Булгаков и мода

Михаил Афанасьевич Булгаков родился в 1891 году в Киеве, в семье преподавателя духовной академии Афанасия Ивановича и Варвары Михайловны Булгаковых. Он был старшим из семерых детей. Первая дошедшая до нас фотография маленького Миши с его младшей сестрой Верой была сделана в киевском фотоателье в 1894 году. На трехлетнем Мише нарядный «взрослый» костюм. В то время до трех лет мальчиков одевали, как девочек, — в короткие платьица с поясами, кружевными воротниками и даже бантиками. «Взрослый» же костюм для мальчика состоял из коротких штанишек на манжете, резинке и тужурки. Выходные костюмы часто носили с белыми блузами, отложными крахмальными воротниками, галстуками-бантами.

На общих семейных фотографиях, сделанных на даче во время летнего отдыха, одежда Миши, так же как и других детей, отличается простотой. В остальное же время Михаил Булгаков, учившийся в гимназии, носил гимназическую форму, так как по существующим в то время правилам учащиеся гимназий и реальных училищ с семилетнего возраста носили форму даже во внеурочное время. Повседневная гимназическая форма состояла из суконной гимнастерки темного цвета, черного лакированного пояса и черных брюк. На голове носили фуражку. К околышку фуражки прикреплялась кокарда, представлявшая собой две серебряные пальмовые ветви, между которыми размещались инициалы города, номер гимназии и буква «Г». Таким образом, у Михаила Булгакова и его младших братьев на кокарде и на пряжке ремня была следующая монограмма: «К 1 Г». В особо торжественных случаях, а так же в гости, театр одевалась выходная форма. У мальчиков — мундир, к которому пришивался крахмальный воротничок.

После окончания гимназии Михаил Булгаков поступил в университет на медицинский факультет. На портретных фотографиях тех лет он запечатлен в костюме-тройке, с галстуком. На общей фотографии, сделанной на даче в августе 1913 года, Михаил одет в белую рубаху-косоворотку, с вышитым воротником, подпоясанную темным ремнем.

В течение всей жизни Михаил Булгаков уделял своему внешнему виду много внимания. Для писателя всегда крайне необходимо было надеть опрятный костюм, качественную и натертую до блеска обувь, завершив образ галстуком. «Он умел носить костюм» — вспоминал о Булгакове его шурин Л.С. Карум. Его московская знакомая Н. Шапошникова вспоминает, что даже имея, на первых порах один костюм, Булгаков «был всегда очень подтянут, одет опрятно...».

Пережив Первую мировую и Гражданскую войны, на себе испытав суровый быт земского врача в глухой провинции и непредсказуемые реалии нового строящегося социалистического государства, Булгаков воспринимал добротно сшитую одежду как маркер «нормальности». «Человек плохо одетый — пропал», — переехав в Москву осенью 1921 года, Михаил Булгаков быстро ухватил суть жизни в столице, причем «пропасть» можно было не в социальном, а во вполне материальном плане: тонкие пальто, в которых молодой писатель с женой Татьяной Лаппой бегали по городу, не спасали от суровых морозов. 17 ноября 1921 года в письме матери, написанном из Москвы, он перечисляет свои цели на ближайшее время: «...в три года восстановить норму — квартиру, одежду, пищу и книги».

За границей, вероятно, неизвестно, что в Москве существует целый класс, считающий модным ходить зимой в осеннем. К этому классу принадлежит так называемая мыслящая интеллигенция и интеллигенция будущая: рабфаки и проч. Эти последние, впрочем, даже и не в пальто, а в каких-то кургузых куртках. Холодно?.. Вздор. Очень легко можно привыкнуть.
М.А. Булгаков «Столица в блокноте»

Вскоре после приезда Булгаков сменил свое легкое пальто на более теплую одежду, в этом ему помог старый друг Н.Г. Гладыревский. О том, как был одет Булгаков в начале 1920-х годов, можно судить по воспоминаниям его первой жены Татьяны Лаппа и их знакомых.

Миша очень мерз, и я ему отдал полушубок романовский. — Меня в нем в редакции не впускают — так он мне говорил вместо благодарности... А мне он отдал взамен пальто, в котором он приехал, черное, — как у немецких военнопленных. Этот полушубок мне достался в 15-м году: мы с одним товарищем — тогда мы были в лазарете, в Красном Кресте, — пошли в Офицерское экономическое общество и купили себе полушубки... Мне товарищ прислал потом в Москву, а я его Мише отдал, а он мне пальто, ветром подбитое. Когда я, знаете, зимой носил это пальто, у меня было впечатление, что я иду просто без пальто.
Н.Л. Гладыревский
* * *
Он шел мне навстречу в длинной, на доху похожей, мехом наружу шубе, в глубоко надвинутой на лоб шапке. Слишком ли мохнатое, невиданно длинношерстное облачение его или безучастное, какое-то отрешенное выражение лица было тому причиной, но только многие прохожие останавливались и с любопытством смотрели ему вслед.
Я окликнул его. Мы не виделись два месяца и очень обрадовались друг другу.
— Что нового? Как поживаете, Михаил Афанасьевич? Где работаете?
— Да так... перебиваюсь случайным заработком. Удается иной раз пристроить то фельетончик, то очеркишко... Постоянной работы нет.
А.И. Эрлих
* * *
Начало двадцатых годов...
Мы с Булгаковым работаем в «Гудке». Я заведую бытовой «четвертой полосой», он литературный сотрудник профсоюзного отдела. Сидит Булгаков в соседней комнате, но свой тулупчик он почему-то каждое утро приносит на нашу вешалку. Тулупчик единственный в своем роде: он без застежек и без пояса. Сунул руки в рукава — и можешь считать себя одетым.
Сам Михаил Афанасьевич аттестует тулупчик так:
— Русский охабень. Мода конца XVII столетия. В летописи в первый раз упоминается под 1377 годом. Сейчас у Мейерхольда в таких охабнях думные бояре со второго этажа падают. Пострадавших актеров и зрителей рынды отвозят в институт Склифосовского. Рекомендую посмотреть...
И.С. Овчинников
* * *
Вечером Михаил Афанасьевич опять появляется в нашей комнате — взять тулупчик. Ну, а раз зашел — сейчас же бесконечные споры и разговоры, а при случае — даже легкая эстрадная импровизация, какая-нибудь наша злободневная небылица в лицах. И главный заводила и исполнитель, как всегда, Булгаков.
Ага, вот и он! Переступил порог и сейчас же начинается лицедейство. В булгаковском варианте разыгрывается пародийный скетч «Смерть чиновника»...
Без всяких вступлений импровизируется сцена извинения. Тулупчик переброшен через левый локоть. Правая рука у сердца. Корпус в полупоклоне. Так, не разгибаясь, расшаркиваясь то левой, то правой, Булгаков отступает задом до самой двери.
Но вот он остановился и выпрямился. Дернул головой снизу вверх, как бы сбрасывая с себя чужую личину, которую только что донес до этого места...
Варьируясь в деталях, подобные встречи у нас с Михаилом Афанасьевичем бывали чуть не ежедневно. Взять тулупчик и молча шмыгнуть из комнаты он считал неприличным. Поэтому по пути от вешалки к двери он всегда успевал что-нибудь рассказать. Рассказы эти назывались у нас квартплатой за вешалку...
И.С. Овчинников
* * *
Одет он был, конечно, прескверно, шапчонка эта военная прескверная, без кокарды, конечно, и вот этот похабень. Еще во Владикавказе ему сшили толстовку из сурового льняного полотна — с карманами накладными, с поясом. Дома у него была пижама — Костя подарил ему заграничную — ему родители часто присылали посылки из Японии. Пижама была коричневая, в среднюю клетку, кажется, синюю с красным — как бывают шотландские юбки. И он всегда ходил дома в этой пижаме, и потом один знакомый — Леонид Саянский — даже изобразил его на карикатуре в этой пижаме...
Т.Н. Кисельгоф (Лаппа)

Несмотря на отсутствие денег в первые годы жизни в Москве, Булгаков старался выглядеть всегда опрятно. При первой же возможности он старался купить приличную одежду, пусть и выглядевшую несколько старомодно.

...Зимой 1922/1923 года в комнате по коридору налево поселился Михаил Булгаков.
Он довольно высок ростом. Приталенный, типа френча, пиджак подчеркивает его стройность. Что доминирует в его облике? На мой взгляд, изящество и опрятность. Идеально белые, накрахмаленные воротнички и манжеты. <...> Вещи на нем старенькие, но тщательно заштопанные и вычищенные...
В.А. Лёвшин
* * *
<...> Михаил Афанасьевич одевался старомодно опрятно. Это был студент десятых годов нашего века, юноша из «приличной» интеллигентной семьи, который повзрослел, но не забыл манер тех годов.
В.Е. Ардов
* * *
Передо мной стоял человек лет 30—32-х; волосы светлые, гладко причесанные на косой пробор. Глаза голубые, черты лица неправильные, ноздри глубоко вырезаны; когда говорит, морщит лоб. Но лицо в общем привлекательное, лицо больших возможностей. <...> Одет он был в глухую черную толстовку без пояса, «распашонкой». Я не привыкла к такому мужскому силуэту; он показался мне слегка комичным, так же как и лакированные ботинки с ярко-желтым верхом, которые я сразу окрестила «цыплячьими». И посмеялась. Когда мы познакомились ближе, он сказал мне не без горечи:
— Если бы нарядная и надушенная дама знала, с каким трудом достались мне эти ботинки, она бы не смеялась...
Л.Е. Белозерская
* * *
В Булгакове все — даже недоступные нам гипсово-твердый, ослепительно свежий воротничок и тщательно повязанный галстук, не модный, но отлично сшитый костюм, выутюженные в складочку брюки, особенно форма обращения к собеседникам с подчеркиванием отмершего после революции окончания «с», вроде «извольте-с» или «как вам угодно-с», целованье ручек у дам и почти паркетная церемонность поклона, — решительно все выделяло его из нашей среды. И уж конечно, конечно, его длиннополая меховая шуба, в которой он, полный достоинства, поднимался в редакцию, неизменно держа руки рукав в рукав!
Э.Л. Миндлин
* * *
Устроив в печать «Белую гвардию» и получив деньги, Михаил Афанасьевич решил обновить свой гардероб. Он заказал себе выходной костюм и смокинг. Купил часы с репетиром. Приобрел после долгих розысков монокль. Как-то пришел посоветоваться — где бы ему можно было приобрести шляпу-котелок. Я ему предложил свой, который у меня лежал в шкафу с 1913 года, привезенный мною в свое время из Италии. Котелок был новый, миланской фабрики (без подкладки). Этому неожиданному подарку Михаил Афанасьевич обрадовался, как ребенок. «Теперь я могу импонировать!» — смеялся он.
Н.П. Ракицкий

Премьера «Дней Турбиных» во МХАТе, последующая за ней слава драматурга Булгакова, вызвала особый интерес к личности Михаила Афанасьевича. Если в начале 1920-х годов по воспоминаниям некоторых современников он был провинциален, старомоден, ему не доставало манер, держался стесненно и был неловок, то уже со второй половины 1920-х перед нами, опять же по воспоминаниям, безукоризненно элегантный человек. Таким он и оставался до конца дней, пока тяжелая болезнь не уложила его в постель.

Татьяна Николаевна Лаппа, с которой Булгаков развелся в 1925 году, спустя много лет вспоминала: «...Он любил одеваться... купил потом себе лакированные ботинки, светлое пальто, цепочку... когда он заходил ко мне, соседка, которой я оставляла ключ, говорила: "Заходил Булгаков — собран очень хорошо: в пальто, при цепочке"». О том, что Булгаков стал хорошо одеваться, вспоминали и его знакомые.

Сперва разговоры, толки, пересуды, а потом и спектакли «Дней Турбиных» не могли не вскружить ему голову. Он был слишком нервен, впечатлителен и, конечно, честолюбив. Внешне перемена выражалась довольно забавно: он заметно преобразил свой наружный вид, начиная с костюма. У Розы Львовны, среди скромных и малоэффектных людей, он появлялся в лихо отглаженной черной паре, черном галстуке-бабочке на крахмальном воротничке, в лакированных, сверкающих туфлях, и ко всему прочему еще и с моноклем, который он иногда грациозно выкидывал из глазницы и, поиграв некоторое время шнурком, вставлял вновь, но, по рассеянности, уже в другой глаз...
А.М. Файко
* * *
В открытую дверь уборной быстро входит крепко и ладно сложенный светловолосый человек среднего роста. В одной руке у него бутылка нарзана, в другой стакан. Одет он в какой-то коричневатый, мохнатый, свободно, даже чуть-чуть мешковато сидящий на нем костюм, который сам именует почему-то «верблюжьим». Это Михаил Афанасьевич. <...>
Я провожаю Михаила Афанасьевича домой, в Нащокинский переулок. Идем молча. Не потому, что не о чем говорить, а потому, что Михаил Афанасьевич о чем-то задумался. Идет он быстро, не смотря под ноги. Выражение лица все время меняется, как будто в голове его все время пробегают разные, сменяющие друг друга мысли.
Одет он в какое-то странное меховое пальто, не подбитое мехом, а мехом наружу, чуть нескладное, мешковатое и вместе с тем какое-то очень элегантное. На голове его — шапка этого же меха. И очень странно видеть, как он, такой неуклюжий в этом меховом одеянии, с необычайной легкостью движется своей молодой, упругой походкой по накатанному снегу бульвара.
Г.Г. Конский
* * *
Рано поредевшие светлые волосы его тщательно приглажены, должно быть по утрам он долго их обрабатывает крепкой щеткой и туалетной водой. Галстук бабочкой. Парадный черный пиджак, брюки в полоску. Конечно, и сегодня прямо из редакции он отправится в театр на репетицию!..
А.И. Эрлих
* * *
Знакомство мое с Булгаковым произошло значительно позже — в сентябре 1939 года. Мы с женой поехали в Ленинград, чтобы посмотреть в одном из ленинградских театров мою тогда нашумевшую пьесу «Павел Греков» (я написал ее совместно с Б. Войтеховым). Идем по перрону Ленинградского вокзала, ищем спальный вагон, и вдруг я вижу, что навстречу нам, явно выискивая тот же вагон, идет бросающаяся всем в глаза пара: женщина, о которых принято говорить «интересная», и мужчина в распахнутой волчьей шубе, — шерсть на ней отливала серебром при свете перронных фонарей. Мужчина был в очках и тоже, с точки зрения женщин, принадлежал к той же породе — «интересных» мужчин.
Л.С. Ленч
* * *
«Ранней осенью 1939 года Михаил Афанасьевич и Елена Сергеевна решили поехать в Ленинград, чтобы немножко развеяться, отдохнуть от потрясений и неудач, обрести силы для дальнейшей работы. Я надолго запомнил их отъезд на Ленинградский вокзал. Они зашли ко мне проститься. После короткого прощания (Михаил Афанасьевич не любил сентиментальностей) я подошел к окну и глядел на них с четвертого этажа. Отчетливо помню спину Булгакова (он был в летнем пальто кофейного цвета и мягкой темной шляпе) — худую, с выступающими лопатками. Что-то скорбное, измученное было в этой спине. Я следил за его высокой фигурой, когда он, согнувшись, садился в такси, резким, характерным жестом отбросив в сторону папиросу. Хотелось крикнуть вслед какое-то прощальное слово, но я никак не мог его найти. Машина мягко тронулась с места и отъехала от нашего подъезда... «Неужели я больше никогда его не увижу, неужели?» — неожиданно подумал я. Нет, я его увидел, и даже довольно скоро — примерно через месяц. Но Елена Сергеевна привезла обратно не отдохнувшего и успокоившегося, а уже очень больного и как-то сразу постаревшего человека. Михаил Афанасьевич слег и только спустя некоторое время, далеко не сразу, стал выходить к столу. Большей же частью он лежал на своей тахте, в легком халате (всякая излишняя одежда тяготила его)».
А.М. Файко
* * *
До того, как Булгаков слег, он весьма охотно участвовал в домашних делах. Квартирно-семейный быт его вообще интересовал чрезвычайно. Он очень любил выходить к обеду и для этого даже переодевался, насколько было возможно в его состоянии. Снова обязательными оказались крахмальный воротничок и галстук бабочкой; монокль, разумеется, отсутствовал, но зато левый глаз смотрел весело и задорно.
А.М. Файко

Вера и Михаил Булгаковы. Киев. 1894 г. На обратной стороне фотографии рукой Н.А. Булгаковой-Земской сделана надпись: «Миша и Вера. Детство»

Вера, Миша, Надя, Варя Булгаковы. Киев, около 1897 г. Фото М. Слюсаря

Семья Булгаковых на даче. В центре Варвара Михайловна (с Лелей Булгаковой на руках) и Афанасий Иванович. В верхнем ряду: Миша и Вера; в нижнем ряду слева направо: Надя, Коля, Ваня, Варя. Буча. 1903 г.

Булгаковы на даче. Крайний слева (полулежит) Михаил. Сидят: Варя, Ваня, Коля. Стоят: Вера и Надя. Под деревом справа Варвара Михайловна. Буча. 1906 г.

Михаил Булгаков. Киев. 1907 г.

Чаепитие в Святошине. Семья Булгаковых. Святошин, 1908 г. Фото В. Экземплярского

Михаил Булгаков, гимназист выпускного класса Киевской Первой гимназии. Киев. 1908 г. Фото П. Блоневского

Михаил Булгаков, студент первого курса медицинского факультета Киевского Императорского университета св. Владимира. Киев. 1909 г.

Михаил Булгаков за письменным столом. На обороте фотографии пояснительная подпись Н.А. Булгаковой-Земской: «Зима 1912/1913. В квартире на Андреевском спуске. В семье снимок называли «доктор» Миша за своим письменным столом». Киев. 1913 г.

Михаил Булгаков. На обороте фотографии пояснительная надпись М.А. Булгаковой-Земской: «Андреевский спуск. 1914 или 1913 год. «Англичанин» («сэр Асквит», лорд)» Киев. 1914 г.