Вернуться к Память

Пушкинский снег (Анатолий Пережогин)

(документальный романс памяти М.А. Булгакова)

Автор слов: Анатолий Пережогин
Композитор: Анатолий Пережогин
Дата: 2022 год
Исполнитель: Анатолий Пережогин


«Как-то ближе к весне, тихим и снежным днем ко мне в Пушкино приехал Булгаков. Он писал в то время роман "Белая гвардия", и ему для одной из глав этого романа нужно было обязательно посмотреть "снежные шапки" — те маленькие сугробы снега, что за долгую зиму накапливаются на крышах, заборах и толстых ветвях деревьев. Весь день Булгаков бродил по пустынному в тот год Пушкину, долго стоял, смотрел, запахнув старую, облезлую доху, — высокий, худой, печальный, с внимательными серыми глазами.

— Хорошо! — говорил он. — Вот это мне и нужно. В этих шапках как будто собрана вся зимняя тишина.

— Декадент! — сказал о Булгакове Зузенко. — Но, видно, чертовски талантливый тип. Добросовестно себя тренирует.

Что он этим хотел сказать? Я не понял. Тогда Зузенко столь же неясно и неохотно объяснил:

— Натаскивает себя на впечатления. Мастак!

Пожалуй, в этом он был прав. Булгаков был жаден до всего, если можно так выразиться, выпуклого в окружающей жизни».

К.Г. Паустовский из «Книги скитаний» (глава «Снежные шапки»)

Пушкинский снег

Как-то ближе к весне, в тихий, солнечный день,
К нам на станцию Пушкино прибыл писатель.
Для чего из Москвы ему ехать не лень?
Для романа — так золото ищет старатель.

Хоть не очень-то грела худая доха,
Он бродил целый день, пока тропка виднелась.
И сказал, словно выдохнул строчку стиха:
«В снежных шапках — покой. Мне его и хотелось».

Эти снежные шапки лежали везде:
На заборах, на крышах, скамейках и ветках,
На замерзшей в кадушках осенней воде.
Да, такое в столице встречается редко.

А могло показаться: бродил просто так.
Но заметил серьезно сметливый свидетель:
«Нет, не просто ходил и смотрел он. Мастак!
Знать, талантлив, коль здесь красоту заприметил!»

И сегодня, и в будущем добрый читатель,
Погрузившись в роман — в тот, которому век,
Восхитится, как слитку — счастливый старатель.
Но сверкнет там не золото — Пушкинский снег!