Адрес: г. Москва, Чистопрудный бульвар, 6
Станция метро «Чистые пруды»
Здание построено в 1891 году для правления Московско-Киевско-Воронежской железной дороги (архитектор Д.Н. Чичагов), в 1910-м его надстроили третьим этажом. После революции в доме разместился Московский радиоузел, а в 1925—1939 годах здесь располагался Наркомат просвещения (Наркомпрос), где работала Н.К. Крупская. Михаил Булгаков часто посещал Главный репертуарный комитет на Чистопрудном бульваре, выдававший разрешения на постановку пьес. Каждую пьесу ему приходилось с огромным трудом пробивать через комитет. Некоторые (например, «Бег») были запрещены цензурой, другие с боем, но все же попадали на сцену («Дни Турбиных», «Зойкина квартира», «Багровый остров»). Главлит (Главное литературное управление по делам литературы и издательств) и Главрепертком были главными врагами Булгакова — с первых своих шагов в литературе ему приходилось противостоять цензуре.
Главный репертуарный комитет был образован в составе Наркомата просвещения в феврале 1923 года. При этом верхушка комитета состояла из трех человек — председателя и двух членов, один из которых назначается Главполитпросветом Наркомпроса, а другой Объединенным государственным политическим управлением. Именно ОГПУ категорически возражало против постановки «Дней Турбиных», вокруг которых шли самые кровопролитные бои Булгакова с Главреперткомом. Меньше чем за две недели до премьеры, 24 сентября 1926 года, начальник информационного отдела политконтроля ОГПУ прислал в Главрепертком гневное письмо в ответ на переделки, которые Булгаков под давлением цензуры вносил в текст: «Ввиду того, что эти изменения не меняют основной идеи пьесы — идеализации белого офицерства — ОГПУ категорически возражает против ее постановки». Тем не менее 5 октября 1926 года премьера «Дней Турбиных» все же состоялась.
Один из руководителей Главреперткома, Владимир Блюм, послужил прототипом глупого и отталкивающего цензора Саввы Лукича в пьесе «Багровый остров». Спектакль пользовался большим успехом у зрителей и вызвал ярость Блюма, немедленно узнавшего себя в одном из героев. В конце концов он отомстил Булгакову — добился полного запрещения пьесы.
В марте 1930 года в письме правительству СССР Булгаков откровенно высказал свои мысли о Главреперткоме: «Это он воспитывает илотов, панегиристов и запуганных "услужающих". Это он убивает творческую мысль. Он губит советскую драматургию и погубит ее».
Возмутительный день. В Реперткоме — ни Литовского, ни его заместителя. Пьесы найти не могут. Справки — нет.
— Если пьесы нет под буквой А — ищите ее под П.
Нашлась. Стали искать справку. Я стала рядом с секретаршей и увидела, что она перелистывает страницу со справкой. Но тогда она сказала, что справки дать не может. Дело в том, что там было сказано, вернее, написано рукой Литовского — разрешение Вахтанговскому театру приступить к работе над «Пушкиным» и включить пьесу в репертуар. Секретарша позвонила Литовскому (он был в Комитете). Тот сказал — сегодня справки не давать, он даст завтра.
М.А. угрожал жаловаться. Тут же позвонил Ангарову, но того не было на месте.
Ушли около четырех.
Из дневника Е.С. Шиловской, 1 апреля 1937 года
* * *
Утром в Реперткоме. Мы ходили за визой на «Дон-Кихота». Миша — Пушкиной, секретарю Мерингофа, на ее фразу — «пьеса у тов. Мерингофа», сказал, побелев: «буду жаловаться в ЦК, это умышленно задерживают разрешение». Это меня ужасно огорчило, а Миша твердит — я прав.
Из дневника Е.С. Шиловской, 5 января 1939 года
