Фуке не был гнусным скупердяем, он был широкий, элегантный казнокрад.
М.А. Булгаков
Образованный читатель обожает искать прототипы персонажей литературных произведений. Об этом не одна книга написана1. Стало общим местом понимать, кто такие «на самом деле» были Анна Каренина и Вронский, что подрядчик Болгаринов в «Анне Карениной» — это Поляков и что Безухов «Войны и мира» — это князь Теплоухов.
Окололитературные догадки переплетаются с семейными легендами.
После премьеры фильма «Тот самый Мюнхгаузен» в СССР принимали современных потомков рода и были в некотором смущении... Особенно по поводу жены исторического барона — изобразили-то ее не самой привлекательной личностью.
— Бросьте, — вяло произнес ее прапрапраправнук. — Она и правда была редкой стервой.
В других случаях литературная легенда победила, а скорее подкорректировала семейную память. Потомки Теплоуховых прекрасно помнят предка и считают — он и был примерно таким, каким описал его Толстой под именем Безухова. Только вот сохранившиеся портреты отражают совершенно другого человека — среднего роста и тощего.
В «Мастере и Маргарите» очень четко угадывается только один прототип... Яков Данилович Розенталь (1893—1966) по прозвищу Борода, на которого Арчибальд Арчибальдович был похож даже внешне.
В 1925—1931 годах Розенталь был директором ресторанов Дома Герцена, позже был директором ресторанов Дома Союза писателей, Дома печати, Клуба театральных работников.
«Мы говорили: идем к Бороде, потому что чувствовали себя желанными гостями этого хлебосольного хозяина. Он не только знал весь театральный мир, но и вкусы каждого, умел внушить, что здесь именно отдыхают, а не работают на реализацию плана по винам и закускам. Это — начиная с конца 20-х годов. Но и в 60-х элегантная фигура Бороды была знакома посетителям ВТО: в последние годы жизни он работал там и был доброй душой дома»2.
«Он имел внушительный рост, представительную внешность, густую черную ассирийскую конусом большую, по грудь, бороду. Розенталь был не просто администратором и кулинаром-виртуозом, в совершенстве знающим ресторанное дело, но и радушным хозяином, создавшим особый уют и домашнюю интимность в своем заведении»3.
«...замечательный ресторан ВТО, где царил знаменитый мэтр, с которого Михаил Афанасьевич Булгаков писал своего Арчибальда Арчибальдовича. Называли его двумя кличками: официальной — «Борода» и второй, пожалованной ему Юрием Карловичем Олешей, — «Жопа в кустах». На какую он откликался охотнее, не знаю»4.
С другими прототипами все не так очевидно. Вроде бы Латунский — это Литовский. Ариман — то ли Авербах, то ли Шапирштейн, принявший псевдоним Эльсберг. Мстислав Лаврович — как будто то ли Киршон... то ли Безыменский... Но все это очень неясно, принадлежность каждого персонажа прототипу невнятна, и в любом случае в каждом персонаже появляются черты разных людей.
Уже писалось, что барон Майгель — не кто иной, как бывший барон Борис Сергеевич Штейгер, работавший в Москве в качестве уполномоченного Коллегии Наркомпроса РСФСР по внешним сношениям. Одновременно — штатный сотрудник ОГПУ-НКВД. Но и «у этого персонажа был не один, а несколько прототипов, в том числе литературных»5.
«Штурман Жорж» — это Лариса Михайловна Рейснер (1895—1926).
Активнейший участник Гражданской войны, среди прочих зловонных приключений назначена Троцким комиссаром Морского генерального штаба. Потрудилась она в качестве политработника на кораблях Волжской флотилии. После чего решила, что она писательница, и сотворила некие военно-морские рассказы.
Но Штурман Жорж — огромная, а Ларису Рейснер, бывшую любовницей до 30 мужчин — от Николая Гумилева до Карла Радека, — считали исключительной красавицей. Или это у Булгакова юмор такой? Сделать склонную любоваться собой Рейснер громадной и неуклюжей?
Бездомный — это Безыменский? Придворов — Бедный? Но он, в конце концов, исправляется...
В общем, тут все неоднозначно.
Особенно же сомнительны поиски «зашифрованных» тайных прототипов политических деятелей.
Действительно ли «нижний жилец» особняка Маргариты, Николай Иванович, — это воплощение Николая Ивановича Бухарина? Некоторое сходство явно есть, а что к Балаболкину Булгаков испытывал естественное отвращение (как и к Рейснер) — что ж тут удивительного? К тому же развратность и вместе с тем неудачливость Бухарина-Балаболкина (ему вечно отказывали) не могла не вызывать иронии у Булгакова — этот-то своего добиваться умел. Ну и пусть полетает в качестве борова.
Но и тут явно просматриваются другие прототипы...
Аркадия Аполлоновича Семплеярова возводят и к композитору и дирижеру Александру Афанасьевичу Спендиарову, и к Авелю Софроновичу Енукидзе, в 1922—1935 годах секретарю Президиума ЦИК и председателю Правительственной комиссии по руководству Большим и Художественным театрами.
Воланд — Ленин? Сталин? Буйная фантазия некоторых писателей связывает даже овчарку Тузбубен с овчаркой Треф, которую в 1917 году пытались пустить по следам Ленина.
Называют еще до дюжины прототипов житейских, политических и литературных.
Действительно ли Гелла — Александра Коллонтай?
Действительно ли Лиходеев — это Троцкий?
Действительно ли Афраний — это чекист Агранов?
Или вот поистине перл: «Вглядимся в словосочетание: ИУДЕИ ВСАДНИК. Не читается ли в них какое-нибудь послание от Булгакова?
«ИУДЕ ИВС АД»... Или «Иуде И.В.С. — ад!»
И.В.С. — это инициалы Сталина. Вот, стало быть, кого Булгаков назвал Иудой. Вот, стало быть, кому желал он неминуемого ада, окружая имя ненавистного вождя столбами-виселицами.
И в последней главе — в той, где прокуратор вроде бы прощен, присутствуют те же буквы: «П», «и», «в», «п». Виселицы окружают инициалы вождя»6.
Для Филатьева с его поистине феерической фантазией поиск прототипов персонажей «Мастера и Маргариты», корней отдельных событий и поворотов сюжета в реальной жизни становится прямо целым направлением в литературоведении.
И все это очень зыбко, неопределенно, сомнительно. По крайней мере, очень многозначно.
Первый булгаковед приходит к выводу, что «...Претендентов на престол Берлиоза оказывается такая уйма, что они — по мне — взаимно уничтожаются»7.
Последний и самый вдохновенный искатель «тайных смыслов» и «расшифровки романа» словно в издевку над самим собой сообщает в конце своей книги: «В самом деле, к чему же мы, собственно, подошли?
Если честно и откровенно, то всего лишь к осознанию абсолютной бессмысленности поисков в текстах — подтекстов, в образах — прообразов, а в типажах — их прототипов»8.
Главная «тайна прототипов» «Мастера и Маргариты» в том, что нет никаких вообще тайн. Поток ассоциаций, образов автора всегда имеет множество источников. Именно поэтому можно с разной степенью убедительности найти и пять «доподлинных» особняков Мастера, и пять «окончательных» прототипов Берлиоза.
Ну и Ленина с Троцким притянуть за уши к Воланду.
Мистика чисел?
Так же неопределенны, зыбки и попытки расшифровать «числовую мистику» «Мастера и Маргариты».
Может быть, 302-бис — это зашифрованный по формуле (3 + 2)×2 номер реального здания по улице Садовой, 10?
Может быть, хотя и не очень понятно — зачем Булгакову эти сложные способы шифровки, долгие ухищрения с цифрами?
Вообще игра с цифрами — занятие еще более бесплодное и сомнительное, чем поиски прототипов и особняков Маргариты. О чем свидетельствуют хотя бы тексты уже упоминавшегося Филатьева: «действительно ли мистическая аура, которая окружает «чертову дюжину», не только всю жизнь тревожила и без того суеверного Михаила Булгакова, но и оставила след в его творчестве»?
Может быть, потому что нехорошая цифра 13 постоянно мелькает у Булгакова. То врач-морфинист кончает с собой 13 февраля, то калоши в Калабуховском доме крадут 13 апреля, то Иван Понырев ловит «консультанта» в доме № 13, и происходит это в 13-й главе.
Все так. Но объяснить постоянное появление 13-ти можно и проще: ну, настороженно относился он к «чертовой дюжине». И все тут. И ничего с ее помощью не зашифровывал.
Вот перл, который не буду даже комментировать: «Наступил год 1926-й. Количество десятков в нем — 26, а это — уже знакомые нам «два раза по «13». Жить Булгакову (а он продолжал скрупулезно следить за приближением роковой даты) оставалось тоже 13 лет. Можно ли было ждать чего-либо хорошего от этой двойной и даже тройной «чертовой дюжины», вновь так настойчиво напомнившей о себе?»
И далее: «Иосиф Сталин. Любителям каббалистических подсчетов будет небезынтересно узнать, что генсек пережил крамольного писателя ровно на 13 лет. И умер тоже в марте. Странные до ужаса совпадения.
Жены Булгакова покидали этот мир в обратном порядке — по сравнению с той очередностью, с которой они входили в жизнь Михаила Афанасьевича. Первой ушла из жизни (в самом начале 70-х годов) Елена Сергеевна. За нею вскоре последовала Любовь Евгеньевна. И уже в самом начале 80-х скончалась Татьяна Николаевна, незадолго до этого схоронившая последнего своего мужа, бывшего адвоката Кисельгофа (того самого, которого в 20-х годах Михаил Булгаков называл своим добрым приятелем)»9.
Примечания
1. В качестве последнего примера: Андреева Ю. Откуда приходят герои любимых книг. — М.: Центрополиграф, 2018.
2. Утесов Л.О. Спасибо, сердце! Воспоминания, встречи, раздумья. — М.: Театральное общество, 1976.
3. Филиппов Б.М. Записки «Домового». — М.: Сов. Россия, 1989.
4. Хруцкий Э.А. Проходные дворы. — М.: Детектив-пресс, 2009.
5. Филатьев Э. Тайна булгаковского «Мастера...». — М.: ЭФФЕКТ ФИЛЬМ, 2017.
6. Филатьев Э. Тайна булгаковского «Мастера...». — М.: ЭФФЕКТ ФИЛЬМ, 2017.
7. Вулис А.З. Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». — М.: Худлит, 1991.
8. Филатьев Э. Тайна булгаковского «Мастера...». — М.: ЭФФЕКТ ФИЛЬМ, 2017.
9. Филатьев Э. Тайна булгаковского «Мастера...». — М.: ЭФФЕКТ ФИЛЬМ, 2017.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |