А закат, беспокойно громыхая, выжигает мне внутренности.
* * *
Да почему, в конце концов, каждому своему действию я должен придумывать предлог?
* * *
Давно уже отмечено умными людьми, что счастье — как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. Но когда пройдут годы, — как вспоминаешь о счастье, о, как вспоминаешь!
* * *
У морфиниста есть одно счастье, которое у него никто не может отнять, — способность проводить жизнь в полном одиночестве. А одиночество — это важные, значительные мысли, это созерцание, спокойствие, мудрость...
* * *
Уютнейшая вещь керосиновая лампа, но я за электричество!
* * *
Дождь льет пеленою и скрывает от меня мир. И пусть скроет его от меня. Он не нужен мне, как и я никому не нужен в мире.
* * *
Давненько я не брался за свой дневник. А жаль. По сути дела, это не дневник, а история болезни.
* * *
Не могу не воздать похвалу тому, кто первый извлек из маковых головок морфий.
* * *
Я знаю: это смесь дьявола с моей кровью.
* * *
Да и что вообще может испугать человека, который думает только об одном — о чудных, божественных кристаллах.
* * *
В самом деле: куда к черту годится человек, если малейшая невралгийка может выбить его совершенно из седла!
* * *
Тут я впервые обнаружил в себе неприятную способность злиться и, главное, кричать на людей, когда я не прав.
* * *
Смерть от жажды райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребенный, вероятно, ловит последние ничтожные пузырьки воздуха в гробу и раздирает кожу на груди ногтями. Так еретик на костре стонет и шевелится, когда первые языки пламени лижут его ноги.