Коровьев-Фагот

И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.

...На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом.

Коровьев-Фагот — один из самых ярких персонажей романа «Мастер и Маргарита», рыцарь, один из свиты Воланда. В Москве он чаще всего представлялся Коровьевым, называл себя то бывшим регентом, то переводчиком при знатном иностранце. «Маг, регент, чародей, переводчик, или черт его знает кто на самом деле, — словом, Коровьев». Так охарактеризован в романе этот персонаж из свиты Воланда. И действительно, булгаковеды не дали пока убедительных версий, кем же был в своей земной ипостаси этот «темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом».

Внешность у Коровьева-Фагота довольно несуразная, крайне нелепая и комичная: «ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно. И физиономия, прошу заметить, глумливая», «усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, ироничные и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки», «нацепил себе на нос явно ненужное пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло». С момента своего появления в романе и до последней главы, где он превращается в темно-фиолетового рыцаря, Коровьев-Фагот одет удивительно безвкусно, по-клоунски: клетчатая одежда сближает Коровьева с традиционным обликом Арлекина (мотив шутовства). Обращает на себя внимание и его «треснувший тенор», напоминающий дребезжащий звук фагота.

Настоящее имя рыцаря, Фагот, вероятно, образовано от названия одноименного музыкального инструмента, изобретенного итальянским монахом Афранио. У Коровьева есть даже некоторое сходство с фаготом — длинной тонкой трубкой, сложенной втрое. Булгаковский персонаж худ, высок и в мнимом подобострастии, кажется, готов сложиться перед собеседником втрое. По одной из версий, имя-название музыкального инструмента является намеком на то, что Фагот некогда был членом ангельского хора.

Коровьев появляется уже на первых страницах романа, где сначала предстает в качестве галлюцинации, видной одному лишь Берлиозу. Возникает он из майского зноя, как и положено любому представителю нечистой силы. Вечером, по завершении рассказа Воланда о встрече Понтия Пилата с Иешуа, Коровьев, уже в плотском обличии, назвавшись бывшим регентом, направляет Берлиоза к турникету с разлитым Аннушкой маслом, возле которого тот и попал под трамвай.

В дальнейшем роль Фагота в основном связана с «грязной работой» и «трюками» — он пытается сбить с пути преследующего свиту Воланда Ивана Бездомного, дает председателю жилтоварищества Босому взятку рублями, которые потом волшебным образом превращаются в доллары, занимает зрителей во время представления в театре «Варьете». Во время великого бала Сатаны Фагот вместе с Бегемотом и королевой Марго встречает гостей, а позже подает Воланду чашу, наполненную кровью барона Майгеля. Одну из последних глав в романе автор отводит «похождениям» Коровьева и его напарника Бегемота, в ходе которых они поджигают Торгсин и дом Грибоедова.

В отличие от Бегемота, который в своем шутовском простодушии очень обаятелен, Коровьев чем-то напоминает ядовитую змею. Фагот притворяется во всем и со всеми, кроме Воланда (со всеми героями «регент» говорит треснувшим, дребезжащим тенором, но Воланду отзывается «очень чистым и звучным голосом»). Притворство и глумление наполняют все действия Коровьева, а именно его мимику и движения («кривляясь, <...> замахал руками, словно мельничным крыльями»).

Обращает на себя внимание его речь, «присыпаемая шуточками и прибауточками» — Коровьев, неизвестно зачем, точно копирует просторечную манеру говорить («ихний помощник», «гражданин соврамши», «алмаз ты наш небесный, драгоценнейший»), умея выражаться грамотно и умно («Вы судите по костюму? Никогда этого не делайте,<...>, можете ошибиться»). В манере Фагота присутствует неприятная особенность говорить о присутствующих при разговоре людях во множественном числе: «Они, они, — запел козлиным голосом Коровьев».

В сцене последнего полета Фагот предстает темно-фиолетовым рыцарем с вечно мрачным лицом. По словам Воланда, Фагот был обречен шутить на многие века за неудачный каламбур о Свете и Тьме, который тот сочинил во время своих рассуждений.

Умения Коровьева-Фагота

Коровьев-Фагот, как и Воланд, умеет читать мысли, манипулировать ментальностью и материей. Кроме того, Коровьев-Фагот имеет способность телепортации или прохождения сквозь стены — он проник в опечатанную комнату погибшего Берлиоза, оставив пломбу невредимой. Фагот, как и другие члены свиты Воланда, способен неожиданно появляться и исчезать. Интересно, что телепортировать Фагот может не только себя, но и противника — вместе с другими членами свиты Воланда за мгновенье он переместил Лиходеева из Москвы в Ялту, расстояние между которыми — более 1500 км!

Что касается манипуляции материей, Фагот способен создавать вещи из ничего. Так, например, во время выступления в театре Варьете Коровьев дунул и на сцене появилось кресло. До этого, у него в руках появились часы Римского, которые тот держал под пиджаком, и которые оттуда пропали. Немногим позже, по велению Коровьева, на сцене театра появился целый женский магазин с платьями, шляпами и прочими вещами. Также он способен раздвинуть помещение до желательных пределов, связывая это с пятым измерением.

Фагот умело обращается с игральными картами, а проглотив их, телепортировал всю колоду в бумажник одного из зрителей. Затем он превратил эту колоду в пачку денег. После этого Фагот выстрелил из револьвера в воздух и на зрителей обрушился настоящий дождь из денежных банкнот. После выступления все эти купюры превратились в бумажки с нарзанной бутылки. В других эпизодах Фагот был способен превращать советские деньги в иностранную валюту — за что тех, у кого таковую находили, забирали в милицию.

Относительно ментальных манипуляций и экстрасенсорного восприятия, то Фагот без лишних усилий может определять слабые стороны противника и то, чем оппонент занимался накануне. Так, во время выступления в Варьете, Коровьев публично уличил мужчину, которого он первый раз видел, в измене жене. На следующий день Фагот пришел в городской зрелищный филиал и заставил с помощью черной магии сотрудников учреждения против их воли петь хором (они пытались закрыть рот и больше не петь, но тот их не слушался).

У Коровьева есть способность исцеления. Так, например, в сцене после Великого балла он «подул на простреленный палец Геллы, и тот зажил». Но способен он справиться не только с физическими травмами, но и душевными — чуть позже он давал мастеру, который страдал от галлюцинаций, стакан с какой-то жидкостью, которая явно помогала ему.

На Воробьевых горах Фагот продемонстрировал еще одну свою способность — свист: «Он вдруг вытянулся вверх, как будто был резиновый, из пальцев правой руки устроил какую-то хитрую фигуру, завился, как винт, и затем, внезапно раскрутившись, свистнул. Этого свиста Маргарита не услыхала, но она его увидела в то время, как ее вместе с горячим конем бросило саженей на десять в сторону. Рядом с нею с корнем вырвало дубовое дерево, и земля покрылась трещинами до самой реки. Огромный пласт берега, вместе с пристанью и рестораном, высадило в реку. Вода в ней вскипела, взметнулась, и на противоположный берег, зеленый и низменный, выплеснуло целый речной трамвай с совершенно невредимыми пассажирами. К ногам храпящего коня Маргариты швырнуло убитую свистом Фагота галку».

Вероятные прототипы

После того, как Коровьев «соткался из воздуха» на Патриарших прудах, Михаил Александрович Берлиоз в беседе с Иваном Бездомным упомянул «про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике». Вицлипуцли здесь ассоциируется с Коровьевым совсем не случайно. Это не только бог войны, которому ацтеки приносили человеческие жертвы, но и, согласно немецким легендам о докторе Фаусте, — дух ада и первый помощник сатаны. В качестве первого помощника Воланда выступает в «Мастере и Маргарите» как раз Коровьев-Фагот.

В какой-то степени Коровьев напоминает кошмар «в брюках в крупную клетку» из сна Алексея Турбина в «Белой гвардии». Этот кошмар, в свою очередь, связан с образом либерала-западника Карамзинова из романа Достоевского «Бесы». Булгаковский Коровьев — это также материализовавшийся черт из разговора Ивана Карамазова с нечистым в романе «Братья Карамазовы».

Возможно, фамилия Коровьев была создана по образцу фамилии персонажа повести Алексея Константиновича Толстого «Упырь», статского советника Теляева, который оказывается рыцарем Амвросием и вампиром. Интересно, что Амвросием зовут одного из посетителей ресторана Дома Грибоедова, расхваливающего достоинства его кухни в самом начале романа. В заключительной сцене последнего полета Коровьев-Фагот, как и Теляев у Толстого, превращается в рыцаря.

Был также теперь почти забытый автор оригинальных водевилей и переводчик с французского Николай Арсеньевич Коровкин (1816—1876), который Булгакову — при его превосходном знании театра — вполне мог быть известен.

В эпилоге романа среди задержанных по сходству фамилий с Коровьевым названы «четыре Коровкина». Эта фамилия напоминает о повести Ф.М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели», в которой фигурирует некто Коровкин. Несмотря на полный контраст внешности (Коровьев высокий, худой и узкоплечий, Коровкин же низкий, плотный и широкоплечий), они обладают разительной схожестью их небрежность к внешнему виду, неразборчивость в еде, любовь выпить и манера речи. Одежда Коровкина состоящая из изношенных и рваных предметов, когда-то составлявших вполне приличный костюм, чем-то напоминает наряд спутника Воланда. «Это был невысокий, но плотный господин, лет сорока, с темными волосами и с проседью, выстриженный под гребенку, с багровым круглым лицом, с маленькими, налитыми кровью глазами, в высоком волосяном галстухе, в пуху и в сене и сильно лопнувшем под мышкой сюртуке, в pantaloon impossible (франц. — невозможных брюках) и при фуражке, засаленной до невероятности, которую он держал на отлете. Этот господин был совершенно пьян».

Несмотря на явное сходство Коровьева и Коровкина, между ними есть принципиальное различие. Герой повести Достоевского — обычный пьяница и мелкий плут, то Коровьев — это возникший из знойного московского воздуха настоящий черт. При необходимости он надевает различные маски-личины: пьяницы-регента, гаера, ловкого мошенника, проныры-переводчика при знаменитом иностранце и др. Однако в последнем полете Коровьев, как и статский советник Теляев из повести А.К. Толстого «Упырь», оказавшийся рыцарем Амвросием и вампиром, становится тем, кто он есть на самом деле, мрачным демоном, рыцарем Фаготом с мрачным темно-фиолетовым рыцарем с никогда не улыбающимся лицом. Этот рыцарь «когда-то неудачно пошутил... его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал».

Возможно, прообразом мрачного рыцаря Фагота послужил бакалавр Сансон Карраско, один из основных персонажей булгаковской инсценировки романа «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса. Сансон Карраско, стремясь заставить Дон Кихота вернуться домой, выдает себя за рыцаря Белой Луны, побеждает его в поединке и вынуждает дать обещание вернуться к семье. Однако Дон Кихот после возвращения домой не может пережить крушения своей фантазии, ставшей для него самой жизнью, и умирает. Сансон Карраско, рыцарь Белой Луны, делается невольным виновником гибели рыцаря Печального Образа. Не исключено, что именно рыцарь Белой Луны наказан Воландом столетиями вынужденного шутовства за трагическую шутку над рыцарем Печального Образа, закончившуюся гибелью благородного идальго. Герцог говорит Сансону после ранения Дон Кихота, что «шутка зашла слишком далеко», а умирающий идальго называет Карраско «наилучшим рыцарем из всех», но «жестоким рыцарем».

В одной из ранних редакций романа в сцене последнего полета первый помощник Воланда обретает черты рыцаря Печального Образа: «сорвал с носа пенсне и бросил его в лунное море. С головы слетела его кепка, исчез гнусный пиджачишко, дрянные брючонки. Луна лила бешеный свет, и теперь он заиграл на золотых застежках кафтана, на рукояти, на звездах шпор. Не было никакого Коровьева, невдалеке от мастера скакал, колол звездами бока коня рыцарь в фиолетовом. Все в нем было печально, и мастеру показалось даже, что перо с берета свешивается грустно». Здесь Коровьев-Фагот имеет сходство как с испанским дворянином-рыцарем из книги Орлова, так и с Рыцарем Белой Луны — Сансоном Карраско. Отметим также, что фиолетовый цвет в католической традиции — цвет траура.

Еще одна версия связывает рыцарскую ипостась Коровьева с поэзией трубадуров и альбигойскими войнами и считает, что «в числе прототипов темно-фиолетового рыцаря могут быть названы и неизвестный провансальский поэт, скрывшийся под псевдонимом Гильем из Туделы, и поэт-аноним, предполагаемый автор продолжения «Песни об альбигойском крестовом походе», и рыцарь-трубадур Каденет, и трубадур Бернарт Сикарт де Марведжольс».

Возможно, что Коровьев имел и реального прототипа среди знакомых Булгакова. Вторая жена писателя Л.Е. Белозерская в книге мемуаров «О, мед воспоминаний» упоминает слесаря-водопроводчика Агеича, любовника их домработницы Маруси (в квартире на Б. Пироговской, 35а), которая впоследствии вышла за него замуж и, по утверждению мемуаристки, «много раз после прибегала она ко мне за утешением. Несколько раз прорывался к нам и пьяный Агеич. Алкоголь настраивал его на божественное: во хмелю он вспоминал, что в юности пел в церковном хоре и начинал петь псалмы. Выпроводить его в таком случае было очень трудно. "Богиня, вы только послушайте... — и начинал свои песнопения...» Скорее всего отставной регент-водопроводчик повлиял на коровьевскую ипостась первого помощника Воланда, который выдает себя за бывшего регента и предстает на Патриарших горьким пьяницей. Правда, вместо псалмов Коровьев разучивает с сотрудниками филиала Зрелищной комиссии «Славное море священный Байкал...».

Лидия Яновская в своей книге «Треугольник Воланда и фиолетовый рыцарь» утверждала, будто упоминание о «неудачной шутке» — свидетельство «незавершенности» некоторых линий романа. То есть писатель «забыл» расшифровать свой намек. Сам же «фиолетовый рыцарь», по ее мнению, — демон, изображенный на картине Врубеля «Азраил», которую Булгаков мог видеть в Русском музее при посещении Ленинграда летом 1934 года. Наброском же будущего, оставшегося неизвестным каламбура она считала отдельную фразу в тетради 1933 года: «Свет порождает тень, но никогда, мессир, не бывало наоборот».

Цитатный образ Коровьева-Фагота

Коровьев является помощником Воланда и состоит в его свите:

«...ответил помощник мага...»

«...Маг, регент, чародей, переводчик или черт его знает кто на самом деле — словом, Коровьев...»

«...Я, изволите ли видеть, состою переводчиком при особе иностранца, имеющего резиденцию в этой квартире...»

Прозвище Коровьева — Фагот. Имя персонажа не указано в романе:

«...Фамилия моя, — ничуть не смущаясь суровостью, отозвался гражданин, — ну, скажем, Коровьев...»

«...Скажи мне, любезный Фагот, — осведомился Воланд у клетчатого гаера...»

«...ответил Фагот-Коровьев...»

«...было прервано клетчатым Фаготом...»

«...Это был Коровьев, он же Фагот...»

Коровьев — сомнительный и странный мужчина:

«...Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему...»

«...гражданин престранного вида...»

«...увидел какого-то странного субъекта...»

Внешность Коровьева:

«...На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая...»

«...усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки...»

«...снял жокейский свой картузик...»

«...усы-перышки...»

«...сидел неизвестный, тощий и длинный гражданин в клетчатом пиджачке, в жокейской шапочке и в пенсне...»

«...тыча пальцем в свою жилистую шею...»

«...повертев <...> узловатыми пальцами...»

«...в клетчатых брючонках, в треснутом пенсне и... рожа совершенно невозможная!..» Коровьев. Иллюстрация А. Державина Коровьев очень высокого роста — около 2 метров:

«...Гражданин ростом в сажень...» (сажень — около 2 м)

«...какой-то длинный, клетчатый...»

«...длинного, как жердь, и в пенсне...»

Он носит клетчатый костюм:

«...в драной цирковой одежде... «...клетчатый гражданин...»

«...клетчатый исчез...»

Также Коровьев носит пенсне (разновидность очков):

«...в треснувшем пенсне, которое давно пора было бы выбросить на помойку...»

«...регент нацепил себе на нос явно не нужное пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло...»

«...стеклышко пенсне поблескивает, а другого стеклышка нет...»

«...Коровьев... в пенсне!..» Коровьев — неряшливый, неопрятный мужчина:

«...что-то удивительно несолидное было и в манере переводчика говорить, и в его одежде, и в этом омерзительном, никуда не годном пенсне...»

«...щелкнул каблуком рыжего нечищенного ботинка...»

«...видны грязные белые носки...»

«...на грязной ладони подал растерянному Римскому его собственность...»

«...глядел на двух сомнительных оборванцев...»

«...весь в рванине...»

Он выглядит как гадкий, крайне неприятный человек:

«...От этого клетчатый гражданин стал еще гаже...»

«...Гражданин! — опять встрял мерзкий регент...»

«...и тот мерзавец туда же...»

У Коровьева треснувший, дребезжащий, "козлиный" голос:

«...треснувшим тенором осведомился клетчатый тип...»

«...Они, они! — козлиным голосом запел длинный клетчатый...»

«...объявил он громким козлиным тенором...»

«...заорал дребезжащим тенором неожиданный гражданин...»

«...Никанор Иванович! — затрещал Коровьев...»

«...разбитый голос Коровьева...»

«...трескучая его болтовня...»

Коровьев громко разговаривает:

«...нисколько не теряясь, орал гражданин и начал юлить...»

«...Ну и чудно! — орал Коровьев...»

«...А он попросту соврал! — звучно, на весь театр сообщил клетчатый помошник...»

«...Прошу! — орал Фагот, — без всякого стеснения и церемоний!..»

«...Фагот проорал, что верит, как самому себе...»

«...затем звонким голосом, слышным решительно во всех углах, Коровьев объявил...»

Коровьев совершает самые разные чудеса:

«...не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо...»

«...Регент как сквозь землю провалился...»

«...надувало Фагот, равно как и наглый котяра Бегемот, растаяли в воздухе, исчезли, как раньше исчез маг...»

«...Коровьев подул на простреленный палец Геллы, и тот зажил...»

«...Оба обстреливаемые сейчас же растаяли в воздухе...»

Коровьев ведет себя как шут:

«...перед двумя одетыми какими-то шутами гороховыми...»

«...осведомился Воланд у клетчатого гаера...» (гаер, то есть шут)

«...наглый гаер...»

Он все время кривляется и ломается:

«...кривляясь, субъект наотмашь снял жокейский свой картузик.

«...попрошайку и ломаку регента...»

«...Горько мне! Горько! Горько! — завыл Коровьев, как шафер на старинной свадьбе...»

Коровьев все время шутит:

«...Иван послушался шуткаря-регента и крикнул «караул!»..»

«...Произошло подсчитывание, пересыпаемое шуточками и прибаутками Коровьева, вроде «денежка счет любит», «свой глазок — смотрок» и прочего такого же...»

Коровьев — ловкий мужчина:

«...Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий к Арбатской площади, и ускользнул...»

«...Коровьев с величайшей быстротой и ловкостью начертал в двух экземплярах контракт...»

«...Ловко извиваясь среди прохожих, гражданин...»

Коровьев — наглый и развязный тип:

«...Зато развязный клетчатый сам отрекомендовался финдиректору...»

«...Прошу получить, — развязно улыбаясь, сказал клетчатый...»

«...наглый гаер...»

«...на наглом лице...»

«...Вся эта глупейшая, бестактная и, вероятно, политически вредная вещь...»

Он всегда и везде ходит вместе с котом Бегемотом:

«...это неразлучная парочка, Коровьев и Бегемот...»

«...прокричала неугомонная парочка...»

«...Очень хорошо, мессир, — ответили оба гаера...» (гаер — шут)

Коровьев называет себя бывшим регентом (дирижером хора):

«...бывшему регенту!..»

«...Отставной втируша-регент сидел на том самом месте...»

«...просил уважить старого регента-певуна...»

«...Даю слово чести бывшего регента и запевалы...»

На самом деле Коровьев — это рыцарь-демон, воплощение нечистой силы, как и другие члены свиты Воланда:

«...Дай-ка, рыцарь...»

«...держите их! У нас в доме нечистая сила!..»

«...А Коровьев — он черт...»

«...Нечистая сила, клетчатый переводчик подбросил...»

«...я сразу должен был установить, что он нечистая сила!..»

Настоящая внешность Коровьева-рыцаря:

«...теперь летел непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги мастера...»

«...теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом...»

«...Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил <...> его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!..»

Цитаты Коровьева-Фагота

— Они, они! — козлиным голосом запел длинный клетчатый, во множественном числе говоря о Степе, — вообще они в последнее время жутко свинячат.

* * *

Никанор Иванович заявил, что ему необходимо лично повидать иностранца,

но в этом получил от переводчика отказ: никак невозможно. Занят. Дрессирует кота.

— Кота, впрочем, если угодно, могу показать, — предложил Коровьев.

* * *

— Что такое официальное лицо или неофициальное? Все это зависит от того, с какой точки зрения смотреть на предмет, все это, Никанор Иванович, условно и зыбко. Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, глядишь, официальное! А бывает и наоборот, Никанор Иванович. И еще как бывает!

* * *

— Поздравляю вас, гражданин, соврамши!

* * *

— Подумаешь, бином Ньютона!

* * *

— Душенька, милочка, красавица, — засипел Коровьев, переваливаясь через прилавок и подмигивая продавщице, — не при валюте мы сегодня... ну что ты поделаешь! Но, клянусь вам, в следующий же раз, и уж никак не позже понедельника, отдадим все чистоганом. Мы здесь недалеко, на Садовой, где пожар.

* * *

— Граждане! Что же это делается? Ась? Позвольте вас об этом спросить! Бедный человек целый день починяет примуса; он проголодался... а откуда же ему взять валюту? Откуда? Задаю я вам вопрос! Он истомлен голодом и жаждой. Ему жарко. Ну, взял на пробу горемыка мандарин. И вся-то цена этому мандарину три копейки. И вот они уж свистят, как соловьи весной в лесу, тревожат милицию, отрывают ее от дела. (про паясничающего Бегемота)

* * *

— Ба! Да ведь это писательский дом. Знаешь, Бегемот, я очень много хорошего и лестного слышал про этот дом. Обрати внимание, мой друг, на этот дом! Приятно думать о том, что под этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов.

— Как ананасы в оранжереях, — сказал Бегемот.

* * *

— Да, но! Но, говорю я и повторяю это — но! Если на эти нежные тепличные растения не нападет какой-нибудь микроорганизм, не подточит их в корне, если они не загниют! А это бывает с ананасами! Ой-ой-ой, как бывает! (про писателей МАССОЛИТа)

* * *

— Прелесть моя... — начал нежно Коровьев.

— Я не прелесть, — перебила его гражданка.

— О, как это жалко, — разочарованно сказал Коровьев и продолжал: — Ну что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею.

* * *

— Помилуйте, это, в конце концов, смешно, — не сдавался Коровьев, — вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет! Почем вы знаете, какие замыслы роятся в моей голове? Или в этой голове? — И он указал на голову Бегемота, с которой тот тотчас снял кепку, как бы для того, чтобы гражданка могла получше осмотреть ее.

* * *

— Вы не Достоевский, — сказала гражданка, сбиваемая с толку Коровьевым.

— Ну, почем знать, почем знать, — ответил тот.

— Достоевский умер, — сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.

— Протестую, — горячо воскликнул Бегемот. — Достоевский бессмертен!

* * *

— Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого, драгоценнейший страж! Вы можете ошибиться, и притом весьма крупно.

* * *

— Вопросы крови — самые сложные вопросы в мире!

* * *

— Ничего не может быть гаже, чем когда приехавший первым гость мыкается, не зная, что ему предпринять, а его законная мегера шепотом пилит его за то, что они приехали раньше всех. Такие балы надо выбрасывать на помойку, королева.

* * *

— И еще: не пропустить никого. Хоть улыбочку, если не будет времени бросить слово, хоть малюсенький поворот головы. Все, что угодно, но только не невнимание.

* * *

— Я в восхищении, — монотонно пел Коровьев, — мы в восхищении, королева в восхищении.

— Королева в восхищении, — гнусил за спиною Азазелло.

— Я восхищен, — вскрикивал кот.

* * *

— Маркиза... отравила отца, двух братьев и двух сестер из-за наследства! Королева в восхищении!

* * *

— Правда, через несколько часов ему начинало очень сильно хотеться пить, затем он ложился в постель, и через день прекрасная неаполитанка, накормившая своего мужа супом, была свободна, как весенний ветер.

* * *

— Да это кто-то новенький, — говорил Коровьев, щурясь сквозь стеклышко, — ах да, да. Как-то раз Азазелло навестил его и за коньяком нашептал ему совет, как избавиться от одного человека, разоблачений которого он чрезвычайно опасался. И вот он велел своему знакомому, находящемуся от него в зависимости, обрызгать стены кабинета ядом.

* * *

— Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между государствами.

* * *

— Я позволю себе смелость посоветовать вам, Маргарита Николаевна, ничего и никогда не бояться. Это неразумно.

* * *

— Дорогая, в том-то и штука, что закрыты! В этом-то вся и соль! А в открытый предмет может попасть каждый!

* * *

— Нет документа, нет и человека.

* * *

— Свистнуто, не спорю, — снисходительно заметил Коровьев, — действительно свистнуто, но, если говорить беспристрастно, свистнуто очень средне!