухарки:

— Горим!..»

Аннушка из квартиры 48 по прозвищу «Чума»

«Оставалось предположить, что сонная и странная личность улетела из дому, как птица, не оставив по себе никакого следа. Аннушка перекрестилась и подумала: «Да, уж действительно квартирка номер пятьдесят! Недаром люди говорят! Ай да квартирка!»... Аннушка забыла уже про цель своего похода и осталась на лестнице, крестясь, охая и сама с собою разговаривая».

Николай Иванович Босой

— Бог истинный, бог всемогущий, — заговорил Никанор Иванович, — все видит, а мне туда и дорога. В руках никогда не держал и не подозревал, какая такая валюта! Господь меня наказует за скверну мою, — с чувством продолжал Никанор Иванович, то застегивая рубашку, то расстегивая, то крестясь, — брал!

<...>

— Вон он! Вон он за шкафом! Вот ухмыляется! И пенсне его... Держите его! Окропить помещение!

Кровь отлила от лица Никанора Ивановича, он, дрожа, крестил воздух, метался к двери и обратно, запел какую-то молитву и, наконец, понес полную околесицу.

Стало совершенно ясно, что Никанор Иванович ни к каким разговорам не пригоден. Его вывели, поместили в отдельной комнате, где он несколько поутих и только молился и всхлипывал.

Во-вторых, невозможность для Воланда достать философа Иммануила Канта.

«— Взять бы этого Канта, да за такие доказательства (существования Бога — А.Я.) года на три в Соловки! — совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич.

— Иван! — сконфузившись, шепнул Берлиоз.

Но предложение отправить Канта в Соловки не только не поразило иностранца, но даже привело в восторг.

— Именно, именно, — закричал он, и левый зеленый глаз его, обращенный к Берлиозу, засверкал, — ему там самое место! Ведь говорил я ему тогда за завтраком: «Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут».

Берлиоз выпучил глаза. «За завтраком... Канту?.. Что это он плетет?» — подумал он.

— Но, — продолжал иноземец, не смущаясь изумлением Берлиоза и обращаясь к поэту, — отправить его в Соловки невозможно по той причине, что он уже с лишком сто лет пребывает в местах значительно более отдаленных, чем Соловки, и извлечь его оттуда никоим образом нельзя, уверяю вас!»

Богослов Андрей Кураев полагает, что, следовательно, И. Кант находится не в аду, где любая душа доступна сатане, а в раю и охраняется богом.

В-третьих, тот, кто наказал Коровьева-Фагота, сильнее дьявола.

«Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели.

...Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота... На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.

— Почему он так изменился? — спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда.

— Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, — ответил Воланд, поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, — его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!»

Не Воланд наказал Коровьева-Фагота за плохой каламбур о свете и тьме. Дьявол за плохой каламбур мог бы и наградить. Следовательно, есть тот, кто может наказывать и не в силах сатаны отменить наказание.

В-четвертых, упоминание, что кроме Воланда есть другое ведомство — милосердия.

«— Так вы сделаете это? — тихо спросила Маргарита.

— Ни в коем случае, — ответил Воланд, — дело в том, дорогая королева, что тут произошла маленькая путаница. Каждое ведомство должно заниматься своими делами. Не спорю, наши возможности довольно велики, они гораздо больше, чем полагают некоторые, не очень зоркие люди...

<...>

— Но просто, какой смысл в том, чтобы сделать то, что полагается делать другому, как я выразился, ведомству? Итак, я этого делать не буду, а вы сделайте сами».

В-пятых, упоминание Бога и Иисуса Христа.

В речи Михаила Берлиоза, когда он объяснял Ивану Бездомному, что Иисуса Христа не существовало. Это мифический персонаж. «Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем — простые выдумки, самый обыкновенный миф».

В беседе Воланда с Берлиозом о Боге, Иисусе и дьяволе.

«— Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете? — спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой левый зеленый глаз.

— Нет, вы не ослышались, — учтиво ответил Берлиоз, — именно это я и говорил.

— Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога? — он сделал испуганные глаза и прибавил: — Клянусь, я никому не скажу.

— Да, мы не верим в бога, — чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз. — Но об этом можно говорить совершенно свободно.

— А дьявола тоже нет? — вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.

— И дьявола...»

В психиатрической больнице во время расспроса профессором Стравинским пациента Ивана Бездомного.

«— Пилата? Пилат, это — который жил при Иисусе Христе? — щурясь на Ивана, спросил Стравинский».

В больничной палате Ивана Бездомного в разговоре с Мастером. «Иван догадался из дальнейших путаных фраз, что какой-то другой редактор напечатал большой отрывок из романа того, кто называл себя мастером. По словам его, прошло не более двух дней, как в другой газете появилась статья критика Аримана, которая называлась «Враг под крылом редактора», в которой говорилось, что Иванов гость, пользуясь беспечностью и невежеством редактора, сделал попытку протащить в печать апологию Иисуса Христа».

Конечно, даже четырехкратное упоминание Иисуса Христа, разбросанное по нескольким главам романа, перекрывается фигурой Иешуа Га-Ноцри, изображенной в романе мастера о Понтии Пилате и участвующей, пусть и опосредованно через Левия Матвея, в судьбе мастера и Маргариты.

Однако, следует еще раз напомнить, что именно крестного знамения боится нечистая сила. Следовательно, хотя о христианстве так мало упоминаний в романе, но оно существует, и его сила пугает слуг дьявола.

Ошибки в учебнике

Честно говоря, мы не рассчитывали на ошибки в вузовском учебнике. И какие ошибки? Мы говорим, не об ином взгляде, другом объяснении содержания романа. Нет, автор противоречит тексту исследуемого произведения. Это — вот как? Сейчас же очень просто проверить по содержанию. Задал в строку поиска, нажал на клавишу и на тебе, пожалуйста, нужное слово в романе. И затем смотришь общий контекст.

1. Мастер — главная фигура повествования

«В последнем варианте редакции, которая писалась с ноября 1937 до весны 1938 г., появилось окончательное название «Мастер и Маргарита». Это отражает перенос смысловых акцентов с образа Сатаны на образ писателя как главной фигуры повествования».

С первой частью высказывания Е. Чернышевой можно согласиться, что окончательное название «Мастер и Маргарита» отражает перенос смысловых акцентов в романе с образа сатаны. Со второй же частью — нет. Если произведение называется «Мастер и Маргарита», то и главных фигур, как минимум, две. На них и переносятся смысловые акценты с образа сатаны. Автор же видит только мастера и не замечает Маргариты. Некоторые исследователи полагают их как дополнение друг другу: гениальный мастер и волевая Маргарита.

2. Невинность Иешуа Га-Ноцри

«Фабульно Иешуа становится жертвой конфликта между светской властью метрополии (Рима) и духовной властью колонии (ершалаимского Синедриона), жертвой невинной, но в плане характера герой поднимается автором до иного типажа, иного человеческого статуса; поведение Иешуа Га-Ноцри свидетельствует о том, что сердце Иешуа преисполнено любовью, любовь побеждает страх и дает ему свободу».

О невиновности Га-Ноцри автор учебника будем упоминать неоднократно. Тем не менее, по римскому законодательству Иешуа совершил преступление. Он нарушил «Закон об оскорблении величества...» и за это полагалась смертная казнь. Если автор учебника с этим несогласен, пусть приведет аргументы из романа, или из действовавшего римского права, которые бы подтверждали, что речи Иешуа не имели состава преступления.

«— Он (тетрарх — А.Я.) отказался дать заключение по делу и смертный приговор Синедриона направил на ваше утверждение, — объяснил секретарь».

«...всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть».

«— На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора Тиверия! — сорванный и больной голос Пилата разросся».

«— А ты бы меня отпустил, игемон, — неожиданно попросил арестант, и голос его стал тревожен, — я вижу, что меня хотят убить».

«— Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю!»

3. Могущество Понтия Пилата

«Пилат видит незаурядность и одновременно невиновность Иешуа, однако, имея возможность отменить приговор Синедриона, Пилат оставляет его в силе, обрекая бродячего философа на мучительную смерть через повешение на свежеотесанных столбах с перекладиной».

Во-первых, повторяется ошибка с невиновностью Иешуа. «Закон об оскорблении величества...»

Во-вторых, допускается ошибка в утверждении, что прокуратор мог отменить приговор Синедриона. Ошибка возникла из-за путаницы. Прокуратор мог и даже собирался отменить решение Малого Синедриона о смертной казни Иешуа Га-Ноцри, который обвинялся в подстрекательстве к разрушению ершалаимского храма. Как наместник Рима он мог отменить решение местных властей, которое касалось местного вопроса.

«Пилат заговорил по-гречески:

— Так ты собирался разрушить здание храма и призывал к этому народ?»

«— Я, доб... — тут ужас мелькнул в глазах арестанта оттого, что он едва не оговорился, — я, игемон, никогда в жизни не собирался разрушать здание храма и никого не подговаривал на это бессмысленное действие».

«— А вот что ты все-таки говорил про храм толпе на базаре?»

«— Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее».

«В течение ее (ласточки — А.Я.) полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел. В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Иешуа и беспорядками, происшедшими в Ершалаиме недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи Га-Ноцри могут быть причиною волнений в Ершалаиме, прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению в Кесарии Стратоновой на Средиземном море, то есть именно там, где резиденция прокуратора».

Однако, прокуратор не мог отменить решение, которое нарушало «Закон об оскорблении величества...», т. е. затрагивало вопросы метрополии. Даже сама автор это косвенно подтверждает. «Ощущение прикосновения к Истине, да и человеческое сочувствие к Иешуа отступают перед страхом: Пилат боится доноса Каифы и гнева императора Тиберия». Если бы речи Иешуа о власти не нарушали «Закон об оскорблении величества...», то прокуратор не боялся бы доноса первосвященника, о нарушении закона теперь уже самим наместником, и справедливого гнева императора.

4. Спасение Левия Матвея

«В то же время решение спасти ученика Иешуа — Левия Матвея — выглядит как раскаяние, может быть — запоздалое желание приобщиться к Истине».

В романе Левия Матвея не надо было спасать. Ни у римской власти, ни у Синедриона не было никаких претензий к бывшему сборщику налогов, он ничего не нарушал. Прокуратор с ним переговорил и отпустил.

5. Лес рубят — щепки летят

«Модель взаимоотношения Воланда и его свиты с многочисленными персонажами инвариантна: это встреча, испытание, разоблачение, в отдельных случаях — наказание. При этом воздаяние чаще всего справедливо». «На другом конце диапазона воздаяния иные «объекты» этого этического принципа: доносчик барон Майгель и самоуверенный руководитель писательской организации и «наставник» Ивана Бездомного в оголтелом атеизме Берлиоз, образованный, умный, и потому опасный в своем агрессивном циничном безверии».

А «воздаяние» им будет справедливым? Они своими поступками заслужили смертную казнь? Михаил Берлиоз был атеистом. Это тяжкое преступление? Если на дворе Средневековье и, например, за атеизм казнят — то тогда, бесспорно, да. Барон Майгель доносил на иностранцев в Москве. Это тоже тяжкое преступление? И единственной мерой «воздания» будет исключительно смертная казнь?

6. «Студентка, комсомолка, спортсменка, красавица!»

«Главной героине романа Маргарите за ее самоотверженность, смелость, доброту и верность Воландом дается возможность найти Мастера и вызволить его из палаты для душевнобольных, а также отомстить обидчику — критику Латунскому».

Во-первых, Маргарита получила право исполнения одного желания за участие на Великом бале сатаны, а не за самоотверженность, смелость, доброту и верность.

«— Итак, Марго, — продолжал Воланд, смягчая свой голос, — чего вы хотите за то, что сегодня вы были у меня хозяйкой? Чего желаете за то, что провели этот бал нагой? Во что цените ваше колено? Каковы убытки от моих гостей, которых вы сейчас наименовали висельниками? Говорите! И теперь уж говорите без стеснения: ибо предложил я».

«— Так я, стало быть, могу попросить об одной вещи?

— Потребовать, потребовать, моя донна, — отвечал Воланд, понимающе улыбаясь, — потребовать одной вещи!»

Во-вторых, Маргарита воспользовалась возможностью и отомстила критику Латунскому. Азазелло передал ей мазь для другой цели. Так что причина здесь не в расположении Воланда к Маргарите, а в ее мстительности и для наказания ненавидимого критика она использует подвернувшуюся возможность.

«— Вы, наверное, хорошо стреляете?

— Подходяще, — ответил Азазелло.

— А на сколько шагов? — задала Маргарита Азазелло не совсем ясный вопрос.

— Во что, смотря по тому, — резонно ответил Азазелло, — одно дело попасть молотком в стекло критику Латунскому и совсем другое дело — ему же в сердце.

<...>

— Что это за критик Латунский? — спросил Воланд, прищурившись на Маргариту».

7. Ни милосердия, ни раскаяния

«Милосердие Маргариты, проявленное на балу у Сатаны по отношению к раскаявшейся и страдающей Фриде, также является важнейшим звеном этического закона, скрепляющего взаимоотношения людей, «населяющих» мир романа».

Во-первых, Маргарита не проявляла милосердие к Фриде.

«— Ввиду того, — заговорил Воланд, усмехнувшись, — что возможность получения вами взятки от этой дуры Фриды совершенно, конечно, исключена — ведь это было бы несовместимо с вашим королевским достоинством, — я уж не знаю, что и делать».

«— Я о милосердии говорю, — объяснил свои слова Воланд, не спуская с Маргариты огненного глаза».

«— Вы, судя по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?»

«— Нет, — с силой ответила Маргарита, — я знаю, что с вами можно разговаривать только откровенно, и откровенно вам скажу: я легкомысленный человек. Я попросила вас за Фриду только потому, что имела неосторожность подать ей твердую надежду. Она ждет, мессир, она верит в мою мощь. И если она останется обманутой, я попаду в ужасное положение. Я не буду иметь покоя всю жизнь. Ничего не поделаешь! Так уж вышло.

— А, — сказал Воланд, — это понятно».

Здесь же прямым текстом говорится. Воланд предполагает, что причина просьбы за Фриду в милосердии Маргариты. Та честно признается, что нет, причина в другом.

Во-вторых, Фрида ни в чем не раскаялась. Маргарита объяснила, почему она простила ее, не из милосердия, и не за раскаяние.

8. Будь мужественен!

«Дав своему возлюбленному звание «мастер», Маргарита тем самым требует от него мужества и стойкости, он же, подобно Алексею Турбину, <...> хочет покоя: «Меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал».»

Звание «мастер», данное Маргаритой, не требовало и не обязывало ни к мужеству, ни к стойкости. «У нее была страсть ко всем людям, которые делают что-либо первоклассно». Это звание было определением достигнутого высокого состояния в чем-либо. Поэтому она влюбилась в мастера. «Она дожидалась этих обещанных уже последних слов о пятом прокураторе Иудеи, нараспев и громко повторяла отдельные фразы, которые ей нравились, и говорила, что в этом романе ее жизнь». Поэтому она кокетничала с Азазелло. «— Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках револьвер, — кокетливо поглядывая на Азазелло, сказала Маргарита».

9. Пропуск второго плана

Подробно о нем мы писали выше в отдельном пункте.

Здесь же следует повторить, что ошибкой будет не замечание всех, пусть и немногочисленных, указаний в романе на христианство в его евангельской истории. Присутствие канонической трактовки наряду с версией Воланда — Ивана Бездомного — мастера должно было вызвать вопрос: как и почему эти два явления одновременно сосуществуют в романе «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Автор учебника указания на евангельское христианство в тексте опустила и естественно вытекающий вопрос не поставила. Это будет удвоением допущенной первоначально ошибки.

Странные оценки

Если выше в «Ошибках в учебнике» мы рассматривали прямые противоречия Е. Чернышевой тексту исследуемого романа, то здесь представим те ее оценки, которые нам представляются весьма спорными.

1. Картина мира и христианство

«Булгаковская картина мира в «Мастере и Маргарите» в некоторых важных координатах соотносится с христианской (телеологическое, устремленное к цели — Концу времен — развитие событий человеческой истории и апокалипсический пафос романа, идея посмертного суда над душами, иерархия сакральных сил; всемогущество, справедливость и доброта Бога — хотя бы в эсхатологической проекции)».

Во-первых, не булгаковская, а картина мира, представленная Булгаковым в романе. Не следует безосновательно утверждать, что таковыми были взгляды писателя на мир. По крайней мере, в учебнике не приведены высказывания Михаила Булгакова, зафиксированные в дневниках, письмах или разговорах, подтверждающие заявление автора учебника.

Во-вторых, картина мира, представленная Булгаковым в «Мастере и Маргарите» отличается от канонической христианской. Автор сама признает это далее.

Вот здесь. «Но эстетическая, художественная природа булгаковской картины мира позволяет автору создать свою вселенную, свою модель бытия, далеко не во всем совпадающую с христианской, а порой и явно отступающую от нее; являет свои ответы на самые жгучие, поистине «последние» вопросы мироздания».

Или здесь. «Созданию евангельского подтекста романа служат персонажи, детали предметного ряда, образы природного и трансцендентного миров, однако сознательная установка Булгакова на присутствие в романе «апокрифической» версии христианской истории обусловила многочисленные примеры отхода от канонических евангельских текстов, трансформации новозаветных образов. Это касается, прежде всего, образов Иешуа и Воланда».

Или здесь. «Более того, художественное воплощение многих вопросов философско-религиозного или философско-этического свойства в «Мастере и Маргарите» полемически заострено по отношению к евангельскому канону — писатель реализует свое право на новые эстетические решения вечных тем».

Или, наконец, здесь, «...текст Мастера, «еретический» и даже в какой-то мере провокативный...»

Таким образом, применяя научный метод сравнения, если два выражения противоречат друг другу, то действует закон непротиворечия — два противоположных суждения не могут быть одновременно истинными: по крайней мере, одно из них необходимо ложно. И чтобы определить, какое из двух суждений ложно, применим закон достаточного основания — всякая истинная мысль имеет достаточное основание. Полагаем, что первое высказывание «Булгаковская картина мира в «Мастере и Маргарите» в некоторых важных координатах соотносится с христианской» не имеет достаточных доказательств. В отличие от другой группы высказываний «автор создал свою вселенную, свою модель бытия, далеко не во всем совпадающую с христианской, а порой и явно отступающую от нее». См. пункт 6 «Оценка Иешуа».

2. Оценка Маргариты

«...еще одна важнейшая особенность композиции «Мастера и Маргариты»: присутствие в «современном» плане повествования двух основных сюжетных линий (иногда их называют двумя малыми романами в «современном» романе).

Речь идет, во-первых, о сатирической «дьяволиаде», призванной обнажить общественные устои и мораль новой эпохи, нового строя, нравы, точнее — безнравственность обитателей Москвы на рубеже первого и второго десятилетий советской власти и попытке личности сохранить в этой эпохе «самостоянье», индивидуальность.

Во-вторых — о любовном сюжете («романе»), призванном выступить смысловой антитезой низких людских страстей и поступков, антитезой творимому современниками злу».

По мнению автора учебника, безнравственности обитателей Москвы противопоставляется любовный сюжет. Получается, что тайная связь мужчины и замужней женщины противопоставляется безнравственности других москвичей? Современники творят зло, а обман Маргаритой мужа — это творение добра. Что тут скажешь?

3. Оценка мастера

Автор учебника соглашается с мнением М.О. Чудаковой, не имеющим достаточного основания: «Постепенно герой срастался с автором до нарочитого отождествления». Даже если сравнивать по количеству написанных романов, Михаил Булгаков во много раз превосходит мастера.

Чудакова М.О. О поэтике Михаила Булгакова // Чудакова М.О. Новые работы. — С. 408—409.

4. Оценка романа

Интересна оценка романа мастера, предложенная И.Н. Сухих, но не поддержанная Е. Чернышевой. «Сожженный роман словно висит в воздухе, присутствует в атмосфере, проникает в сознание разных персонажей. Причем он больше того, что нам суждено прочитать... И закончится он уже в ином пространстве-времени, прямо на наших глазах»².

5. Роль творца текста

«Такое важное для идейно-композиционного строя произведения перераспределение повествовательных ролей в ходе работы над романом (от дьявола — к Мастеру) стало принципиальным изменением, ибо роль творца текста вырастает здесь до масштабов пророка («пророка, прозревающего прошлое», по выражению Шиллера), современника, способного видеть Истину и поведать о ней».

Дьявол-пророк. Как звучит? Если бы творцом текста остался Воланд, то автор учебника называла бы его тоже «пророком», способным поведать людям об Истине?

6. Оценка Иешуа

В оценке Иешуа автор учебника так же допускает противоречие, как и в пункте 1 «Картина мира и христианство». То он приближен к евангельскому первообразу, то не отождествляется с ним. И как всегда, второе высказывание более аргументировано, чем первое. Следовательно, добавляются основания для второго высказывания в «Картине мира».

«К евангельскому первообразу Иешуа Га-Ноцри приближен не только сюжетно (допрос у Пилата, осуждение и казнь Иешуа), герой по-своему воплощает некоторые важнейшие позиции христианской этики: проповедует добро, непротивление злу, всепрощение, любовь».

«...в предельно очеловеченной фигуре Иешуа лишь угадываются священные смыслы, а евангельский Иисус не отождествляется с этим героем...»

«Этическая составляющая учения Христа в христианстве неотрывна от учения о спасении души посредством веры, о Страшном суде, о воскресении, неотрывна от идеи Откровения Бога во Христе (одна из богооткровенных «истин веры» и заключается в том, что Иисус Христос — Сын Божий, и проповедь Христа пронизана знанием этого и учительскими, императивными призывами к вере).

В образе Иешуа из «древних глав» эти смыслы или предельно лаконичны и не разъяснены, как, например, «Бог один, в него я верю», или только лишь обозначены: идея божественной воли, власти Провидения угадывается в аллегории «Согласитесь, что перерезать волосок уж наверное может лишь тот, кто подвесил?»»

Итак, автор учебника соглашается, что образ Иешуа «приближен» к евангельскому первообразу, но не тождественен ему. Так зачем же Воланд подтверждает гениальность «угадывания» мастером? Потому что Иешуа, не Иисус.

«...судьбоносные эпизоды жизни и миссии Иисуса Христа в ершалаимском романе существенно трансформированы. Так, на вопрос «Кто ты по крови?» Иешуа прямо не отвечает, сославшись на «чужое» слово: «Я точно не знаю, <...>, я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец...». Иешуа лишь догадывается о своей трагической участи и испытывает естественный страх: «А ты бы меня отпустил, игемон, — неожиданно попросил арестант, и голос его стал тревожен, — я вижу, что меня хотят убить»; это кардинально отличает его от Иисуса Христа, которому было ясно его предназначение, смысл искупительной жертвы и грядущее воскресение. Это одно из многочисленных прямых отступлений от реалий евангельских текстов».

«Двойственность по отношению к Евангелиям содержится и в словах о храме новой истины, о грядущем царстве Истины».

«Идеи Воскресения, ставшего христианским догматом, отступление от которого расценивается как ересь, в рассуждениях Иешуа нет или, по крайней мере, оно неочевидно, что дает дополнительные аргументы тем, кто говорит о «еретическом» характере «евангелия от Мастера». Нет и События Воскресения в фабуле романа».

7. Справедливое воздаяние

«Справедливое воздаяние будет дано высшими силами и Мастеру (заметим предварительно — не только Воландом, и прежде всего — не Воландом, а светлыми силами)».

Покой в вечном приюте автор учебника полагает справедливым воздаянием. Возможно, только оно оценивается как положительное. Описание такого «приюта» есть во сне Маргариты. Последствия «покоя» в нем для мастера зрительно видны во сне профессора Ивана Понырева. «...в (лунном — А.Я.) потоке складывается непомерной красоты женщина и выводит к Ивану за руку пугливо озирающегося обросшего бородой человека. Иван Николаевич сразу узнает его. Это — номер сто восемнадцатый, его ночной гость».

8. Оценка Воланда

Некритичность к поступкам и речам Воланда приводит автора учебника, на наш взгляд, к парадоксальному выводу. Сатана не вершит зло ради зла, а провоцирует ситуации, в которых обнажает сущность человеческой натуры и тем позволяет добру увидеть зло и воздать ему по справедливости. Так проявляется тяготение Воланда «к эпическому полюсу добра».

«Воланд не воплощение абсолютного (и тем более равновеликого добру) зла, а субстанция, открывающая существующее зло в людях, в природе социальных отношений и позволяющая добру видеть зло, за каким бы личинами оно ни пряталось».

«Модель взаимоотношения Воланда и его свиты с многочисленными персонажами инвариантна: это встреча, испытание, разоблачение, в отдельных случаях — наказание. При этом воздаяние чаще всего справедливо».

«В этом и заключалось принципиальное новаторство Булгакова в решении образа Сатаны. Он не вершит зло ради зла, а провоцирует ситуации, в которых обнажает сущность человеческой натуры, порою скрытую от поверхностного взгляда».

«Тяготение к эпическому полюсу добра, парадоксальная привлекательность и многомерность образа Воланда...»

Подведем итог

Ни с представленной картиной мира, ни с оценками главных героев, по нашему мнению, нельзя согласиться.

Более взвешенный взгляд на произведение М. Булгакова мы предлагаем в нашей работе «Краткий анализ романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова». В нем автор продолжает исследования литературных произведений. Он в целом согласен с основным взглядом, высказанным на роман «Мастер и Маргарита» богословами Андреем Кураевым и Дмитрием Першиным. Тем не менее, мы расходимся в ряде второстепенных деталей, и, кроме того, автор дополняет их концепцию второй главной целью. В итоге Воланд во время пребывания в Москве преследовал и успешно осуществил обе цели.

«Краткий анализ романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова» выложен на ЛитРес. Самиздат.

Примечания

1. О семантике последнего приюта и характере воздаяния Мастеру см.: Яблоков Е.А. Художественный мир Михаила Булгакова. М., 2001. С. 269.

2. Сухих И.Н. 20 книг XX века. — С. 252.