Несмотря на налаживающуюся жизнь и публикации его работ, Булгаков был чужим в этом мире, и это не просто не оставляло его равнодушным, но огорчало и тревожило. К тому же стоит отметить, что ни в одном толстом литературном журнале — «Новом мире», «Красной ниве», «Красной нови», «Октябре», через которые входили в советскую литературу или существовали в ней законные советские писатели, Булгакова не печатали. Единственным исключением стал журнал «Россия».
В 1924 году в «России» начали печатать роман Булгакова «Белая гвардия». «Роман этот люблю больше всех других моих вещей», — признавал автор в автобиографии 1924 года. Публикация состоялась благодаря редактору-издателю Исайе Григорьевичу Альтшуллеру (более известному под псевдонимом Лежнев). Лежнев был по природе издателем, редактором, человеком очень умным, смелым и инициативным, насколько это только позволяла новая власть.
Еще в декабре 1922 года Лежнев называл Булгакова среди будущих авторов журнала, в марте 1923-го в «России» появилось объявление о том, что «Мих. Булгаков заканчивает роман "Белая гвардия", охватывающий борьбу с белыми на юге (1919—1920 гг.)». В том же 1923 году «Россия» напечатала вторую часть «Записок на манжетах». В апреле 1924 года Булгаков заключил договор с Лежневым, и цена была определена в 80 рублей за лист.
Первая часть «Белой гвардии» вышла в «России» в самом конце 1924 года. Вместе с Булгаковым, открывавшим номер, в той же книжке были напечатаны стихи Адалис, Г. Шенгели, Пастернака, Ходасевича, Брюсова и Шкапской, проза Ольги Форш и Бориса Пильняка, а также воспоминания Леонида Гроссмана о Леониде Андрееве и Андрея Белого о Брюсове. «28 декабря. У газетчика случайно на Кузнецком увидел 4-й номер "России". Там — первая часть моей "Белой гвардии", т. е. не первая часть, а первая треть. Не удержался и у второго газетчика, на углу Петровки и Кузнецкого, купил номер. Роман мне кажется то слабым, то очень сильным. Разобраться в своих ощущениях я уже больше не могу».
Вторая часть романа появилась весной 1925-го в пятом номере «России», а третья не вышла вообще. «Россия» прогорела и закрылась, издатель Каганский с кабальным для Булгакова договором в кармане навсегда уехал за границу, Лежнева вскоре также выслали за рубеж, а обманутый автор кинулся искать правду в конфликтной комиссии Всероссийского союза писателей. К сожалению, он так ничего и не добился, а роман прошел мимо критиков, читателей, издателей, и никто, за исключением разве что Волошина, отозвавшегося о «Белой гвардии» в одном из писем: «...эта вещь представилась мне очень крупной и оригинальной: как дебют начинающего писателя ее можно сравнить только с дебютами Достоевского и Толстого», так и не сказал молодому романисту, сильную или нет вещь он написал...
Опубликованный роман «Белая гвардия» был посвящен автором Любови Евгеньевне Белозерской — его второй жене. С ней он познакомился в конце 1923-го — начале 1924 года. Это обстоятельство вызывало возмущение у самых разных людей. В марте 1956 года Надежда Афанасьевна Булгакова в письме Елене Сергеевне Булгаковой говорила: «...когда я впервые прочитала это посвящение, оно было для меня совершенно неожиданным и даже больше того — вызвало тяжелое чувство недоумения и обиды. Михаил Афанасьевич писал "Белую гвардию" до своего знакомства с Любовью Евгеньевной. Я сама видела в 1924 году рукопись "Белой гвардии", на которой стояло: "Посвящается Татьяне Николаевне Булгаковой", т. е. первой жене брата Миши. И это было справедливо: она пережила с Мишей все трудные годы его скитаний, после окончания Университета, в 1916—17 году, и в годы гражданской войны, она была с ним в годы начала его литературной деятельности...»
Особенно обидно это было Татьяне Николаевне Лаппа: «Представьте, каково было мне, когда я, не досыпая ночей, сидела возле Михаила, помогая ему как могла во время его работы над романом, который получил название "Белая гвардия", а книга вышла с посвящением другой. Это справедливо?» Роман вышел в самом конце 1924 года, и, купив номер «России» с его первой частью, 33-летний автор не только написал в дневнике, что роман кажется ему то слабым, то очень сильным, и разбираться в своих ощущениях он не может — он зафиксировал главное и безусловное: «Больше всего почему-то привлекло мое внимание посвящение. Так свершилось. Вот моя жена». На момент выхода романа Булгаков был знаком с Белозерской почти год.
Любовь Евгеньевна родилась 18 сентября 1895 года на территории нынешней Польши в семье бывшего дипломата Евгения Михайловича Белозерского и Софьи Васильевны Белозерской. Отец умер, когда ей было всего два года, и семья, в которой было четверо детей, переехала в Пензу к родственникам. Двух сестер Белозерских — Веру и Любу — отдали на казенное содержание в Демидовскую женскую гимназию в Петербург. Любовь Евгеньевна занималась в частной балетной школе. В то лето, когда началась Первая мировая война, 19-летняя девушка окончила гимназию с серебряной медалью и поступила на курсы сестер милосердия, откуда ее направили в тифозные госпитали на Украине. Революция застала Любовь Евгеньевну в Петрограде, из которого она уехала в деревню к подруге, а в 1918 году перебралась в Киев.
Там она некоторое время жила с журналистом Виктором Финком из «Петроградского эха», а после сошлась с его приятелем, эту газету возглавлявшим, известным фельетонистом и издателем Ильей Марковичем Василевским (Не-Буквой). 23-летняя Любовь Евгеньевна приняла предложение 36-летнего Не-Буквы выйти за него замуж. Василевский вместе с молодой женой отправился в эмиграцию по известному маршруту Одесса — Константинополь — Париж. Россию они покинули в феврале 1920 года. За границей жизнь у четы изгнанников не задалась. Основанная Не-Буквой в Париже газета «Свободные мысли» прогорела, журналист день ото дня становился мрачнее, отношения между супругами портились, Белозерская пробовала танцевать в парижских кафешантанах, где в моде был жанр «ню», Василевский ее ревновал, за что получил от жены прозвище «пума».
В конце того же 1921 года Не-Буква перебрался в Берлин, где примкнул к группе «Смена вех», сошелся с А.Н. Толстым и принялся писать для созданной при участии ЧК «Накануне». Вскоре они вернулись в Советскую Россию. Булгаков познакомился с Василевским, на тот момент некогда известный журналист был измучен, ему невероятно трудно было свыкнуться с мыслью, что из двух зол — остаться или уехать — он выбрал худшее. На родине его тоже преследовали неудачи. Вслед за мужем из-за границы вернулась и Любовь Евгеньевна.
Булгаков со своей будущей второй женой познакомился в самом начале 1924 года на писательской вечеринке, которая состоялась в особняке Бюро по обслуживанию иностранцев в Денежном переулке. Позднее Любовь Евгеньевна вспоминала: «Передо мной стоял человек лет 30—32-х; волосы светлые, гладко причесанные на косой пробор. Глаза голубые, черты лица неправильные, ноздри глубоко вырезаны; когда говорит, морщит лоб. Но лицо в общем привлекательное, лицо больших возможностей. Это значит — способное выражать самые разнообразные чувства. Я долго мучилась, прежде чем сообразила, на кого же все-таки походил Михаил Булгаков. И вдруг меня осенило — на Шаляпина! <...> Дальше была большая пауза в стране. Было всеобщее смятение. Была Москва в оцепенении, в растерянности: умер Ленин. Мороз был больше 30 градусов... В моей личной жизни наступило смутное время: я расходилась с первым мужем и временно переехала к родственникам моим Тарновским. С Михаилом Афанасьевичем встретилась на улице, когда уже слегка пригревало солнце, но еще морозило. Он шел и чему-то своему улыбался. Я рассказала ему о перемене адреса и изменении в моей жизни».
Весной 1924 года Михаил Булгаков решил развестись с Татьяной Лаппой. Как она вспоминала через много лет, он сказал, что так ему будет удобнее общаться с людьми, «потому что по делам приходится с женщинами встречаться...» Официально развод оформили только через год, в марте 1925 года. Татьяна говорила о том, что у него всегда были увлечения женщинами, а на ее ревность он отвечал, что писателю нужно вдохновение, «...он всегда говорил мне, когда я упрекала его за какой-нибудь флирт: "Тебе не о чем беспокоиться — я никогда от тебя не уйду". Сам везде ходил, а я дома сидела... Стирала, готовила...»
Он хотел, чтобы Тася вела себя тихо и тогда, когда появилась Белозерская, оказавшаяся в Москве после развода с Не-Буквой в положении крайне тяжелом. «...Василевский привез ее в Москву, а какой-то жених должен был ее вызвать. Но вызов не пришел; Василевский ее оставил, ей негде было жить. Она стала бывать у Потехина, мы приглашали ее к нам. Она учила меня танцевать фокстрот. Сказала мне один раз: "Мне остается только отравиться". Я, конечно, передала Булгакову...» — вспоминала Татьяна Николаевна.
Татьяна Лаппа считала, что Булгаков разошелся с нею и женился на Белозерской потому, что с ней было удобнее делать писательскую карьеру. «В смысле литературы она, конечно, была компетентна. Я-то только продавала вещи на рынке, делала все по хозяйству и так уставала, что мне было ни до чего...» Сложно сказать, чего было больше в отношении Булгакова к Белозерской — расчета или любви. В дневниках он писал: «Я обратил внимание, когда она ходит, она покачивается. Это ужасно глупо при моих замыслах, но, кажется, я в нее влюблен. Одна мысль интересует меня. При всяком ли она приспособилась бы так же уютно, или это избирательно, для меня?». «Ужасное состояние: все больше влюбляюсь в свою жену. Так обидно — 10 лет открещивался от своего... Бабы, как бабы. А теперь унижаюсь даже до легкой ревности. Чем-то мила и сладка. И толстая».
Летом 1924 года Любовь Белозерская поселилась у знакомой, которая жила в Арбатском переулке в старинном деревянном особнячке. Ночевала в комнате ее брата-студента, уехавшего на практику. Булгаков часто к ней приходил. Вскоре временный приют паре дала Надежда Афанасьевна Земская, работавшая директором в школе на Большой Никитской. Там они спали в учительской на клеенчатом диване, но осенью, когда начался учебный год, любовникам пришлось расстаться.
Булгаков вернулся в дом на Большой Садовой, правда, уже в другую квартиру, под номером 34, с более спокойными соседями. В этой квартире летом освободилась комната, и жильцы, боясь уплотнения, предложили переехать туда Булгаковым. В эту комнату часто приходила Любовь Евгеньевна, чем Татьяна Николаевна была возмущена: «После развода и переезда Михаил стал подыскивать где-нибудь помещение для жилья, потому что часто приходила Белозерская, ей даже пытались звонить по нашему телефону, и я запротестовала».
Поиски квартиры завершились осенью 1924 года. «В это время нас познакомили с грустным-грустным человеком. Глаза у него были такие печальные, что я до сих пор их помню, — писала в мемуарах Белозерская. — Он-то и привел нас к арендатору в Обухов переулок, дом 9, где мы и утвердились».
Татьяна Лаппа вспоминала: «Однажды в конце ноября, то ли до именин своих, то ли сразу после, Миша попил утром чаю, сказал: "Если достану подводу, сегодня от тебя уйду". Потом через несколько часов возвращается: "Я пришел с подводой, хочу взять вещи". — "Ты уходишь?" — "Да, ухожу насовсем. Помоги мне сложить книжки". Я помогла. Отдала ему все, что он хотел взять».
Квартира в Обуховом переулке, в которой Михаил Булгаков и Любовь Белозерская поселились осенью 1924 года, находилось на втором этаже. «Весь верх разделен на три отсека: два по фасаду, один в стороне. Посередине коридор, в углу коридора — плита. На ней готовят, она же обогревает нашу комнату. В одной комнатушке живет Анна Александровна, пожилая, когда-то красивая женщина. В браке титулованная, девичья фамилия ее старинная, воспетая Пушкиным. Она вдова. <...> В другой клетушке обитает простая женщина, Марья Власьевна. Она торгует кофе и пирожками на Сухаревке. Обе женщины люто ненавидят друг друга. Мы — буфер между двумя враждующими государствами».
В общем-то условия были почти такими же, как в доме на Большой Садовой, но теперь Булгаков ощущал себя несравненно лучше. В конце декабря 1924 года он записал в дневнике: «Около двух месяцев я уже живу в Обу<хов>ом переулке в двух шагах от квартиры К., с которой у меня связаны такие важные, такие прекрасные воспоминания моей юности и 16-й год и начало 17-го. Живу я в какой-то совершенно неестественной хибарке, но как это ни странно, сейчас я чувствую себя несколько более "определенно"». Жизнь понемногу менялась к лучшему. Булгаков уже не печатался в «Накануне», так как еще летом газету закрыли, но продолжал работать в «Гудке», а главное — много писал, и теперь литература начала приносить ему и успех, и деньги, и первую славу.
Л.Е. Белозерская. Середина 1920-х гг.