В день генеральной репетиции «Дней Турбиных», через четыре месяца после обыска, Булгаков оказался в ОГПУ — на допросе.
— Расскажите о своих контактах с белыми, — потребовал следователь.
— На территории белых я находился с августа 1919 года по февраль 1920 года. Мои симпатии были всецело на стороне белых, на отступление которых я смотрел с ужасом и недоумением.
— Считаете ли вы, что в «Собачьем сердце» есть политическая подкладка?
— Да, политические моменты есть, оппозиционные к существующему строю.
— Почему бы вам не начать писать на крестьянские темы или что-то из рабочего быта? — следователь поправил очки и внимательно стал следить за выражением лица допрашиваемого.
— На крестьянские темы я писать не могу, потому что деревню не люблю. Из рабочего быта мне писать трудно, я быт рабочих представляю себе не очень хорошо. Да и интересуюсь я им мало... Я остро интересуюсь бытом интеллигенции русской, люблю ее, считаю хотя и слабым, но очень важным слоем в стране.
— Почему отрицательные явления жизни в Советской стране привлекают ваше пристальное внимание?
— Потому что в них я инстинктивно вижу большую пищу для себя. Я — сатирик.
Удивительно, что после таких ответов Булгакова не только не посадили, но даже не запретили писать.
Рабоче-крестьянские темы не привлекали писателя-сатирика Булгакова, о чем он открыто заявил на допросе в ОГПУ. И его честность оценили — до поры, до времени
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |